Книга День скарабея - Дмитрий Дубинин

Преступникам, вот такая штука. Сергей теперь знал, что старый друг Пашка отсидел четыре года за кражу со взломом, и что именно на зоне нелегкая свела его с рецидивистом по имени Андрей Половод, более известным под кличкой Барин… Его настоящее имя назвали в повторе криминальных новостей, также как и имя Паши по кличке Котел. Как в действительности зовут девчонку-налетчицу, репортеры не сказали, а Сергей подозревал, что главарь, произнося в полубреду слово «Карина», имел в виду вовсе не подельницу, а авто бандитов, вынужденно брошенное ими у здания банка… Надо отдать Половоду должное — будучи с пулей под ребром, Барин все же смог урезонить своих сообщников, когда те подзабыли, что находятся в гостях, да еще в незваных…

Врач для Барина на самом деле оказался мифом. Потому сейчас Сергей ехал на своем темно-зеленом «Крауне» вовсе не на работу, а к хорошо знакомому хирургу с надеждой выручить из дурацкой ситуации не старого друга Пашку с подельниками, но свою семью и себя самого.

Сергей уверенно вел машину по улицам Вантайска, к этому моменту почти освободившимся от транспорта. Час пик прошел, автобусов стало заметно меньше, а легковых не прибавилось. Легковых машин в городе вообще не становилось больше. К сожалению. Для Лихоманова это означало лишь одно — стагнацию. Болотный застой в делах.

Еще лет десять тому назад казалось, что все налаживается. Почти остановившаяся в начале девяностых городская промышленность вдруг обрела второе дыхание, квартиры начали расти в цене, забурлила торговля, на дорогах стало больше машин, в том числе и дорогих. Сергей тогда как раз прикидывал: продолжать ли ему тянуть бизнес здесь, или же перебираться в областной центр? Здесь и аренда была дешевле, и конкурентов не наблюдалось, а вот обменять двухкомнатную квартиру в Вантайске на аналогичную там не представлялось возможным без очень хорошей доплаты. Так что Сергей в конце концов решил продолжить торговлю в пределах насиженного места, не подозревая о том, что не второе дыхание обрел город, а лишь испытал короткую ремиссию.

Первым «сдулся» целлюлозно-бумажный комбинат, производящий в основном газетную бумагу. Она вполне подходила для старых ротационных машин отечественного производства, но ее напрочь отказывались принимать новые «Хайдельберги» и «Роланды». Расхожее выражение «градообразующее предприятие» ярко показало заключенный в нем смысл, когда остановились несколько десятков цехов. Спустя всего год большинство подъездных путей заросло травой, а приближаться к заброшенным корпусам теперь боялись даже охранники — в опустевших зданиях комбината угнездились бесхозные, дичающие собаки и бездомные бродяги с темным прошлым. В течение двух лет почти обезлюдела жилая окраина, застроенная еще в пятидесятые годы двухэтажными бараками. Кому сильно повезло, те успели продать квартиры в более новых «хрущевках» по приличной цене. Кому повезло не особенно, ездили теперь в другие районы города, а то и в областной центр на ловлю любой работы. Обитатели близлежащих частных домов жили натуральным хозяйством и самогоном, что вряд ли могло вернуть «рабочую слободку» в разряд социально благополучных кварталов. Некоторые таксисты соглашались ездить сюда лишь за двойную оплату и только в светлое время суток.

Затем в завод-привидение превратилось и второе крупное предприятие города — комбинат плащевых тканей. Его продукция была вовсе не хуже китайской, однако дороже в разы. Но вслед за исчезновением вантайских ветровок с прилавков магазинов почти сразу же с местного рынка исчезли и китайские ряды вместе с китайцами и их куртками — предприимчивые азиаты быстро поняли, что покупатель в Вантайске кончился.

А вот Сергей не мог безболезненно удрать следом за китайцами. Покупатель на запчасти к иномаркам не сказать, что бы уж совсем кончился, но измельчал заметно. География летних отпусков семьи Лихомановых за последние пять лет говорила сама за себя: Таиланд, Турция, Крым, Алтай, нынче сидим дома. И при этом в компании грабителей, которые хоть и сумели сорвать куш, но оказались так неосторожны, что подставили под пулю своего главаря и пристрелили милиционера.

…Борис внимательно выслушал Сергея и задумался.

— Вообще, я на твоем месте сдал бы их, — заявил врач. — Ты подумай, сколько проблем сразу бы решилось?

— Я боюсь за своих, — сказал Сергей. — Бандиты вооружены. А девчонка вообще плохо вменяемая, то и дело угрожает. Не дай бог что-то заподозрит — может и пальбу устроить. При этом их главный хоть как-то стабилизирует обстановку — мне еще и поэтому хотелось бы, чтоб он поправился.

— Да, если он до сих пор не умер, наверное, останется жив… С точки зрения медицины пулю извлечь нетрудно. А с точки зрения закона?

— По-моему, я уже все объяснил. Не та у меня ситуация, чтобы поступать по закону.

— А у меня? Ты понимаешь, что любой врач просто обязан доносить о любом подобном случае. А тут все как на ладони — в боку пуля, а на боку — синие купола, да?

— Борис! Единственный человек не только в городе, но и вообще, к которому я мог бы обратиться в подобной ситуации — это ты. И ты знаешь, почему.

Борис Ловейко знал. Не настолько чисты они оба были перед законом, чтобы всерьез рассуждать об обязанности доносить куда следует. Сергей и Борис познакомились давно, еще в те времена, когда Лихоманов открыл свой первый легальный бизнес — небольшой автосервис, прекратив граничащее с криминалом «скоробейство». Доктор Ловейко был потомственным, можно сказать, автомобилистом — его мать крутила баранку собственной машины до весьма почтенного возраста. И умудрилась однажды на темной улице сбить пьяного молодого человека, буквально вывалившегося на дорогу перед ее колесами. Вина пешехода была стопроцентной, но он являлся зятем крупной вантайской шишки, и власти долго рыли землю в поисках автомобилиста, которому наверняка пришлось бы туго. Если бы Сергей не сказал, когда его спросили, что «Жигули» мамы доктора Ловейко в злополучный день находились в его боксе на ремонте (бампер и фару действительно понадобилось менять, но эта часть ремонта в документах отражения не нашла). Борис тем временем держал на контроле состояние попавшего к нему в больницу пациента, которого пришлось оперировать, но в конечном итоге удалось вылечить. И, забирая машину матери из ремонта, врач заявил о своей готовности отдать долг владельцу автосервиса. Сергей, насколько ему помнилось, пробормотал тогда что-то насчет того света и угольков, искренне надеясь, что ему не придется просить об аналогичной помощи у Бориса, друзьями с которым они не были, во всяком случае, близкими — это точно.

— Вот ты рассуждаешь о том, что помочь другу — дело святое, так? В любой ситуации?

— Да почти в любой, Боря.

— Вот видишь — «почти». Это значит, что какой бы старый и добрый друг для тебя он ни был, все же есть какой-то предел для того, чтобы так злоупотреблять, верно? Подумай: а если бы ты оказался в подобной ситуации, Павел бы тебя выручил?

— Не знаю. — Сергей подумал несколько секунд. — Но если честно, то и знать не хочу.

— Нет-нет, — настойчиво заговорил врач, щелкая зажигалкой. — Мне все равно интересно. Вот видишь — ты не знаешь. А вдруг бы он, наплевав на старые отношения, прямым ходом рванул бы в милицию? Или в прокуратуру? Ведь это ты сейчас поступаешь как друг. А он поступает как… В общем, неправильно он поступает. Не по-дружески. С этим ты можешь согласиться?