Книга Лунная богиня - Оливия Гейтс

— Твою, — пробормотал Джалал.

Все время, пока продолжалась их интимная связь, она возила Патрика в родительский дом.

— Он очень подружился с моим отцом, и тот дал ему совет, позволивший в дюжину раз увеличить его состояние. Его так называемая семья стала требовать своей доли.

— И он не захотел с ними делиться. — Ее проницательность так сильно раздражала Джалала, что ему захотелось заставить ее забыть другого мужчину. Он сжал кулаки, поборов это желание. — Так ты говоришь, он женился на тебе, чтобы его состояние досталось тебе.

— Мне и моей семье. Он нам доверял.

— С какой стати он вам доверился?

— Для него это были не просто деньги. У него было много проектов, компаний и благотворительных организаций. Он знал, что, если его мачеха, сводный брат и сводные сестры получат состояние, они все распродадут, уедут в тропики и станут жить на проценты. Он хотел убедиться, что у них нет законного права требовать свою долю.

— Спасибо за разъяснение, но я не об этом спросил. Почему он думал о наследниках, если был так молод? Он знал, что умрет? У него были проблемы с психикой? Он был склонен к суициду?

— Нет, конечно!

Ее ответ покоробил его. Она говорила о Патрике слишком эмоционально. Джалал просто намекнул на возможные психические проблемы, а она уже приготовилась напасть на него, защищая память мужа.

Она уважала Патрика и оставалась преданной ему даже после его смерти. Неужели Джалал ошибался?

Хмуро глядя на Джалала, будто желая его пнуть, она сказала:

— Патрик был самым вменяемым человеком, которого я когда-либо знала. Еще он был самым доброжелательным. Он никогда не наложил бы на себя руки. Он был крайне уравновешенным, и от него зависело очень много людей.

Джалал знал, что это правда. Он восхищался Патриком с тех пор, как они познакомились более пятнадцати лет назад. Ему нравилась его неиссякаемая энергия и энтузиазм, прогрессивные взгляды, но главное, его непоколебимый гуманизм. Сопереживание Луджейн заставило Патрика разорвать все связи с Джалалом, деловые и личные. Именно об этом Джалал больше всего сожалел, когда Патрик умер.

— У него был неоперабельный рак яичек, метастазы уже пошли в основные органы.

У Джалала перехватило дыхание. Он не знал, что потрясло его сильнее: откровение Луджейн или то, с каким видом она об этом сообщила.

От тоски она пошатывалась, ее голос дрожал.

— Я была с ним в тот день, когда ему поставили диагноз. Ему сказали, что на специальных препаратах он проживет не более года, а без них и того меньше. Но он не хотел принимать лекарство и страдать от побочных эффектов, когда не было никаких шансов на выздоровление. Он желал прожить столько, сколько ему отмерено, будучи полноправным членом большой семьи, которая любила его как своего родича.

Джалал приуныл.

Он ни о чем не знал. Он даже не подозревал о такой возможности. Он был так ослеплен ревностью, тешил уязвленное самолюбие и обиду, что не потрудился узнать об очевидном. Он предпочел думать о Патрике и Луджейн самое плохое.

Однако новость реабилитировала только Патрика. Ведь Луджейн запросто могла им манипулировать, зная о его смертельном заболевании.

Самое главное, что вместо того, чтобы быть с Патриком последние дни его жизни, Джалал стал его врагом.

Может, Луджейн врет, чтобы оправдаться?

Джалал свирепо посмотрел на нее, молясь о том, чтобы увидеть в ее взгляде то, чего не заметил прежде.

— Я могу достать его медицинские документы, если захочу.

Она взглянула на него с отвращением:

— Тебе придется мне поверить. Я не настолько злобная и глупая стерва, какой ты меня представляешь, чтобы лгать, зная, что мою ложь легко опровергнуть.

Он отшатнулся, размышляя над ее словами:

— Боже, так это правда. И он скрывал свой диагноз, чтобы не рухнул его бизнес, и тысячи людей не остались без работы. Вот почему я никогда не слышал об этом.

Она кивнула и отвернулась, осторожно вытирая щеки.

Луджейн не желала, чтобы Джалал заметил ее слезы. Он никогда не видел ее плачущей — очередное доказательство того, что Луджейн не была привязана к нему эмоционально.

Она села и посмотрела на Джалала, ее глаза сверкали от влаги.

— Но прогнозы врачей не оправдались. Он прожил двадцать месяцев, прежде чем начал увядать. Это был лучший период нашей жизни. Все это время он говорил мне и моей семье о том, что мы должны сделать, как только он умрет. Когда у него начались боли… — Слезы потекли по ее щекам. — Он предпочел поскорее умереть, не продлевая страдания.

Джалал учащенно дышал.

— Боже… Патрик! — Джалалу казалось, что его голова лопнет от разочарования и огорчения. — Как ты могла скрыть это от меня?

Она подняла глаза, услышав его печаль и недоверие:

— Итак, теперь я задела твое эго, да? Да кем ты себя возомнил? Почему я должна была рассказывать тебе о его болезни, если ты уже не был его другом?

— Я не знал, что происходит, и не понимал, почему он так поступил.

— Если ты считаешь, что состояние здоровья заставило его хлопнуть дверью у тебя перед носом, ты ошибаешься. Он оставался рассудительным и спокойным до самой смерти. Он делал то, что считал правильным, как и я, разрывая с тобой отравляющие его отношения, как следовало сделать давным-давно.

— Но ни одна из его претензий ко мне, реальная или воображаемая, тогда не имела значения. Боже, он умирал, и я должен был об этом знать. Мне следовало быть рядом с ним.

Она изумленно уставилась на него. В действительности Луджейн впервые видела Джалала столь взволнованным. Словно стараясь не разбудить только что обнаруженного опасного зверя, она произнесла:

— Если бы я знала, что ты так отреагируешь, я посоветовала бы ему связаться с тобой. Но тогда ни мне, ни ему не приходило в голову, что тебя волнуют его проблемы. Ты наверняка сожалел о том времени, когда был с ним в приятельских отношениях.

Если бы ее слова не парализовали его, он бы покачнулся.

— Значит, так вы думали обо мне? Вы считали меня психопатом? Патрик был мне не просто приятелем, а одним из трех настоящих друзей.

— Об этом я не знала. По моим наблюдениям… — Луджейн умолкла, на ее щеках появился румянец. — У меня не было достаточно времени, чтобы составить об этом мнение. Поэтому я сама все додумывала, как и ты. И я сделала вывод, что вы с ним не были слишком близки.

— А когда я мог продемонстрировать свою близость к нему? С тех пор как мы с тобой сошлись и сохраняли отношения в тайне, я не виделся с Патриком. Разве я не рассказывал тебе, что он для меня значит?

В ее взгляде читалось осуждение.

— Ты не помнишь, что говорил? Что случилось с твоей непогрешимой памятью? Ты никогда не упоминал при мне Патрика. И когда он помог мне принять решение разорвать с тобой связь, я предположила, что он знает по опыту, что от тебя лучше держаться подальше.