Книга Мексиканские страсти - Барб Хэн

Рид хоть и сказал, что она может ему доверять и что он не собирается везти ее в отделение, тревога не отпускала. Почему? Что ее настораживает?

Очередной резкий поворот, грохот выстрелов. Похоже, их преследуют. Она не решалась поднять голову и выглянуть в окно, хотя ее туго натянутые нервы грозили в любую минуту лопнуть, если она не узнает, какова обстановка. Просто она не была уверена, что ее тело подчинится, если мозг отдаст команду «Подъем!».

Машину бросило вправо, затем резко влево.

– Жаль, что я был не один, когда нашел вас. Сейчас не было бы таких проблем.

– Да? И вы бы мне поверили?

Хмурое сосредоточенное выражение его лица лучше всяких слов говорило, что нет.

– Я должен извиниться перед вами.

– Не вините себя. Я знаю, что вы по работе сталкиваетесь с разными людьми, в том числе и ненормальными.

– Верно. Причем такими, кому при нашей встрече нечего терять.

Это намек? По нему не впервые открывают стрельбу? Если она правильно его понимает, то это, как ни странно, обнадеживающее откровение. Потому, наверное, что сама она не обладает умениями и опытом, необходимыми, чтобы успешно скрываться от вооруженной погони, и если бы не агент Кэмпбелл, ее бы уже не было в живых. Когда отовсюду тебе угрожает опасность, иметь на своей стороне мужчину, владеющего оружием, может оказаться очень кстати.

И все-таки полагаться на чужую помощь она не привыкла. С тех пор как отец оставил семью и мать увлеклась «свободной любовью», Эмили не доверяет мужчинам. Слишком живы в ее памяти воспоминания о нормальной семье и доме за городом, где они жили с отцом, который, как она считала, любил ее. Сказка закончилась в тот день, когда он ушел. Эмили крепко зажмурилась, чтобы остановить эти грустные мысли, и принялась медленно считать до ста – это помогало преодолеть ужас перед летящими в них пулями.

Та-та-та – раздалась очередь. Эмили догадалась, что стреляют уже из другого оружия.

– Сейчас за этим поворотом я попробую оторваться, – предупредил Рид, – держитесь. Вам лучше сесть в кресло.

Взглянув на Рида, такого смелого и уверенного в себе, Эмили почувствовала что-то вроде облегчения. Вот только бургер и молочный коктейль у нее в желудке бурлили, грозя вырваться обратно при следующем толчке. Зря она так торопилась заглатывать еду.

– Они нас преследуют?

– Садитесь скорее и пристегнитесь, – велел Рид.

– О’кей.

Эмили, гримасничая от боли, ухватилась одной рукой за сиденье, другой – за бардачок и попробовала подняться из своего неудобного положения на полу, но руки ее подвели, и она упала обратно, больно ударившись бедром.

Рид нетерпеливо взглянул на нее, затем нажал тормоз, и машину снова резко бросило в сторону.

Наконец Эмили все-таки удалось сесть в кресло, хотя ее разбитая голова не избежала нового болезненного столкновения с приборной доской. Пристегнув ремень, она огляделась. О ужас – справа и слева их догоняли внедорожники, а позади ревел знакомый грузовик. Рид выжал педаль газа. Вне дорожник справа отстал, но левый почти поравнялся с ними. Эмили покосилась на Рида и без слов поняла, что ничего хорошего им ждать не приходится. И точно, в следующую секунду машину потряс удар – это грузовик со скрежетом врезался им в багажник. У этого Дуэно и впрямь длинные руки – он не обманул ее. Могла ли она когда-либо представить себе, что пустится в бега? Нет. Она уехала из дома, нашла работу, мечтала получить повышение и жить на новом месте долго и счастливо. И теперь не могла без гнева думать о том, что из-за Дуэно на прошлой жизни можно ставить жирный крест.

Еще один резкий поворот руля, и все перевернулось вверх тормашками и закрутилось, как потерявшее управление чертово колесо.

– Постарайтесь расслабиться, – словно издалека донесся низкий бархатный голос Рида.

Время замерло. Эмили казалось, что она выплывает из собственного тела, пока вращение постепенно замедляется и, наконец, прекращается. Ее окружала чернота. Она ничего не видела, только слышала. Кто-то кричал на нее. Глубокий мужской голос назвал ее по имени. Она закашлялась и заморгала.

Повсюду дым. Все в огне. Ее нос, глаза, горло.

Тело, может, и недвижимо, но голова продолжает вращаться.

– Эмили! Очнитесь! – послышался голос из ярко освещенного тоннеля.

Или еще откуда-то.

Рядом кто-то большой и надежный, чье присутствие действует на нее успокаивающе.

– Эмили, нам нужно двигаться, – торопил он виноватым тоном.

Она хотела ответить, но только захрипела сквозь густой дым, заполнивший легкие.

Снова выстрелы, и вдалеке сирены. Ах да, за ними погоня… Их машина… Их столкнули с дороги на высокой скорости, они перевернулись… А говорит с ней сотрудник таможенной полиции Рид Кэмпбелл.

Эмили открыла глаза и снова на мгновение зажмурилась, ослепленная жаркими языками пламени. Не сразу до нее дошло, что она висит головой вниз, застряв в горящей машине. Преследователи, наверное, не решаются подойти – из страха, что автомобиль взорвется. Рядом стоит Рид. Надо же, не бросил. При мысли, что в кои веки у нее есть истинный защитник, Эмили охватило незнакомое, но очень приятное ощущение, в котором ей сразу захотелось без остатка раствориться. Плохо только, что двинуться с места она не может, и как ни ерзает, ни извивается на сиденье, заклинивший ремень безопасности не желает ее отпускать. Да еще и ноги ниже колена потеряли чувствительность. Эмили хоть и старалась не поддаваться панике, но понимала, что это никуда не годится. Пусть она и отцепит ремень, что дальше?

– Возьмите. – В густом дыму к ней протянулась рука, держащая нож. Затем возникло лицо Рида – грязное от копоти и крови, с чернеющим на лбу глубоким порезом. Его карие глаза смотрели на нее, полные жалости и страха. – Обрежьте ремень, – сказал он, беря ее за плечи. – Вы не упадете, я вас держу.

Тут Эмили заметила, что за спиной у Рида мелькнула тень, и успела крикнуть:

– Сзади!

Рид обернулся и выстрелил.

– Скорее!

Вдалеке завыли сирены. Резать ножом плотную ткань было непросто, но вот наконец, когда последняя нитка была порвана, Эмили очутилась в руках у Рида. Она боялась признаться себе, что испытывает наслаждение, пока он тащит ее по земле прочь от горящего джипа. Но здорово все-таки, что она не одна!

Глава Дома запрещал имена, говоря, что имя унижает человека. Эмили он звал просто «девочка». Ее мать вскоре последовала его примеру. Приверженцы «свободной любви» носили длинные волосы и домотканую одежду и сторонились обычных, нормальных людей. Живя среди них, Эмили ни разу не слышала, чтобы ее мать смеялась. Она выросла дикой, замкнутой и недоверчивой. За двенадцать лет, проведенных в Доме, мать родила шестерых детей от разных мужчин. Слово «отец» тоже, очевидно, считалось унизительным, поскольку никто не помогал матери растить малышей. Кроме Эмили. Так они и жили, пока ей не исполнилось семнадцать и один из обитателей Дома не решил, что настала пора приобщить ее к «свободной любви». Эмили убежала и скиталась по улицам, отбиваясь от типов, принимавших ее бездомность за желание подработать проституцией. Как-то раз она подобрала флаер с адресом бесплатной столовой и, придя туда, узнала о ближайшем приюте для подростков. В приюте, впервые за все время после отъезда из Техаса, у нее появилась собственная комната.