Книга С.Х.В.А.Т.К.А. - Андрей Левицкий

Потом жужжащих огоньков стало больше, они набились в голову Тимура и стали носиться там, истошно гудя, и он совсем перестал видеть, а когда огоньки немного схлынули, Рэмбо корчился под окном, Чикатило бежал прочь, а Игорюля с воем пятился, прижимая ладони к окровавленному лицу.

С лестницы выскочили Муха и директор интерната, которого все называли Стылым. То ли фамилия у него была такая, то ли кличка — Тимур не знал. Он выпустил осколок, удивленно поглядел на разрезанные пальцы и перевел взгляд на Стылого. Интересно, что директор делает здесь ночью?

— Он на нас напал!

Стылый схватил Тимура за плечи — правое от этого заболело так, что жужжащих огоньков снова стало больше, — и толкнул к стене. Все звуки были глухими, далекими, будто из-под земли.

— Он на нас напал!

Тимур вдруг понял, что это кричит присевший на корточки Игорюля, и постепенно до него стало доходить, что происходит.

— Мы в туалет шли, звон услышали и сюда повернули, а он как выскочит! На нас бросился!

Тут будто плотину прорвало — звуки стали очень громкими, хлынули лавиной вместе с возмущением и злостью. Тимур закричал:

— Врёт! Они первые!…

— Ну ты совсем оборзел, Шульга! — с какой-то даже радостью воскликнул Муха, пытаясь отвести ладони Игорюли от его лица, чтобы увидеть рану. — Посмотрите, Лаврентий Степанович, недавно тарелкой по голове ударил, а теперь вообще до крови исполосовал мальчонку…

— Шульга, как ты мог? — спросил Стылый, наклоняясь к Тимуру. Серое, невыразительное, какое-то пустое лицо его пошло мелкими тёмными пятнами. — Ты же едва не убил человека. А что с Рамбовским? У него тоже кровь!

Более-менее он пришёл в себя только в карцере. Муха так толкнул его в спину, что Тимур растянулся на холодном полу. Из коридора доносился неразборчивый бубнёж Стылого. Муха сзади сказал:

— Конец тебе, сопля. Мы тебя сгноим. Не мы — так отец Игоря закопает за городом.

Он бросил на пол порванную рубашку и пнул Тимура в бок. Дверь захлопнулась, скрежетнул замок. Некоторое время Тимур лежал неподвижно, потом перевернулся. Подтянул к себе рубашку, кое-как накинул на плечи, завязал рукава на груди, чтоб не спадала. Правое плечо вместе с рукой он просто не чувствовал. Сел, попытавшись сложить ноги по-турецки, но накатила такая слабость, что пришлось снова лечь. Его тошнило, он сглатывал и всё пытался пошевелить правой рукой, но не получилось. Пахло краской и застоявшейся грязной водой, какой она становится, если после мытья пола несколько дней остается в ведре. Старый карцер в подвале ремонтировали, там потекли трубы, а в этой кладовке, где раньше хранили сломанные швабры с вениками и другую рухлядь, под потолком было пыльное окошко с решеткой. До него не добраться, но хотя бы видно небо.

Оно медленно светлело.

Донёсся приглушенный звук мотора. Наверное, это приехал отец Игорюли и сейчас заберёт Тимура, чтобы закопать за городом, как обещал Муха.

Он не то заснул, не то впал в забытье. Пришёл в себя от возни снаружи. Что-то стукнуло, раздался приглушенный возглас, сквозь толстую дверь донеслось звяканье… Дверь распахнулась, и в кладовку вошёл Стас.

Тимур поднялся на дрожащих ногах. В коридоре лежал, держась за голову, Муха, под стеной трясся Стылый, с разбитых губ его текла кровь. Он громко икал, содрогаясь всем телом, и каждый раз изо рта брызгали красные капельки.

Стас схватил Тимура за плечо, и мальчик вскрикнул.

— Извини. — Стас взял его за левую руку и потянул наружу. — Ты как? Сильно побили?

Стасу было семнадцать. Странно выглядел взрослый Стылый, со страхом глядевший на него и пытавшийся вжаться в стену.

Хотя плечо ужасно болело, с появлением брата Тимур повеселел. Замирая от ужаса и восторга, он ногой ткнул ненавистного Муху по ребрам.

— Ты его убил?

— Живой, хотя жаль, — брезгливо бросил Стас и повел брата по коридору мимо икающего директора.

Потом всё было как во сне. Стас протащил его мимо старого охранника, который, провожая их диким взглядом, наяривал по телефону (в милицию звонит, решил Тимур, или сразу домой отцу Игорюли), быстро провел через интернатский двор — к грязной двухдверной «Ниве» с разбитым задним стеклом.

Брат что-то говорил, но Тимур почти ничего не понимал: ему опять стало плохо. Всё плыло, кружилась голова, хотя боль в плече уменьшилась, но рука вообще не слушалась и болталась, будто резиновый шланг.

Стас помог ему устроиться на сиденье, закрыл дверцу, быстро обойдя машину, сел за баранку и врубил двигатель.

— Я за тобой приехал, — сказал он. — Зашёл, они мне стали втирать что-то, я насторожился… Ладно, не важно уже. Едем в Зону.

Тимур молчал, слишком ошалевший, чтобы толком соображать. Стас потянулся захлопнуть дверцу, но передумал и зачем-то сунул руку под куртку.

Мальчик разинул рот, когда брат достал большой чёрный пистолет. Вернее, это тогда Тимуру оружие показалось очень большим и внушительным, потом-то он понял, что у Стаса был обычный старый ТТ.

В дверях интерната показался дежурный, за ним шатаясь вышел Муха, следом выскочил Стылый с охотничьим ружьем. В городке у многих имелось подобное оружие, ведь в лесах вокруг можно охотиться, но Тимур понятия не имел, что директор хранит ружье в своем кабинете. Спотыкаясь, Стылый побежал к ним. Перекошенное лицо его было диким, длинный ствол ходил ходуном.

Стас, встав на подножку, трижды выстрелил поверх кузова. Первая пуля пролетела над головой Стылого, и тот рухнул с поребрика, выпустив ружье, которое глухо брякнуло об асфальт. Вторая ударила в дверь между дежурным и Мухой — оба упали, причем Муха перевернул урну и закричал, — а третья пробила окно директорского кабинета на втором этаже.

— Сволочи они все тут, — сказал Стас, снова садясь в машину и пряча пистолет. — Как зверьё себя ведут. Не осталось нормальных людей за Периметром.

Он ударил по газам, крутанул руль, и «Нива», дребезжа багажником и кренясь на левый борт, покатила к выезду со двора.

После этого Тимур некоторое время не слишком хорошо понимал происходящее.

Например, он не знал, как Стас провел его через Периметр, лишь позже сообразил, что дядьки в серо-зелёном были военными, которым старший брат дал взятку, чтобы их пропустили.

Не знал, что двухэтажный бревенчатый домик с пристройками на краю заброшенного городка называют «Сундуком» и что здесь часто останавливаются сталкеры перед дорогой в глубокую Зону. Только гораздо позже он понял, чем псевдособака отличается от обычного пса и почему, услышав рокот вертолёта над головой, надо побыстрее прятаться.

И лишь попав в небольшой лагерь на краю Свалки, он начал постепенно осознавать, где оказался и какая жизнь ему теперь предстоит — жизнь сталкера.

* * *

Поначалу Тимуру казалось, что всё происходит наяву, он опять двенадцатилетний и заново переживает ту ночь в интернате, поездку в Зону, начало сталкерской жизни. А потом он понял: это сон, просто сон… …который вдруг стал тёмным коридором — и сознание Тимура устремилось по нему. Коридор извивался, будто огромный червь, впереди было пятно света, оно расширялось. Стенки коридора стали вязкими и сузились, не пуская Тимура дальше, затягивая в себя, опутывая липкими волокнами, но он вырвался и влетел внутрь светового пятна, где ему открылась Зона.