Книга По ту сторону Нила - Николь Фосселер

Это прозвучало скорее как требование, чем как вопрос, но Саймон ничего не слышал. Джереми пожал плечами и, не оглядываясь, направился в сторону душевой.

Лишь свисток тренера вернул кадетов к действительности и заставил группку на краю поля распасться. Леонард и Ройстон с двух сторон окружили Грейс, Бекки взяла под руку Стивена, и они двинулись: юноши – в спортзал, девушки – дальше, к корпусам училища.

Ада опять осталась одна. Она медленно побрела следом, словно в подол ее платья были зашиты свинцовые пластины. И, хотя понимала, насколько это неприлично, время от времени оглядывалась на кадета, который все еще без движения стоял на поле и пялился на нее самым непристойным образом.

Целая трель свистков вывела Саймона из оцепенения.

– Поторопитесь, джентльмены! – произнес строгий голос над ухом. – Норбери! Эшкомб! Хейнсворт!

Стивен медленно двинулся, повинуясь приказу. Бекки шла рядом, вцепившись ему в рукав, как будто всерьез намеревалась сопровождать Стивена в раздевалку, чем здорово развеселила Ройстона и Леонарда.

– Вам особое приглашение, Дигби-Джонс?

Когда Саймон наконец сдвинулся с места, следовавшая за сестрой Ада споткнулась, словно его движение передалось ей.

– Подожди, Грейс! – прошептала Ада и повисла на руке сестры. – Скажи, Грейс, кто это? Тот кадет, который так на нас смотрит?

Грейс усмехнулась.

– Это Саймон. Саймон Дигби-Джонс. На выходные он тоже поедет в Гивонс Гров.

Ада еще раз обернулась.

Саймон?

4

– Леди Норбери, сэр Уильям, еще раз благодарю вас за возможность участвовать в этом празднике, – щебетала Бекки.

Была суббота, вторая половина дня. Повозка с открытым верхом, запряженная парой коренастых лошадок – на этот раз компанию Джеку составила кобылка по кличке Джилл, – двигалась в сторону Гивонс Гров, усадьбы, находившейся в десяти милях к северо-западу от Шамлей Грин.

Полковник ответил Бекки вежливым кивком, а леди Норбери сказала, приобнимая ее за плечи:

– Пожалуйста, дорогая. Ты ведь почти член нашей семьи.

Лицо Бекки с пухлыми щеками и энергичным острым подбородком просияло, и она бросила торжествующий взгляд в сторону Стивена, трусившего рядом на кауром жеребце. Юноша, однако, сделал вид, что ничего не заметил, и, дав каурому шпоры, поскакал вперед.

– Собственно, мамина заслуга в том, что она убедила твоего отца отпустить тебя на эти выходные, – пояснила восседающая на рыжей кобыле Грейс.

Бекки кивнула, сохраняя на лице озабоченное выражение, а потом бросила полный признательности взгляд в сторону леди Норбери.

– Я подумала, одно воскресенье он без тебя переживет, – попыталась ободрить девушку Констанс Норбери.

– Я тоже так считаю, – вздохнула та. – Вот только у отца на этот счет другое мнение.

После ранней смерти матери дом священника храма Святой Троицы в Гилфорде полностью находился в ведении Бекки, а это означало немалые хлопоты, ведь по числу прихожан гилфордская церковь едва ли уступала общине в Кранлей. Однако Бекки не унывала, несла свой крест со свойственной ей веселостью и редко жаловалась на жизнь.

Констанс Норбери понимала ее как никто другой. Ей самой исполнилось всего четырнадцать, когда ее мать тяжело заболела, а в пятнадцать она, как и Бекки, осталась сиротой и с тех пор была вынуждена не только заботиться о себе сама, но и нести на своих плечах груз хозяйственных хлопот в доме своего отца, генерала Симуса Финли Шоу-Стюарда.

Подвижная дочь преподобного Пекхама пришлась леди Норбери по сердцу, и она с радостью заменила ей ту, кого у нее отняла судьба, встретив полное понимание своих дочерей. Обнаружив в своем чемоданчике новую ночную сорочку лавандового цвета или вечерний туалет, Бекки прекрасно знала, кого должна благодарить за подарок. Тем более что преподобный Пекхам держал ее в строгости, особенно когда дело касалось больших и маленьких женских капризов.

– Имей терпение, дорогая, – ответил Бекки полковник. – Быть отцом не так просто. Возможно, временами он перегибает палку. Однако я спрашиваю себя, – продолжал он, возвысив голос, в котором теперь слышались грозные нотки, – не стоит ли и мне иногда следовать его примеру?

Сэр Уильям намекал на инициированный его старшей дочерью визит в военное училище, вызвавший там немалый переполох.

Грейс засмеялась.

– Боюсь, слишком поздно, папа, – возразила она полковнику, развернувшись в седле. – И потом, ты можешь говорить что угодно, но мы все помним, как ты обрадовался, увидев нас в своем кабинете. Еще бы, ведь это благодаря мне ты получил возможность обнять Аду на два часа раньше!

Полковник что-то пробурчал, однако его глаза засветились добротой. Любовь к дочерям была, пожалуй, его единственной слабостью. Сам он, правда, видел в этой своей черте скорее проявление рыцарственности. Он жил по законам сословия, в котором родился, а они предписывали ему быть обходительным с женщинами. И эту добродетель он считал неотъемлемым качеством офицера и джентльмена.

Полковник перевел взгляд на жену, сидевшую напротив. Некогда Констанс Изабель Шоу-Стюард, несмотря на двойное клеймо ирландки и католички, считалась одной из самых завидных невест Калькутты. Бесстрашные лейтенанты так и роились вокруг генеральской дочери, словно пчелы вокруг бочонка с медом. Сэр Уильям со своим ранением и перспективой навсегда остаться хромым не имел, казалось, никаких шансов. Тем не менее Констанс с благосклонностью приняла ухаживания полковника, который был, ко всему прочему, на шестнадцать лет старше ее. Более того, она приняла его веру и безропотно согласилась на переезд в Шамлей Грин, где долгое время одна воспитывала детей, никогда не жалуясь на длительные отлучки мужа, находившегося порой за тысячи миль от родного дома.

Констанс понимающе улыбнулась сэру Уильяму, словно прочитав его мысли. Таков был их обычный способ общения: молчаливый диалог, основанный на глубоком взаимном понимании, не оставляющем места для ссор и пререканий. Они умели обходиться без лишних слов и широких жестов. Имея такую супругу, сэр Уильям мог считать себя счастливцем. Тем более что она подарила ему троих здоровых детей.

Главной его гордостью оставалась Грейс, восседавшая сейчас на лошади, прямая, как свеча, в длинной юбке со шлицей, под которую она поддела узкие брюки. Приталенный жакет шоколадного цвета был скроен по образцу мундира, маленькая шапочка на волосах походила на кадетскую фуражку.

Грейс воспитывали как будущую офицерскую жену, и она казалась идеально подходящей для уготованной ей роли. Как и мать, она отличалась щепетильностью в вопросах норм приличия, однако так же хорошо умела добиваться своего, ни на йоту не отступая от тех же норм. Дочери передались мужество и осторожность, горячность сердца и деятельность натуры Констанс. Грейс одна получила все это в полной мере, похоже ничего не оставив на долю Стивена и Ады.