Книга Изгой - Сэди Джонс

— Почему ты там лежишь? Ты испортишь свое платье.

Кит выползла наружу, а Клэр быстро отвернулась и пошла наверх, так что дочь не увидела ее лица, только прямую серую шерстяную юбку и кардиган со спины, да еще каблуки, стучащие по полированным ступенькам.

— Как мне все это надоело, Кит! Ты только и делаешь, что создаешь беспорядок и портишь вещи. Если это платье испачкалось, ты должна будешь переодеться. Ты слышала, что я сказала?

Гости начали сходиться ровно в час. Платье Кит было испорчено, так что ей пришлось надеть другое, для которого ее тело было слишком худым, и под поясом, затянутым потуже, юбка сложилась в складки, скрывая тощую фигуру. Кит стояла в тени лестницы и смотрела, как заходят люди, как они снимают свои пальто и шляпы. Длинный стол в холле был завален шинелями, мехами норки и лисы, шарфами и мужскими шляпами; девочке хотелось запрыгнуть на все это, закопаться поглубже и повертеться там, и ей пришлось спрятать руки за спину, чтобы остановить себя.

Перед домом Престон помогал ставить прибывающие автомобили. В паре машин были водители, которые отправились в кухню, чтобы ждать там своих хозяев. Элизабет хотела сэкономить бензин и отправиться на вечеринку через лес пешком, но Джилберт не желал даже слушать об этом. «Идти туда по грязи и возвращаться домой в темноте? Да ты с ума сошла!» Поэтому они поехали на машине, а Льюис подскакивал на заднем сиденье и постоянно бился плечом в дверцу, за что его все время ругали.

— Это наше третье Рождество с тех пор, как папа вернулся домой, — сказал он.

Для Льюиса точкой отсчета стало главное событие его детства, и с ним он связывал воспоминания своей жизни, сопоставляя, был ли тогда с ним его отец или нет.

Джилберт остановил автомобиль у ступенек, все вышли, после чего он отдал ключи Престону и поблагодарил его. Зима не была холодной, морозы еще не наступили. На улице было темно и сыро, а в доме все сияло огнями.

Во второй половине дня, в разгар веселья, Джилберт увидел, что Элизабет стоит в одиночестве спиной к окну с раздвинутыми занавесками, и направился к ней через толпу соседей и друзей.

— Нужно отдать должное Дики и Клэр: выпивки у них всегда хватает, — сказала она.

— Лиззи, ты обещала мне вести себя в этом отношении должным образом.

— Дорогой, я обожаю вечеринки.

— Ты ненавидишь их. И еще ты ненавидишь людей.

— Чушь. Люди очаровательны. Интересно, чем там дети занимаются? Думаю, вертятся вокруг праздничного пирога.

— Дики хотел потолковать со мной в своем кабинете. Или в библиотеке.

— В кабинете, или в библиотеке, или в оружейной комнате, или в синей комнате, или в розовой…

— Элизабет…

— Кстати, по линии какой королевской династии он вообще появился тут? Ох, какая же я глупая! Это ведь Северная линия[4], я не ошиблась? И она ведет сюда прямо из Камдена[5].

— Тс-с-с! Лиззи, ты тут продержишься, пока я вернусь?

— Разумеется продержусь. Я найду Томми Малхолла и буду с ним флиртовать.

— Вот этим и займись. И поешь чего-нибудь, а то пойдешь ко дну.

— Ха-ха! Увидимся позже, дорогой.

Он ушел, а Элизабет осталась ждать, повернувшись спиной к темным окнам.

Джилберт нашел Дики в библиотеке; тот стоял у камина, широко расставив ноги, и курил большую сигару, как будто репетировал роль Уинстона Черчилля. Джилберт подумал о Лиззи и улыбнулся.

— Дики, прекрасная вечеринка. Как всегда.

— Еще один год прошел.

— Интересно, будет ли следующий год хоть немного лучше?

— Похоже, что modus operandi[6]людей заключается в том, чтобы все запутывать и убивать друг друга. И тут уже ничего не поделаешь. Бренди?

Дики пригасил Джилберта на разговор, потому что собирался продвигать его по службе, и они оба это знали.

— Довольно забавно следить за всякими начальниками на ваших вечеринках. Все такие важные. А у тебя ведь есть квартира в Челси, верно?

— На Кэдоган-сквер.

— Ну конечно, мы ведь были там, не так ли? Думаю, что Элизабет все это не очень-то нравится. Скучные деловые обеды по старинке и все такое.

— Чепуха.

— Ну ладно, посмотрим. Клэр всегда замечательно справлялась с такого рода вопросами.

— Клэр — прекрасная хозяйка.

— Ну, она из такой семьи, сам понимаешь… — Он выдержал паузу, и в комнате словно бы стал витать дух высшего общества, к которому принадлежала Клэр, о чем они оба знали. — К тому же Элизабет не…

— Меня долгое время здесь не было.

— Знаешь, социальному статусу сейчас придается такое значение…

— Я понимаю.

— Клэр говорит, что редко видится с Элизабет. Интересно, чем они вообще занимаются, наши жены? Собственно, чем занимается Клэр, я себе представляю: она тратит мои денежки. — Он рассмеялся. — Насколько я знаю, Элизабет не очень любит ходить по магазинам, верно? Не слишком интересуется жизнью светского общества? Но, насколько мне известно, вечеринки ей нравятся.

— Она очень здравомыслящая.

— Не сомневаюсь. Не сомневаюсь. Но все-таки очень важно принадлежать к одному слою общества, верно?

Джилберта слишком переполняла злость, поэтому он не ответил, а только улыбнулся и кивнул.

— Тем не менее, принимая все это во внимание, я бы все равно хотел, чтобы старик Робертс передал тебе бразды правления. Начиная с апреля. Если тебе это интересно.

Он еще немного потянул разговор, не вдаваясь в подробности относительно зарплаты, а Джилберту что-то не нравилось — то ли сам Дики, то ли его манера говорить, то ли то, как он стоял; но он смирился со всем этим и сказал себе, что весьма доволен, и постепенно, уже к концу вечера, и в самом деле ощутил удовлетворение. Это было хорошее предложение, и он был рад, что получил его. Ему хотелось поскорее уйти, чтобы не видеть физиономию Дики, хотелось забрать Лиззи домой, где она была сама собой, и любить ее там. Она была слишком хороша для любого из них. У нее был свой взгляд на вещи. Она принадлежала ему, она была умной, просто восхитительной; он не знал, что она в нем нашла, но был благодарен ей за то, что она с ним.

— Тогда будем здоровы, — сказал Дики. — За Новый год. Тяжелые времена позади, на подходе времена светлые, что бы там ни говорили. За новый, 1948-й!

— За 1948-й!