Книга Пятый representative - Елена Мищенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Алекс, я тут не могу ничего понять. Вы тут говорите корреспонденту в интервью, что вывезли из Киева в эмиграцию три кисти и краски в трусах (естественно ничего подобного я не говорил, но корреспондент решил подчеркнуть драматические условия выезда из СССР).
– Джин, это очень сложный вопрос. Я его как-нибудь потом вам разьясню.
– Я, кажется, уже поняла. Это, очевидно, потому что коммунизм.
– Приблизительно.
Джин осталась удовлетворенной. Она вообще была очень догадливой дамой. Когда мы ей показали нашу книгу «Такe it easy или хроники… – 1», она очень внимательно стала рассматривать иллюстрации, так как в тексте на английском была только регистрация в библиотеке Конгресса США. Вдруг она обрадованно заявила:
– А я знаю, что здесь нарисовано, – восклицание относилось к изображению туалета в нашей киевской коммунальной квартире с развешенными по стенам зачехленными персональными деревянными кругами для унитазов и многочисленными персональными лампочками, – это магазин по продаже toilet seats (сидений для туалета).
Я и здесь поддержал эту сомнительную версию.
Через неделю появилась публикация в русскоязычной газете. Здесь все уже соответствовало действительности: и названия картин, и количество жертв Холокоста, и перепетии с конкурсом на Бабий Яр. Кроме того, фотографии картин я сам подбирал. Так что с этим все было в порядке. Единственное, что меня смущало, что в финале моей статьи огромными буквами было напечатано «БОЛИ В СПИНЕ». Это была реклама какого-то хиропрактора.
Однако статья в русской газете, как и все подобные публикации, принесла свои сюрпризы. Дело в том, что основной контингент читателей русскоязычных газет – эмигранты солидного возраста. Они обладают большим запасом свободного времени, большой дотошностью и отличаются крайне доброжелательным отношением к своим бывшим соотечественникам. У них ничто не вызывает такого восторга, как успех ближнего. Поэтому один из них, прочитав статью, тут же поехал в «Forward», вооружившись калькулятором. На выставке его не так интересовали картины, как их продажная цена. Он тщательно проверил и закалькулировал их общую стоимость. По приезде домой он тут же написал доброжелательное письмо в соответствующие инстанции, в котором говорилось, что художник такой-то продал картин на сумму 23726 долларов (сумма прописью, он точно подсчитал), о чем он (этот художник, то-есть я) очевидно не поставил в известность соответствующие инстанции. И это происходит регулярно, так как в газетной статье (газета «Русские новости» от такого-то числа) написано, что это уже пятнадцатая выставка художника. Он является поклонником этого художника и очень боится, чтобы у него (этого художника) в дальнейшем не возникли неприятности, и в связи с этим убедительно просит соответствующие инстанции разобраться с доходами этого художника. Чиновники тут же отреагировали на этот доброжелательный сигнал, и пришлось ехать к ним, предьявлять справки от организаторов выставок и рассказывать, что выставленные картины и проданные картины – это «две большие разницы».
После этого, как стало мне известно, этот же доброжелатель, а может и его супруга или кто-то другой из его родственников, движимые исключительно добрыми намерениями, написали еще одно письмо начальству вышеуказанных чиновников, но к их глубокому сожалению, вопрос уже закрыли.
Одновременно с этим начались звонки. Первый из них прозвучал на следующий день после публикации.
– Hello! Здравствуйте. Это художник Александр?
– Да. Здравствуйте. А с кем имею честь?
– Сейчас я вам все расскажу. Скажите, это у вас была выставка в Форварде?
– Почему была? Она проходит и сейчас.
– О! Это как раз то, что мне нужно. Вы нас очень обрадовал, что показал такие красивые пикчерс. Меня зовут Майкл Сокол, может вы слышали. Здравствуйте!
– Уже здоровались.
– Я, собственно, чего вам звоню? Мне понравилось, что ты устроил себе хорошую выставку в Форварде. А теперь ты должен устроить мне эксхибишнс.
– Послушайте, гражданин Орел. Летели бы вы своей дорогой. Во-первых, почему вы тыкаете, а во-вторых, я ничего никому не должен.
– Вы напрасно так обижаешься. Я привык, что здесь все на ты. У нас во дворе мы садимся обсудить политику и забить козла, так среди нас два профессора и лауреат Сталинской премии, и все на ты, и все по имени: и Марк, и Лазарь и даже Моисей. И если нужно сходить за бутылкой, то лауреат тоже не хворый. А насчет меня вы ошибся. Я не Орел, я Сокол. А если правду сказать, то я даже и не Сокол, а Соколовер. Но здесь же все хотят сделать проще, здесь делают обрезание фамилиям – небольшой брис, и не только фамилиям. Так когда ты, извини вы, устроишь мою выставку? Здесь же все должны друг другу помогать.
– А вы что – художник?
– Вообще-то я работал в рынке – сэйлсмен – так тут называют людей моей профессии, тех кто имеет дело с торговлей. Я имел дело с мясом – по-английски бучер. Но здесь они говорят на таком языку, что я его не понимаю, и мне пришлось поменять профессию.
– Вы из Одессы?
– Да я с Одессы. А как вы угадал?
– Это нетрудно. И вы сразу переквалифицировались в живописцы?
– Нет, не сразу. Но я привык вкалывать. Сначала я полгода циклевал полы ручной циклей, потом помогал разгружать овощи в русском магазине, пока к ним не пришли корейцы. Корейцы не говорят ни по-русски, ни по-американски, поэтому они больше молчат, и за это их здесь любят больше нас. А после этого я решил стать художником. У меня есть уже восемнадцать картин – пикчерс на разные темы: «Цветы в сентябре», «Аллея у нашего дома», «Фрукты на скатерти», «Миша Розенцвейг чинит машину» и другие. Сначала я изображал просто карандашом, а потом купил краски и стал раскрашивать. Моей жене очень нравится. Вы должны подьехать ко мне и посмотреть мои картины. Это совсем близко от вас – десять минут драйвать.
– Вы даже знаете, где я живу?
– Вы имеете это за большую тайну? Так для меня это не секрет. Скажите честно – вы водку пьете?
– Если есть повод.
– Ну повод мы всегда найдем. Раз так, то нам с вами легко будет разговаривать. Я даже сам могу к вам подьехать. Могу прямо сейчас.
– Спасибо, не надо. Я сейчас очень занят.
– Хорошо. Мне не горит. «Ноу раш», – как они говорят. Я вам перезвоню через недельку.
У эмигрантов пенсионного возраста почему-то прорывается страсть к двум видам активной деятельности: поэзия и живопись. В связи с этим я получил еще два звонка от начинающих семидесятилетних художников с предложением устроить им выставки. Потом появился посетитель – очень полный мужчина. Он представился профессором Тбилиского политехнического института и спросил, даю ли я уроки.
– А вы, собственно, профессор по какой специальности?
– Я экономист, но это не играет никакой роль. Сушяй, дарагой, я здесь человек свободный и хочу стать художником. Я уже пробовал, но у меня не очень карашо выходило, так что придется подучиться.