Книга Тайны русской водки. Эпоха Иосифа Сталина - Александр Никишин

Как пишут очевидцы, «пили при этом страшно».

Проправительственные историки, оправдывая создание этого дикого Собора, искали оригинальные версии для внедрения в общественное сознание: «Поводом к учреждению его царем был, говорят, слишком распространившийся между его подданных порок пьянства, который он хотел осмеять и вместе с тем предостеречь последних от позора… Как государь мудрый, всячески заботится о благе своего народа и всеми мерами старается искоренять в нем старые грубые предрассудки…»

Ну да, «Мир – это война», «Свобода – это рабство» (Д. Оруэлл, «1984»)? Или, как у М.Булгакова: «подобное лечится подобным…».

На стороне царских бытописателей и знаменитый русский историк В.О. Ключевский. А мне-то казалось, что уж кого-кого, а его-то не упрекнуть в ангажированности. Увы. Оправдывая чрезмерное увлечение Петра водкой, он отмечал, что «в тот век пили много везде в Европе».

Много-то много, но слабо верится, что пили так, как пишет очевидец одной из петровских пирушек: «Рослые гренадеры гвардии несли ушаты простой хлебной водки и предлагали всем выпить по большой чарке за здоровье их полковника; от этой обязательной чарки не избавляли никого, даже дамы должны были выпить, а тех, кто упирался, поили насильно, и под веселую руку лили иному упрямцу вино на голову, пока он не согласится выпить…»

Как я уже говорил, спуск на воду каждого нового корабля Петр сопровождал широкомасштабными пирами. Бережливый во многих государственных расходах, он не жалел средств на «обмывание» любимого его сердцу флота. На корабль приглашалось столичное высшее общество с дамами. Пили на таких презентациях до тех пор, «пока генерал-адмирал старик Апраксин начнет плакать горючими слезами, что вот он на старости лет остался сиротою круглым, без отца, без матери, а военный министр светлейший князь Меньшиков свалится под стол, и прибежит с дамской половины его испуганная княгиня Даша отливать и оттирать бездыханного супруга…»

Главное, считал Петр, чтобы трезвыми не теряли чести, достоинства и патриотизма.

На спуске очередного петровского фрегата присутствовал среди высоких гостей один иностранный посол, оставивший пугающий трезвых людей рассказ о том, как был наказан за опоздание Кубком Большого Орла – обязан был выпить до дна чуть не литр водки.

Выпив малую часть – свалился под стол и уснул. Когда же проснулся с тяжелой похмельной головой, то первое, что увидел перед собой, – это довольное и одновременно понимающе-сострадающее лицо царя Петра и огромный, наполненный до краев кубок с водкой, который прикладывался ко рту несчастного посла в качестве эффективного лекарства.

Пришлось снова «уважить» сиятельного хозяина, после чего посол вновь провалился в глубокий сон.

Укрыться от очередной порции водки он сумел только на высоченной корабельной мачте, куда забрался от греха подальше, но слезть сам не смог и стал призывать на помощь. Помощь пришла, но каково же было потрясение посла, увидевшего, кто шел к нему на помощь, карабкаясь по вантам, – сам царь Петр.

Но что окончательно добило несчастного, так это кубок с водкой в руке спасителя, который предназначался конечно же гостю, после чего иноземец вообще перестал соображать, на каком он свете, и, скорее всего, лететь ему с мачты вниз головой, не привяжи его Петр к своей широкой спине ремнями и не снеси вниз.

Бережно опущенному на палубу послу тотчас поднесли ушат… водки – за успешное возвращение на грешную землю!

У Петра всегда был повод выпить. А главное, всегда было, что выпить. По ревизии 1702 года в Сытном дворе, ведавшем приготовлением, хранением и отпуском напитков «про государев обиход», находилось: 125 бочек рейнского, 299 бочек церковного вина, 795 бочек «водки приказной и боярской», 20 060 ведер вина двойного и простого, 4068 ведер различных медов, 4165 ведер пива, 2761 ведро браги и – для опохмелки – 9320 ведер квасу.

(Для сравнения: запасы допетровского царского двора 1649 года составляли единовременно: двадцать «беременных» (30-ведерных) бочек романеи, три бочки бастру белого и три бочки красного «лучшего», две бочки алкану, две – рейнского вина, две – французского, одна – мальвазии, две – мушкатели.)

Если учесть, что «ведро» времен Петра Великого вмещало все 12 литров, то легко можно себе представить масштаб петровских загулов и попоек, тем более что запасы эти восполнялись регулярно за счет помещичьих поставок, причем каждый из них выполнял отдельное поручение двора в смысле ассортимента.

«Так, крестьяне нижегородских и арзамасских вотчин боярина Б.И. Морозова должны были поставлять «каразинную водку, настоянную на малине», – пишет в «Очерках русской культуры XVII века» историк Л.Н. Вдовина.

В беседе с датским послом Юстом Петр хвалится, что он лично выпил за день почти 40 фужеров водки. В Голландии Петр перепоил на спор компанию знатных и в общем-то интеллигентных людей.

В петровские времена бытовал анекдот про шута Балакирева, в котором тонко подмечены реалии времени.

На одной из ассамблей Балакирев так рассердил Петра, что тот в наказание приказал подать шуту Кубок Большого Орла.

– Помилуй, государь! – вскричал хитрый Балакирев, упав на колени.

– Пей, говорят тебе! – приказал мстительно Петр.

Балакирев выпил и, стоя на коленях, стал умолять Петра:

– Великий государь! Чувствую вину свою, чувствую милостивое твое наказание, но знаю, что заслуживаю большего.

– Как это «большего»? – удивился Петр.

– Двойного и тройного наказания. Совесть меня мучит! Вели подать другого Орла, да побольше, а то хоть и такую парочку!

Петра сильно развеселила хитрость шута.

Надо сказать, что, несмотря на свое беспробудное пьянство, Петр старался делать все, чтобы этот порок не распространялся в простом народе. Резон его был прост: казна казной и доходы доходами, но кто будет землю пахать, флот строить, в армии служить, если народ сопьется?

При нем, кстати говоря, были приняты очень жесткие «винные статьи» по «кабацкой части». В них, например, кабацким «головам» и «целовальникам» строго предписывалось смотреть, чтобы «никто через силу не пил и от безмерного питья до смерти не опился». Если же кто-либо «опился» в кабаке до смерти по попустительству кабацкого «хозяина», то последнего наказывали кнутом и большим штрафом в пользу жены и детей опившегося.

Пить надлежало «умеренно и честно в веселие и отраду, а не в пагубу своей души». Злостным пьяницам грозили наказания: битье батогами, сидение в яме, штрафы. Если кто-то просто напивался «до потери соображения», такого «обирали всего», т. е. раздевали догола, укладывали в особый чулан (предтеча первых русских вытрезвителей), чтобы проспался, а когда просыпался, то увещевали его словами, а все «обобранное» возвращали в целости, взяв с него, сколько он пропил.

Видимо, бурные годы пьяной молодости Петра дали о себе знать в зрелости. Что мне дает основание делать такие выводы? Пособие тех лет для обучения и воспитания дворян «Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению» 1717 года. Оно составлено сподвижниками Петра, и в нем, как я понимаю, не без совета императора-выпивохи звучит призыв к молодежи от пьянства воздерживаться и «от того бегать, ибо из того ничто ино вырастает, кроме великой беды и напасти телесные и душевные».