Книга Деза. Четвертая власть против СССР - Виктор Кожемяко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прерву здесь выдержку из большого письма Бориса Хохловича, чтобы подкрепить его искреннее эмоциональное высказывание по острому вопросу не менее эмоциональным и искренним стихотворным высказыванием. Оно появилось в «Литературной газете» буквально в те самые дни, когда «Правда» напечатала мою статью «Кто же для России нерукопожатен?». Разумеется, это совпадение, что одновременно были напечатаны статья и стихи, однако, наверное, все-таки совпадение не совсем случайное. Разные люди (и, надеюсь, многие) неравнодушно, с горечью и болью, с гневным возмущением и негодованием думают о том, какую отвратительную подлость пытаются внедрить в сознание новых поколений 65 лет спустя после победного Мая 1945 года ревизионисты нашей Победы.
Итак, стихи Юнны Писаховны Мориц, которая по-своему отвечает западной и доморощенной «бешеной швали» – профашистской и русофобской. Явившимся вдруг обвинителям победителей она отвечает от имени убитых русских мальчишек, от погибших на войне наших парней и, конечно же, от себя, со страстью и убежденностью русской советской поэтессы:
Мы?.. Гитлеру?.. Равны?..
Да он – родной ваш папа!
Теперь вы влюблены
В культурный слой
гестапо.
Теперь у вас в мозгу
Такой завелся счетчик,
Что должен вам деньгу
Убитый русский летчик,
И океан валют,
Собрав по мелочишке,
Убитые пришлют
Вам русские мальчишки.
Мы Гитлеру равны?..
Да он – родной ваш папа!
Теперь вы влюблены
В культурный слой
гестапо.
И нам диктует рать
Гестаповских талантов,
Как надо презирать
Российских дилетантов.
Как надо умирать
На гитлеровской бойне,
Спасая вашу рать,
Чтоб ей жилось
ковбойней, —
Как надо умирать
На той войне великой,
Спасая вашу рать
С ее к нам злобой дикой.
Мы Гитлеру равны?..
Да он – родной ваш папа!
Теперь вы влюблены
В культурный слой
гестапо.
И в следующий раз
Мы спросим вас
любезно:
Как драться нам железно
И умирать за вас,
Чтоб было вам полезно?..
А мне, мерзавке, жаль,
Что гибли наши парни
За бешеную шваль
На русофобской псарне!
Это выплеск души, глубоко оскорбленной в лучших чувствах. И если Борис Хохлович в своем письме (как и авторы ряда других писем) просит поверить, что далеко не все евреи думают так, как Швыдкой и Радзиховский, я абсолютно ему верю. Встающий за швыдкими, радзиховскими, подрабинеками и прочими подобными фигурами вопрос – антисоветский и русофобский, а не сугубо еврейский.
Страна посмотрела «Московскую сагу». Двадцать две серии, а говорят, сделано даже двадцать четыре – желающие будут наслаждаться полным объемом на телекассетах. Найдутся ли желающие? Судя по разговорам, сериал смотрели многие. Значит, увлек. В лучших книжных магазинах Москвы «как раз кстати» появился переизданный роман Василия Аксенова. Это новый, а вернее – рыночный прием, так же было недавно с «Ночным дозором». Фильм, благодаря своим спецэффектам, завлекательному сюжету и популярным актерам, делает рекламу очень слабой литературе, и она в результате расходится.
Одноименный роман Аксенова крайне слаб. В послесловии к сериалу, показанному после месячной демонстрации, это прямо или косвенно признали и некоторые участники съемок. А сам автор трехтомника в одном из интервью сообщил, что вообще-то вначале он писал не роман, а сценарий для американского телевидения и лишь потом переделал его в книгу.
Неудачно. Не получилось. Впрочем, сценарий тогда тоже, видимо, не получился. В титрах нового сериала значится: «По роману Василия Аксенова и экранизации Павла Финна». Однако нам показали экранизацию не Павла Финна, а Натальи Виолиной (автор сценария) и Дмитрия Барщевского (режиссер-постановщик).
Вопрос: зачем же понадобилось вторично переносить на экран явно неудавшееся произведение? Ведь не «Война и мир» и не «Анна Каренина», к которым кинематографисты обращаются вновь и вновь, находя в их психологической и художественной глубине возможности для нового своего прочтения средствами экрана. А здесь все до убогости плоско, примитивно и пошло. Так зачем же?
Ответ, по-моему, прост. Да, написанное Аксеновым на сей раз предельно бездарно, однако бездарность начинена крутым антикоммунизмом, злым антисоветизмом. И есть в начинке этой сюжетные заявки, которые, будучи развиты и всячески расцвечены, обещали зрителя увлечь. Вот почему еще одна команда экранизаторов принялась за телевизионную реанимацию аксеновского творения. Вдохновляемая отнюдь не художественными его достоинствами, которых нет и в помине, а зарядом лютой ненависти к нашему советскому прошлому, к социалистическому строю, к партии коммунистов и Сталину.
Так что не стоит, подобно некоторым кинокритикам, заявившим о себе стремительными публикациями про новый громкий сериал, рассматривать его просто как произведение искусства, имеющее определенные художественные удачи и такие же недостатки. Не то перед нами! Когда-то Пушкин предлагал судить творца по законам, им самим над собой поставленным. Главные законы, которым следуют создатели «Московской саги», – вовсе не художественные, а политические. Создатели решали в первую очередь именно политическую задачу, и они предложили зрителям политический сериал.
Облаченность же его в завлекательную упаковку, над чем пришлось немало потрудиться, плюс использование хороших актеров сделали сериал, что называется, «смотрибельным».
Но можно ли анализировать здесь актерские работы в отрыве от основной задачи, которой служит этот протяженный телефильм? Нельзя. Это примерно то же, что взять отдельные фрагменты большого мозаичного панно и, скажем, восхищаться их блеском и отделкой. В мозаике кусочки отдельно не существуют. Важно, во что они складываются!
Вот и в данном случае. Как бы ни была интересна сама по себе работа Юрия Соломина или Инны Чуриковой, Александра Балуева или Кристины Орбакайте, общий итог определяется впечатлением от фильма в целом. А оно, по замыслу авторов, должно быть таким: жить в ЭТОЙ стране нормально – нельзя.
Не потому ли Вероника, жена маршала Градова, при первой возможности уезжает в Америку? Психологически, казалось бы, это не очень мотивированно. Да, муж погиб, мужа нет, но ведь здесь, на родине, очень любящий ее человек – офицер Вуйнович, к которому и она, судя по всему, неравнодушна. Вот-вот должен вернуться после войны любимый сын, которого она вроде бы очень ждет.
Но в том-то и суть: вроде бы. Приманки американского атташе (про которого она сама позже скажет, что так и не смогла его полюбить) оказывается вполне достаточно, чтобы бросить здесь все и уехать. Право, манок этот сродни запаху дорогих французских духов «Шанель № 5», который раньше, будучи узницей лагеря, Вероника вдруг ощущает сохранившимся на каком-то предмете одежды. О, вожделенный Париж! Сразу о нем приходят самые нежные мысли.
