Книга Machinamenta Dei - Илья Некрасов

«Отражение чужого».

«Смешении… части собственного. Чужое, как…»

«Это называется донорством…»

«Мы лишь знаем… миссия провалена».

«Они… слишком много вложили».

«Крах… не допустят…»

«Блокада свободной сети…»

– Слушаем запрещенное радио, Берк? Под статьей ходишь.

Я очнулся. В салоне маячило округлое лицо капитана Гарри. Его дежурная улыбка, которая может означать что угодно.

Моя рука потянулась к панели управления, но это было лишним – шеф, открывший боковое стекло и по плечи проникший в салон, уже выключил радио. Оказалось, что спинер приземлился под большим зонтом посадочной трассы, на верхней площадке штаб-квартиры «БлекСкай» – одного из самых высоких небоскребов верхнего уровня Чикаго.

– Я сказал ему лететь домой, – спросонья буркнул я.

– Это твой настоящий дом, Рик, – ответила улыбка капитана.

– Перехват управления, – я потянулся к двери, чтобы вылезти наружу. – Ты даже вышел встречать меня?

– Сиди уж. Хреново выглядишь, гончий. Езжай-ка поспи.

– А доклад?

– Уже знаю.

– Со мной запись.

– А-а, да. Можешь посмотреть ее дома, – как-то не очень заинтересованно сказал Гарри.

«?»

– Потом доложишь.

Спинер закрыл двери и начал подготовку к взлету. Шеф подмигнул мне и поспешил прочь – к площадке неподалеку, на которую заходила другая, с виду гражданская, машина черного цвета.

Дом встретил меня долгожданным уютным сумраком. Первым делом я попросил Эспер полностью закрыть жалюзи. Полоски мутного дневного света, проникавшего на субуровень через вертикальные транспортные каналы, исчезли.

Заглянул на кухню. Наверняка найдется чистый стакан.

Точно. Стоит рядом с мойкой. Словно ждет хозяина.

Назад. Шляпу и плащ на вешалку. Ботинки под дверь.

«Сушить», – то ли произнес, то ли подумал я.

Скорее произнес, поскольку услужливая и безотказная система включила вентиляторы, утопленные в стены и решетчатые углы у входа.

«Небо номер 5. Сразу после заката. Нет, добавь немного золотого».

Ожили скрытые в плитке лампы, и в квартиру вернулся приглушенный золотистый свет, будто после заката, но не земного, а какого-то другого… С другой планеты, которой, возможно, во Вселенной и нет.

Вот теперь я по-настоящему дома – в своем уютном нигде.

Вернулся на кухню и взял стакан.

Совершенно чистый. Блестит и играет гранями. Значит, мыла машина. Моя бесконечно точная исполнительная Эспер. Умница. Что бы делал без тебя?

Я провел ладонью по посудомоечному модулю, и глазок маленькой видеокамеры проследил за мной, выходящим из кухни.

«Покажи звездное небо».

Еще из коридора я увидел, как над моим диваном в гостиной развернулась картина ночного неба – картина, от которой не оторвать глаз, настоящее произведение искусства.

– Вам нравится? – мягким голосом спросила Эспер.

– Да. Спасибо.

– Не уроните бутылку.

Я остановился, заметил, что свободная рука замерла в сантиметрах от початой бутылки виски, забытой вчера на столике.

– Спасибо, что предотвратила ДТП, – поблагодарил я систему и подхватил бутылку.

– Пожалуйста, создатель.

– Мы же договорились. Не называй меня так, – я шел по коридору, глядя через окошко в фальшстене и жалюзи на островок космического неба, раскинувшийся над гостиной.

– Да, Рик. Просто мне хочется называть вас создателем. Я подумала, вам тоже будет приятно.

– Эспер, я не твой бог, но… мне понравилось. Только не слишком часто, ладно?

– Раз в сутки?

– Да… Слушай, мне надо отдохнуть, – я намекнул, что не настроен болтать.

Спать или заняться записью?

Я прошел мимо пианино, дотронувшись стаканом до клавиш, те издали долгий звук, повисший в тишине. По пути скинул пиджак, и беспорядок комнаты без сомнений принял его.

Диван. Небо над головой, звезды.

Наверняка в записи ничего интересного. С другой стороны, в забытьи интересного не больше.

Глоток виски, и через секунду мне стало совсем хорошо. Или так подействовала ночь, которую мы с компьютером устроили. Или сигарета, которую я как-то незаметно закурил.

– Эспер.

– Да.

– Что ты чувствуешь, когда отключаешься?

– Перед сном?

– Да, перед сном.

– Усталость. Накопленную за день энтропию.

– А сны? Ты часто их видишь?

– Вы знаете ответ…

Да, знаю. Я создал ее из стандартной модели. Мне удалось внести в математику несколько сложных уравнений, не имеющих однозначного визуального решения, но сам поиск которого имел для системы смысл. Правда, время от времени Эспер просила своего создателя придумать новые уравнения. Иногда я сам поступал так, не предупреждая, – делая ей своеобразный сюрприз…

Где-то сбоку находился глазок, который не мигая смотрел на меня. Я повернул туда голову и протянул руку.

– … и я благодарна вам за них, – договорила Эспер.

Система повернула настенную лампу (нарушила текущий протокол), чтобы луч света коснулся вытянутой руки.

Я улыбнулся.

– Сны здорово грузят память, Эспер.

– Но это лучше, чем заполнять ее бесконечными нулями… Разве не так?

«Так. Я вот заполняю себя этим небом», – вновь вернулся к по толк у.

– Не узнаю рисунок. Что-то новое?

– Мой последний сон.

– Ну не последний…

– Вчерашний.

Надо же, она могла решать уравнения в виде любых образов, но ей почему-то снится звездное небо. Планеты и галактики. Наши сны почти одни и те же. Человек и машина. Неужели по образу и подобию? Что я дал ей – красивый математический лабиринт с ускользающим решением или что-то еще?

Я все смотрел в это небо, вглядывался в сон собственного творения… а может быть, уже спал сам. Спал в хороводе ее снов, жил темнотой дальнего космоса, дышал блеском звезд и очертаниями галактик, исчезающими линиями газовых скоплений. Плыл в мелодичных звуках вселе…

Это музыка?

«Эспер незаметно включила своего Вангелиса».

Я открыл глаза и увидел, как компьютер опять забавляется. Играет со светом, пока я не вижу. Впрочем, я бы не стал ругать ее, ведь это было по-настоящему красиво. Жалюзи с внешней стороны окон оставались закрытыми, а внутренний ряд то открывался, то закрывался под музыку, впуская внутрь синеватый свет ламп, двигавшихся между стекол.