Книга Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь - Сара Дюнан

Но чтобы ограбить и убить, жертву нужно сначала поймать. А наездник, молодой человек, будто рожденный в седле, на протяжении всего пути ни разу не остановился. Он изнемогал от жары, но ветер сдувал с него пот. Чем больше он потел, тем дольше мог ехать, не задерживаясь по малой нужде. В начале одиннадцатого он достиг Витербо. Тут располагалась крупная почтовая станция, которой уже много лет пользовались кардиналы, и с момента созыва конклава она стояла в полной готовности. Так что лошадей поменял сам старший конюх. Он понимал, какого рода новости несет гонец, хотя сути не знал. А прочесть что-то по лицу вестника и пытаться не стоило, там виднелась лишь дорожная грязь да следы усталости: когда ему отдавали запечатанное письмо, то ни о чем не рассказывали. Негоже старшему сыну кардинала оставаться в неведенье, когда другие празднуют победу или сопереживают поражению, и те, кто давно работает на семью Борджиа, за много лет уяснили, что делать именно то, что велят, в их же собственных интересах.

И вновь дорога; свежий конь поначалу капризничал, но вскоре они с всадником нашли нужный ритм. Гонец скакал, изнемогая от жары, весь день и после обеда достиг ворот Сиены. Лес и сельская местность неожиданно сменились темными улицами, полными лошадей. На каких-то ехали верхом, других вели под уздцы. В августе Сиена превращалась в огромную конюшню. Куда ни кинь взгляд, везде вышагивали чистокровные жеребцы. Пофыркивая, они направлялись к тренировочным дорожкам. Телеги, торговцы, даже самые зажиточные горожане всегда уступали им дорогу. Повсюду пахло лошадиным потом и навозом. Менее чем через неделю лучшие тосканские жеребцы понесутся сломя голову по пыльной площади, сметая все на своем пути. В переулках уже вовсю делали ставки, и деньги перекочевывали из одного кармана в другой. На улицах творилось нечто невообразимое. Чезаре Борджиа, который вообще-то должен был в эти дни находиться на учебе в Пизе, но как любой молодой богатей, был без ума от охоты и спорта, выставил на скачки двух лошадок с неплохими шансами на победу.

В этот момент они как раз отдыхали в конюшне, и обращались с ними получше, чем с любым из жителей Сиены. Каждый день на рассвете лошадок тренировали. Так было удобно их владельцу – новоиспеченному епископу Паломара, ведь его день начинался, когда солнце клонилось к горизонту, а всю ночь напролет он работал или играл, пока другие видели сны. Как говорится, что хорошо хозяину, то хорошо его слугам, поэтому, когда прибыл гонец, весь дом еще спал, лишь несколько слуг да старый конюх – по совместительству сторож – бодрствовали в этот час.

– Тебе придется прийти позже. Мы принимаем посетителей только с шести вечера, – сказал сторож.

В ответ жеребец фыркнул прямо ему в лицо. Конские бока блестели от пота.

– Я приехал из Рима по срочному делу.

Нехотя старик отворил двери в тихий двор.

– Где твой хозяин?

– Спит.

– Так разбуди.

– Ха! Мне шестьдесят пять лет, и я хочу дожить до шестидесяти шести. Сам буди его. Хотя нет. Даже в этом случае мне несдобровать.

В углу здания отворилась дверь, и появился невысокий, крепко сложенный полуголый мужчина. Тело его было покрыто следами от ран, а лицо испещрено шрамами так сильно, что казалось, будто его разрезали на кусочки, а потом в великой спешке собрали обратно.

– Мигель да Корелла? – Голос молодого человека сорвался от усталости, а может, дрогнул от страха, ведь репутация у того, кто стоял перед ним, была еще красноречивей его шрамов. – Я приехал из Рима, – поспешно добавил он по-каталонски.

– Когда?

– На рассвете. – Гонец спешился, подняв вокруг облако пыли, протянул затянутую в перчатку руку, и они традиционным жестом пожали друг другу запястья. – Меня никто не догнал.

– Да ты неплохой ездок! Ты ведь Педро Кальдерон, так? Сын Романо?

Их язык звучал грубовато, небрежно – слишком далеко они были от родного дома. Молодой человек кивнул, невероятно польщенный тем, что его знают.

– Ладно, где письмо?

Гонец достал из-за пазухи потемневший от пота кожаный мешок.

– Я его возьму, – сказал да Корелла.

Педро отрицательно покачал головой:

– Велено передать лично ему в руки, Микелетто.

Он рискнул использовать это имя, хотя обычно так звали да Кореллу лишь те, кто любил его. Или ненавидел.

– Вот эти руки, – да Корелла показал свои ладони, – эти руки принадлежат ему, парень.

Гонец даже не пошевелился.

– На рассвете, говоришь? Хорошо. – Да Корелла жестом указал на дверь с лестницей на второй этаж. – Прежде чем войти, окликни его. А войдешь – опусти глаза. Он не один.

На полпути ноги у Педро подогнулись, и он схватился за перила. Вот уже два года он состоял на службе у вице-канцлера Борджиа, два года путешествовал по стране с поручениями. Конечно, он видел Чезаре Борджиа, однако всегда в обществе других людей. Никогда еще они не встречались с глазу на глаз.

– Господин Чезаре! – позвал молодой человек и занес уже руку, чтобы постучать в дверь, как та неожиданно распахнулась, и к его уху кто-то приставил меч. – Из Рима, мой господин! – взвизгнул он, подняв вверх руки в знак капитуляции. – Я привез вести из Рима.

– Святый Боже! Ты топал по ступеням как слон! – Свободной рукой Чезаре затащил гонца в комнату. Снизу раздался смех Микелетто.

Чезаре взял у Педро из рук мешок и отвернулся, оставив дверь приоткрытой, чтобы в нее проникал свет. Он тут же напрочь позабыл о гонце, взломал печать и развернул бумагу. В комнате пахло сексом и потом. Педро стоял, не шевелясь. Он не мог отвести глаз от Чезаре – от человека, который с легкостью прокалывал шею быка одним ударом и мог запрыгнуть на несущуюся галопом лошадь. Или это только слухи? Говорят, он каждое утро заставляет Микелетто бить себя кулаком в живот, чтобы проверить, насколько крепки его мышцы. Говорят… Да, что уж там, мир полон слухов.

В золотистом полуденном свете Чезаре выглядел молодым и сильным: с блестящим от пота мускулистым торсом, пушком волос на груди, упругим животом. На склонившейся над письмом голове в густых волосах Борджиа едва виднелась маленькая тонзура, за которой он явно плохо ухаживал. Все знали об этом и тем не менее удивлялись. Не сомневались ли сами ангелы, взирая на Чезаре Борджиа сверху, в том, что он принадлежит церкви? Молодость беззаботна. Молодежь оценивает тела друг друга без оглядки на возраст, и каждый сразу понимает, если недотягивает до стандартов привлекательности. Дело не только в спортивном телосложении. Важно, как человек умеет преподнести себя. Чезаре делал это безупречно. Догадывался он о своей привлекательности или нет, вел себя так, будто весь мир существует лишь для него.

Чезаре читал, и лицо его оставалось невозмутимым. Он не выказывал никаких эмоций, даже не моргнул. В глубине комнаты зашелестели простыни, раздалось нежное воркование: там кто-то просыпался. Педро слишком поздно вспомнил наказ опустить глаза и тут же уставился в пол.