Книга Соперница Аладдина. Шахразада - Шахразада

Закрывая лицо от ветра, спускался колдун с закатной стороны холма, унося с собой имя Девы. Его не встревожили удары грома, не удивили и черные тучи, по-прежнему клубившиеся в вышине, ни женский смех, трижды прозвучавший вдалеке.

* * *

Плато осталось позади – вниз спускалась исхоженная тысячами копыт и башмаков широкая тропа. Долина, некогда полностью отданная во власть песков, удивительно преобразилась. Теперь здесь царствовал человек, прорывший арыки, высадивший сады и пальмовые рощи. Зеленая поросль злаков колыхалась, колеблемая легким ветерком. Тишина нестерпимо звенела. Путник в простом дорожном плаще оперся на древко копья, заменявшее ему посох. Неужели он достиг цели своего долгого странствия? Неужели подошли к концу годы, о нет, столетия скитаний?

Одним движением он откинул от лица кончик шемага. На лице не дрогнул ни один мускул, лишь холодные глаза осветила скупая улыбка.

Да, это он – город, которому предстоит стать городом Пророчества. Древние свидетельства не врали – город не занесли пески, не забыли люди. Просто некому теперь верить легендам, все полагаются на опыт болтливых проводников. Отсюда уже хорошо различимы восходные ворота города – начищенные медные полосы раскалены безжалостным солнцем. Это он, Медный город – «город, которого нет»! О нет, не так – это город, который некогда назывался «городом, которого нет».

Где-то там обретается она – Дева Пророчества, полуседая красавица, которая вернет ему подлинную жизнь. И тогда, когда он станет вновь самим собой, обретет он и то, что принадлежит ему по праву. То, что отобрано было неизмеримо давно.

Однако Путь следует продолжать. Ибо неизвестно имя Девы Пророчества, неведомо, где она прячет амулет, сколь далеко это место находится и как можно выкрасть его из-под носа Пророчества.

Да, самым сложным теперь будет обретение ее имени – а все остальное станет куда проще. Ибо он уже сейчас знает, как заставить ее повиноваться, дабы исполнить Предначертанное. И как принудить молчать тех, кто попытается помешать сему.

Широкая пыльная тропа входила в город от восхода, превращаясь в ухоженную обширную площадь у самых ворот, под жарким взглядом солнца широко и гостеприимно распахнутых. Однако наметанному глазу путника видны были ловушки, которые поджидали незваных и недобрых гостей. Да, человек в выгоревшем шемаге немало бы удивился, если бы узнал, что глаза подводят его: ибо не ловушки, а дренажные канавы и мусорные ямы разглядел он вдали. Глаза-то были зорки, но путник готов был видеть только опасность.

Стены домов издали сверкали белизной, яркие одеяния горожан пестрели, дувалы скрывались под столь же яркими коврами… Неумолчный гомон спешащей толпы… Пронзительные крики ярмарочных зазывал… Суета купцов и покупателей…

«О, сколько раз я видел все это! И отчего они все, презренные, так похожи? Отчего ведут себя так, будто созданы по одному образцу и ведут себя по этому же образцу от рождения и до смерти? Как в этой толпе сегодня отыскать следы самого себя? Как узнать, где обретен приют?»

Но сейчас человек в плаще был еще далек от тишины приюта, его манила к себе главная площадь древнего храма!.. Путник напрягал глаза, пытаясь разглядеть руины и тропу, которая должна вывести его к жертвенному камню. Камни старого храма почти поглотил город, однако холм, который человеку в плаще виделся в самых сладких снах, остался вне его стен.

В те предавние дни он мудро начал с самого трудного – заставил глупых людишек расселиться по бескрайней пустыне, превращая ее в сады и пашни. На это ушла немалая часть его тогда еще скромных сил. Сделал же он это лишь для того, чтобы стало возможным исчислить песчинки и тем самым приблизить миг Пророчества. Столетия потом приходил он в себя, восстанавливая утраченные умения, обретая отобранные знания. Так растет коралл в теплых водах. Когда же стал он самим собой (почти таким же, каким был в первые мгновения), сразу же отправился в путь – за Знаками Пророчества.

До сих пор ему памятен миг, когда старик-аэд поведал о новом рождении древнего города, города-легенды. Он воздал хвалу аэду – на свой, разумеется, лад, – подарив ему вечность. Так был обретен первый Знак.

Путь длиной в дюжину дюжин лет ему понадобился для того, чтобы отыскать в древней книге упоминание об этом храме, прочитать оставленные пометки на полях. Прочитать, осмыслить, добавить свои. Еще столько же ушло на то, чтобы найти в мировом эфире тех, кому принадлежали эти записи. Потом все стало легче – лишь одиночке трудно дается знание Пути. Теперь же, когда сам Путь уже за спиной, когда впереди долгожданная встреча, оставалось самое простое – воззвать к звезде всемирной власти – далекой звезде Алгораб.

Человек в шемаге чувствовал свое величие, величие сильнейшего из магов, ибо знал, какими силами управляется все в этом мире. Знал и мог любое из движений этого мира изменить. Однако живы были в его памяти дни, когда могущество его было почти беспредельным, а силы неисчерпаемыми. То было до Пророчества. Теперь же одна звезда Алгораб могла указать ему дорогу, которой оканчивается Путь – Путь к себе самому.

Изрядно истертый сапог запутался в корнях. Человек в шемаге опустил глаза, чтобы понять, обо что споткнулся. Увиденное заставило его скупо улыбнуться – корни оплетали растрескавшийся желтый кирпич: такими кирпичами должна была быть выложена дорога к храму. Сомнений нет: сама судьба ведет его вперед. Судьба и Пророчество.

Повинуясь колдовскому взгляду, заросли расступились. Тропа уверенно поднималась на холм. Только здесь, на вершине холма, и может стоять храм. В сердце же храма, на самой высокой точке холма, только и может быть установлен жертвенный камень, о котором твердят все записи. Ибо он, камень, – единственное место, откуда можно воззвать к звезде Алгораб.

Когда взору человека в плаще открылись руины храма в высокой траве, из беспросветно-черных туч грянул первый удар молнии. Путник знал, что гроза эта явилась по его зову – по зову самой древней и самой могучей магии, магии древнего племени, магии друидов. Впереди, он чувствовал это – немилосердный ливень, потоки которого родят чудовищный сель. Ветер принял в свои объятия человека в плаще, и тот шагнул на тропу, ведущую к вершине холма. Второй удар молнии оглушил незнакомца, заставив его на несколько мгновений опустить глаза. Чуть придя в себя, человек в плаще сделал несколько шагов. Еще один, третий, удар молнии, заставив его пригнуться… Однако мешкать не следовало: вот до цели осталось пять десятков шагов, вот два десятка, вот пять шагов… Вот и камень, черный от потоков жертвенной крови.

Пришелец замер, ветер рвал в клочья его одеяние. Давно забытым движением человек в шемаге воздел вверх правую руку, показав небу ладонь, – и из этой ладони устремилась в небеса черная с желтым молния…

– Кто она? Звезда Алгораб, скажи мне имя! Укажи путь!

Пространство вокруг камня наполнил усталый голос – глас самого Мироздания. Голос низкий, пустой, раздраженный.

– Чего тебе, тля?

– Я пришел к тебе по своему праву… По праву обретенного знания! Я должен знать имя той, кто вернет мне самого себя!