Книга Эхобой - Мэтт Хейг

— Мам, все нормально, я не хочу, чтобы меня учил Эхо. Мне нравятся уроки в капсуле, у меня там друзья.

Мама посмотрела на меня и подула на чай. Она злилась не меньше, чем папа, только по другому поводу:

— Я хочу для тебя самого лучшего, даже если ты сама этого не хочешь.

Я не имела ни малейшего представления о том, куда еду. Наверное, нужно было остановить машину и вернуться домой, но я была в шоке и не понимала, что делаю.

Но потом я услышала в машине какой-то шум. С низким урчанием сработал вибровызов холофона.

— Да, — выпалила я.

И в ту же секунду передо мной на прозрачной панели возникла голограмма: изображение черноволосого мужчины в черном костюме, размером в одну десятую человеческого роста. Сначала у меня мелькнула безумная идея, что это папа, хотя я никогда раньше не видела его в костюме. Я решила, что это послание с того света.

— Здравствуй, Одри, — проговорил он спокойно. — Я пытался связаться с твоими родителями.

И тут я поняла, кто это был. Мой дядя Алекс. Алекс Касл. Папин брат.

Я не могла говорить. Шок был настолько силен, что казалось, язык примерз к небу.

Маленькая голографическая фигурка приблизилась ко мне. Думаю, его появление помогло мне немного успокоиться. По крайней мере, я его знала.

— Одри, что случилось? Ты выглядишь просто ужасно. Почему ты одна в машине? Что, черт возьми, случилось?

— Их… их… — мне пришлось собрать в кулак все оставшиеся силы и здравый смысл, чтобы продолжить. — Их убили.

Вначале он удивился. Затем его лицо омрачилось. Казалось, он на секунду тоже потерял дар речи. Наконец он взял себя в руки и снова превратился в ответственного взрослого человека:

— Убили? Что ты имеешь в виду? Одри, милая, о чем ты говоришь?

— Эхо. Их убила Эхо.

— Ты имеешь в виду вашего робота? Тревиса?

— Нет. Нет! — Сама мысль о том, что Тревис мог такое совершить, казалась нелепой. Тревис даже картошку не мог сам почистить, что уж там говорить об убийстве. — Они… У нас была новая. Настоящая Эхо.

Дядя был озадачен.

— Эхо?

Я не хотела, чтоб он чувствовал себя виноватым, поэтому добавила:

— Эхо производства «Семпуры». Родители ее купили.

Казалось, его обожгла боль.

— О, боже, — проговорил он, справившись с собой. — Мы поссорились. Одри, мы поссорились из-за того, над чем он работал. Вся эта его суета вокруг Зоны Возрождения. Ты знала об этом? Конечно, должна была знать. О, боже, как же это все было глупо. И я как раз собирался извиниться. Лео! Бедный Лео. Мой брат! О, боже! Я как раз собирался пригласить его на свое пятидесятилетие. Я так хотел с ним помириться.

Он замолчал, глядя на меня, и моя боль отражалась в его глазах:

— Одри, ты в безопасности? С тобой все в порядке? Где ты находишься?

Я не могла ему ответить. Только не в тот момент. Сначала кожа чистая. Пустая. И я была пустой. Такой же пустой, как белый кусочек кожи, пока не появился синяк.

Абсолютно ничего — вот что я чувствовала.

— Где ты? Где ты сейчас? Куда ты едешь?

Я выглянула в окно — надо мной сгущалась темнота. Должно быть, я ехала под одной из многочисленных парящих окраин Бирмингема.

— Не знаю.

— Ты должна приехать сюда. И остаться здесь. Одри, пожалуйста, прошу тебя. Ты понимаешь? Это единственное место, где ты можешь остаться.

Я засомневалась. Дома у дяди Алекса было немало Эхо. Корпорация «Касл» была крупнейшим производителем Эхо в Европе. Они выпускали даже больше Эхо, чем «Семпура», — по крайней мере, в Европе.

— Вели машине отвезти тебя на Бишоп-авеню, 1, Хэмпстед, Северный Лондон. Машина? Ты слушаешь? Родителей Одри убили, и я ее ближайший живой родственник. Я Алекс Касл.

— Нет, — ответила я, руководствуясь каким-то шестым чувством. — Все в порядке, спасибо. Но я поеду куда-нибудь еще.

Куда еще я могла отправиться?

К бабушке, маминой маме. Она жила на Луне, но я могла добраться до космодрома в Хитроу и сесть на космический корабль. Мама летала навестить бабушку два месяца назад. Она собиралась провести там неделю, но выдержала всего одну ночь. У бабушки были Эхо. На Луне полно Эхо. Но дома у дяди Алекса все то же самое. И… не знаю. Бабушка была мне ближе.

— Космодром Хитроу, — скомандовала я. — Быстро.

Но машина не разгонялась — наоборот, сбросила скорость до пятисот километров в час. Я смотрела из окна на настоящий, реальный мир. В отдалении мелькали огни. Может быть, это был один из городов мятежников.

Я ехала мимо огромных теплиц, которые ломились от поспевавших овощей; мимо идеальных полей ячменя — колосья слегка покачивались от дуновения искусственного ветра.

Как это странно, когда любишь кого-то, а он умирает. Весь мир вдруг предстает в черном свете. Вскоре мы оказались в Оксфорде. Машина проскользнула мимо зданий колледжа. Знаменитое титановое колесо Нового Колледжа Сомервилл вращалось на своих осях. Передо мной было мое будущее. Здесь я должна была учиться. Я приезжала сюда с мамой. Мама. Я вспомнила ее. Но внутри было пусто. Я могла думать только о крови. После Оксфорда до самого Лондона потянулись бесконечные пригороды. Плавающие дома, строения на сваях и огромные треугольные дождевые абсорберы, защищающие километры земли и воды.

Эта дорога не вела к Хитроу.

— Машина, куда ты направляешься?

Деревья.

Вращающаяся сфера.

Дома. Густая сеть перекрещивающихся магнитных треков. Эйч-адаптер для ментальных проводов «Семпуры».

— Машина остановись. Машина, я хочу отправиться на космодром в Хитроу. Машина, машина, машина?

— Заданный адрес — Бишоп-авеню, 1, Хэмпстед, Лондон.

— Но я велела тебе отправиться на космодром Хитроу. Я хочу на космодром. Я хочу на Луну. Я хочу увидеть бабушку.

— На мне установлено программное обеспечение «Касл» с максимальной степенью реагирования. Оно не может не повиноваться своему создателю.

Знали ли об этом мои родители? Что на магнитомобиле другой компании было программное обеспечение производства «Касл»?

Я увидела, как материализовалась голограмма нашего пункта назначения — места, где жил дядя Алекс.

Это был один из самых дорогих домов в Лондоне, огромный особняк, похожий на католический собор, окруженный акрами земли. Вдобавок к этому он еще и построен был в одной из самых высоких частей города, которую крайне редко затапливало. Похоже, в 2098 году мой дядя заплатил за этот дом сто десять миллионов союзных долларов, но для него это были сущие пустяки.

Ему не нужно было много места.