Книга Медичи. Крестные отцы Ренессанса - Пол Стретерн

Да и сам Джованни, при всей своей осторожности, порой совершал удивительные просчеты. Четкий запрет на ведение дел с немцами, оговоренный специальным пунктом во всех банковских контрактах, заставляет заподозрить, что Джованни и сам обжегся на коммерческих сделках с тевтонцами. Да даже и самые прочные из его деловых связей никак не назовешь вполне надежными. Взять хотя бы историю с Бальдассаре Коссой, с которым Джованни сблизился на римском отрезке своей карьеры. Бальдассаре происходил из обедневшей неаполитанской аристократической семьи и молодым человеком сбежал на море, где сколотил состояние пиратским промыслом. Сойдя на берег, он потратил деньги на получение диплома юриста в Болонском университете, затем купил себе какую-то должность в церкви, с чего и началось его преуспеяние. В 1401 году он решил приобрести кардинальскую мантию и попросил у Джованни ди Биччи в долг 10 000 дукатов (примерно 12 000 флорентийских флоринов). Джованни пошел на это, что кажется особенно странным, если принять во внимание, что за человек был Бальдассаре Косса. По словам одного современника, за девять лет своей службы в качестве кардинальского легата в Болонье, он показал, что нравственность его лежит на «нулевом, или даже ниже нулевого, уровне», кардинальская резиденция, где постоянно находились «две сотни служанок, жены и вдовы, не говоря уже о монахинях», быстро сделалась при нем притчей во языцех.

Так почему же такой осмотрительный человек, как Джованни, связался с распутником и неразборчивым в средствах Бальдассаре? И даже «одолжил» ему такую крупную сумму? Ответ лежит на поверхности: Джованни поставил на Бальдассаре Коссу, потому что знал, что тот метит в папы, а он достаточно долго проработал в Риме, чтобы понять, что стать папским банкиром — значит выиграть самый крупный приз в жизни. Если банк Медичи поведет финансовые дела курии, он превратится в один из крупнейших финансовых институтов Европы. Восемь долгих лет Джованни ди Биччи дружил с Бальдассаре Коссой и действовал в качестве его банкира, регулярно переписывался с ним и делал все возможное, чтобы уберечь его от расточительства, опустошавшего сейфы банка Медичи. В 1410 году все это окупилось: Бальдассаре Косса был избран понтификом, стал папой Иоанном XXIII, а банку Медичи было доверено вести финансовые дела римской курии.

К началу XV века банковское дело стало мощным орудием в руках папского служащего. В отличие от большинства других влиятельных европейцев того времени он черпал свое благосостояние за рубежом, в основном в форме денежных переводов из бесчисленного количества епархий, разбросанных по всему континенту. Эти епархии простирались до самых пределов западного мира, включая Исландию и даже Гренландию (чей епископ расплачивался тюленьими шкурами и китовым усом, которые в Брюгге конвертировались в наличные). Другим источником прибыли служила торговля святыми реликвиями, которые часто приносили огромные доходы, ибо обладали силой могучего механизма, трансформирующего всю экономику того или другого региона, превращая его в центр паломничества. А еще более доходной была торговля индульгенциями — папским отпущением грехов, при этом цена зависела от тяжести провинности. Наконец, постоянным источником доходов была торговля должностями в церковных учреждениях, от служки до кардинала.

Суммы, фигурирующие в этом общеевропейском коммерческом предприятии, поражают воображение, соотносительно они гораздо выше, нежели оборот той или иной современной мультинациональной компании; банк, оперирующий такими суммами, естественно, получал свои комиссионные, что приносило огромный годовой доход. Любому банку, претендующему на ведение папских дел, следовало пройти тщательную профессиональную экспертизу, ведь ему предстояло иметь дело с деньгами, стекающимися со всех концов Европы; к тому же он должен был быть совершенно надежным: ведь отчет предстояло держать лично перед папой, и только перед ним одним. К тому времени, когда Бальдассаре сделался папой Иоанном XXIII, Джованни ди Биччи уже немало постарался, чтобы убедить его в своей полной компетентности, полной надежности и, главное, полной личной преданности.

Помимо управления всеми этими огромными суммами, римское отделение банка Медичи привлекало клиентуру в лице кардиналов, прелатов и многочисленных советников, которые почитали своей святой обязанностью вращаться при папском дворе. Удивительно, однако, что, судя по архивам банка Медичи, его римское отделение в большей степени одалживало деньги, нежели получало их. Надо полагать, иерархи церкви получали крупное вознаграждение, но, кажется, расходы были еще значительнее. Из этих же самых архивов следует, что остатки банковских счетов многих кардиналов часто превышались, и на значительные суммы. Но даже несмотря на эти займы, правление римского филиала перечисляло не менее тридцати процентов своих активов на счета Джованни ди Биччи и его партнеров. Фактически этот филиал обеспечивал более половины всех доходов банка. Согласно сведениям, содержащимся в «libro segreto» за 1397—1420 годы, из общего дохода 151 820 флоринов Рим принес 79 195. Это значительно превосходило итоги объединенных усилий Флоренции, Венеции, Неаполя, Гаеты, многочисленных коммивояжеров, а также двух суконных мануфактур. В сравнении с современными финансовыми показателями такие цифры могут показаться ничтожными, но за ними стоят почти 1900 флоринов ежегодного личного дохода Джованни ди Биччи — во времена, когда дворянин, ни в чем себе не отказывая, мог прожить на 200 флоринов в год, а квалифицированный ремесленник содержал семью менее чем на 100.

Финансовое будущее Джованни ди Биччи, как и всего банка Медичи, казалось безоблачным. Но внешность часто бывает обманчивой, и папский престол здесь отнюдь не исключение. Это была эпоха Великой схизмы, и в какой-то момент на него претендовали не менее трех конкурентов: Иоанн XXIII, Григорий XII и Бенедикт XIII. К счастью, большинство отцов церкви все же склонялись в пользу одного из них — Иоанна, но, к несчастью, это просвещенное мнение почти не волновало короля неаполитанского Владислава, чьим фаворитом был Григорий. Король Владислав затеял военную кампанию против соседней Папской области, и Иоанну XXIII пришлось в конце концов подписать унизительный мирный договор, включающий обязательство уплатить Владиславу сумму, эквивалентную 95 000 флоринов. У самого Иоанна таких денег не было, и ему пришлось обратиться за займом к папским банкирам. После мучительных раздумий Джованни ди Биччи решил, что риск, пожалуй, оправдан, хотя бы потому, что средства вкладываются туда, куда нужно. Уже один тот факт, что он прикидывал саму возможность одолжить подобную сумму — а она почти на двадцать процентов превышала все доходы римского филиала более чем за двадцать лет, — дает представление об уровне благосостояния, которого достиг практичный Джованни, хотя не исключено, что по крайней мере часть этой суммы тоже составилась из займов. Банк Медичи включился в крупную финансовую игру с ее рисками и выигрышами. Джованни дал Иоанну XXIII просимую сумму, но озаботился получением некоторых гарантий. Они были предоставлены в виде старинной, инкрустированной драгоценными камнями митры и разнообразных изделий из золота, извлеченных из папской сокровищницы.

Но все еще оставалась нерешенной проблема двух соперников Иоанна — Григория XII и Бенедикта XIII. Император Сигизмунд, могущественный глава Священной Римской империи, чья власть простиралась на все германоговорящие земли, от Австрии до Северного моря, решил, что с Великой схизмой надо покончить раз и навсегда, и в 1414 году созвал в Констанце собор, куда были призваны все три претендента, дабы каждый выложил свои козыри перед императором лично. В заботе о сохранности своих вложений, Джованни ди Биччи велел своему старшему сыну Козимо сопровождать Иоанна XXIII в его путешествии через Альпы в немецкий приозерный город Констанц, бывший в то время столицей империи. Козимо исполнилось тогда двадцать пять лет, и он уже выказывал явные способности банкира; нам еще предстоит убедиться, что путешествие в Констанц в качестве представителя банка Медичи было чрезвычайно ответственным заданием и свидетельствовало о полном доверии Джованни своему сыну.