Telegram
Онлайн библиотека бесплатных книг и аудиокниг » Книги » Классика » Лето в Сосняках - Анатолий Рыбаков 📕 - Книга онлайн бесплатно

Книга Лето в Сосняках - Анатолий Рыбаков

296
0
Читать книгу Лето в Сосняках - Анатолий Рыбаков полностью.

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 7 8 9 ... 33
Перейти на страницу:

Что касается того дела, которое беспокоит Лилю и угрожает Миронову, – пусть не беспокоятся. С этим она разберется сама. Она здесь тоже не последний человек. Она строила этот завод, жила в землянке, дышала газами и ядами производства, работала на оборону, голодала и холодала во время войны. Когда надо было сутками долбить мерзлую землю, она брала лом и долбила. Она не знала тогда, что такое газгольдер, компрессор, этилен или пропилен. Она знала нечто большее и значительное – она строила новую жизнь.

К двум часам Фаина выровняла процесс в колонне. Сменщик расписался – режим нормальный.

В душевой и раздевалке царило оживление, естественное для женщин, благополучно отработавших смену у своих грозных аппаратов. Теперь они свободны сутки, а некоторые и двое суток. Переодеваясь у шкафов, они громко разговаривали, шутили, смеялись. Химический запах спецовки мешался с запахом чистой воды, туалетного мыла, дешевого одеколона.

Совсем молодые девки! Химия – производство молодежное. Аппаратчик должен иметь образование не менее десятилетки или ремесленного училища. Аппаратчиками работают первые два года и молодые инженеры. Фаина самая старшая. Впрочем, здесь не делят на молодых и старых. Суконная куртка и противогаз уравнивают всех.

Фаина озабоченно вглядывалась в маленькое зеркало, висевшее на двери ее шкафа. Хотя шла она к Ангелюку, а все равно – заводоуправление. Она еще ничего баба, кожа гладкая, глаза блестят, блестят еще глаза-то. Брови черные, в волосах ни сединки.

Фаина повязала косынку так, чтобы был виден пробор. Подбиралась, подтягивалась. Такая, подобранная и самоуверенная, прошла она через шумный вестибюль заводоуправления, медленно поднялась по широкой лестнице. В руках у нее был плоский пакет, завернутый в газету и перевязанный ниткой. По коридору проходили девушки с бумагами, служащие; возле отдела снабжения толкались командировочные, у отдела найма – рабочие и курсанты. Фаина здоровалась, с кем была знакома, иногда останавливалась, с ней разговаривали почтительно. Она была старая кадровая работница, заслужившая право до всего иметь дело.

И, разговаривая с Ангелюком, Фаина понимала, что в этом праве до всего иметь дело заключается ее сила. Она уселась плотно и основательно, как усаживаются в мягких креслах непривычные к ним простые полные женщины. С грубоватой фамильярностью спросила:

– Слушай, Матвей Кузьмич, что за заваруха с Колчиным? Будь друг, расскажи, пожалуйста.

– Тебе какая забота? – ответил Ангелюк, стараясь говорить дружелюбно. Понимал, кто перед ним сидит.

– Так ведь Лильку мою вызывал.

– Не знаю, зачем вызывал. У покойника надо спросить, зачем вызывал.

– Теперь Миронова тянут.

– «Миронова тянут»... Кто тебе сказал?

– Сказали люди.

– Люди ей сказали! Баба тебе на базаре сказала Мало чего люди говорят! Говорят, будто твоя Лилька чересчур часто в гостиницу ходит.

Проницательный взгляд Фаины показал, что она оценила значение этой осведомленности. Пытаясь исправить свой промах, Ангелюк ворчливо, но примирительно добавил:

– Мне все равно, куда она ходит. Привожу как пример.

Фаина не спускала с него проницательного взгляда.

– Чего хотят от Миронова?

– А я при чем? – возразил Ангелюк. – Не я это дело разбираю.

– Знала я Колчина, – вздохнула Фаина, – да и ты его знал. Сколько нас осталось – старых работников? Мы с тобой да еще несколько человек. Колчин тоже с первых лет. И вот смотри – руки на себя наложил. Суждена, видно, ему такая смерть. Кому сгореть, тот не утонет... Значит, жизнь не мила, значит, жизнь надоела.

– Товарищ Абросимова, какие у вас ко мне вопросы?

Фаина повернулась в широком, низком и неудобном для нее кресле, развернула пакет. В нем оказалась старая групповая фотография, наклеенная на толстый картон, обтрепанный по краям. Большая группа людей была сфотографирована перед бараком заводоуправления. Первый ряд на земле, второй – на стульях, за ними возвышались еще несколько рядов. В центре сидел начальник строительства Кузнецов. И Фаина стоит сбоку. Вот она стоит, молодая, в косынке, надвинутой до самых бровей.

– Такая находка неожиданная. Припрятала я ее тогда. А тут сундук разбирала – лежит на самом дне. Какие мы с тобой молодые, я девчонка, ты мальчишка – помню, в вахтерах, потом в табельщиках ходил. Вот Колчин, видишь, – она водила пальцем по фотографии, – Меркулов – главный инженер, это вот секретарша Марья Дмитриевна. Загородный – начальник корпуса. Всех знала, все знакомые, да не осталось никого, всех разметало.

Она расстраивалась оттого, что говорила. Эти стертые лица, френчи, толстовки, косоворотки, короткие женские прически возникали из глубины времени – оно ушло, это время, промчалось, как один долгий день. И вот наступил вечер, и жить осталось меньше того, что прожито.

– Не вернешь того, что было, – растроганно говорила Фаина, – ни хорошего, ни плохого. Как в песне поется: «Эх, кабы жизнь начать сначала». Не возвращается время.

Она с надеждой смотрела на Ангелюка. Все бы простила ему, если бы увидела, что и ему щемит сердце. Такое было время... Ведь он, Ангелюк, все знает, встал бы и сказал, правду бы сказал, успокоил бы свою совесть и человека бы выручил.

Но Ангелюк, усмехаясь, сказал:

– Устроим вечер воспоминаний? Только время у меня рабочее. Некогда мне слюни распускать.

Она скосила на него узкие, черные, горячие глаза, потянула к себе фотографию.

– Бери, бери, полюбуйся, какая ты кралечка была, порадуйся.

Она завернула фотографию в газету.

– Уж какая была...

– Ничего была, веселая... Веселая была, время не теряла.

– Як тебе как к человеку, а ты? Как был сукин сын, так и остался.

– Кто вам позволил так разговаривать, товарищ Абросимова?

Опираясь на ручки кресла, Фаина тяжело поднялась, оправила платье.

– Я тебе не товарищ! Дуролом ты!

– Что?! Вы что?! Да за это...

– Что «за это»?! – передразнила она с вызовом, со скандальной бесцеремонностью женщины из барака. – Что ты мне сделаешь! «Вы что», «вы кто»... Рабочий класс – вот я кто! Запомни! Ты!


В начале тридцатых годов Ангелюк отпирал и запирал табельную доску в проходной завода. У него был четкий писарский почерк человека, мысль которого не опережает букву, которую он выводит. Его перевели в отдел кадров и назначили инспектором по учету инженерно-технического состава.

Сутками просиживал Ангелюк над личными делами, сличал бумаги, выискивал неточности, неясности, несоответствия, аккуратно разглаживал потрепанные, а кое-где и порванные сгибы. За подчистки положена уголовная ответственность; вот и сгибают, будто само собой стерлось, Ангелюк хорошо знал эти коварные приемы. Человек со всеми потрохами был у него в скоросшивателе. Ходит такой субчик в отутюженном костюме, в коричневых полуботинках. А шевельнет Ангелюк пальцем – и нет ни человека, ни его одеколона, ни коричневых полуботинок, мать их через семь гробов...

1 ... 7 8 9 ... 33
Перейти на страницу:
Комментарии и отзывы (0) к книге "Лето в Сосняках - Анатолий Рыбаков"