Книга Молчаливые воды - Джек Дю Брюль

– Рада слышать. Как тебе приготовить яйца?

Он взглянул на нее почти свирепо.

– Как обычно, жидкие и холодные.

Она не знала, как это воспринять. Обычно Энди говорил «всмятку», а потом забирал еду и кофе и ел в своей комнате. Джина укоризненно усмехнулась.

– Парень, сегодня ты просто солнце ясное!

Он наклонился к ней, чтобы остальные не услышали, и тихо сказал:

– Джина, осталась всего неделя до того, как мы сможем отсюда убраться, так что давай мой чертов завтрак и оставь комментарии при себе. Ладно?

Джина не привыкла отступать (спросите ее бывшего) и подалась к нему так, что их лица разделяло всего несколько дюймов:

– Тогда сделай себе одолжение, милый: смотри, как я готовлю, а то не удержусь и плюну тебе в жратву.

– Вероятно, это только улучшит гнусь. – Энди выпрямился и сморщился, на миг задумавшись. – Плюс? Нет, черт побери! Испортит? Вкус. Да, точно. Вероятно, это улучшит вкус.

Не понимая, что с ним такое, Джина на всякий случай рассмеялась.

– Солнышко, ругаться нужно чуть живей!

Энди схватил с прилавка несколько протеиновых батончиков и вышел из комнаты, нахохлившись как стервятник. Уши его горели от прощальных слов Джины: «Пучеглазый болван!»

«Семь дней, Энди, – сказал он себе по дороге к себе в комнату. – Продержись еще семь дней и навсегда расстанешься с этими тупицами».

Сорок минут спустя закутанный в шесть слоев одежды Энди набрал свое имя на интерактивной панели рядом с холодным замком и прошел через герметически изолированную дверь. Разница температур внутри станции и в небольшой прихожей, ведущей к выходу, была больше тридцати градусов. Дыхание Гэнгла превратилось в облако, густое, как лондонский туман, а холодный воздух с каждым вдохом словно резал легкие. Энди несколько минут подождал, поправляя одежду и надевая очки. И хотя на Антарктическом полуострове относительно тепло по сравнению с остальным материком, все равно за несколько минут можно обморозиться.

В конечном счете никакой теплой одежды не хватит, чтобы победить здешний холод. Утрата тепла неизбежна, а при ветре – неотвратима. Начинается с внешних участков – носа, пальцев рук и ног, потом захватывает все более глубокие участки, по мере того как тело отключает свои функции, пытаясь сберечь внутреннее тепло. Тому, кто столкнется с такими температурными крайностями, не поможет сила воли. Боль невозможно просто переупрямить. Антарктика для человека пагубна, как космический вакуум.

Поверх перчаток Энди надел неуклюжие варежки, и потому потребовались обе руки, чтобы повернуть дверную ручку. На него обрушился настоящий холод. Нужно несколько секунд, чтобы воздух, задержавшийся под одеждой, вступил в бой со свирепым противником. Энди вздрогнул и поскорее свернул за угол, который защищал от ветра. Спускаясь по лестнице на каменистую почву, он держался за перила. Ветер сегодня был не очень сильный – баллов десять – и он был благодарен за это.

Он подхватил пятифутовый отрезок металлической трубы диаметром в пятидесятицентовую монету и двинулся вперед.

Бледная кайма, очертившая горизонт, обещала солнце, однако оно должно было появиться лишь через несколько недель; впрочем, света уже хватало, чтобы не пользоваться фонарем на шлеме. Подошвы его сапог-«луноходов» гнулись плохо, и это затрудняло ходьбу, а рельеф не облегчал задачу. Эта часть Антарктического полуострова имела вулканическое происхождение, и с последнего извержения прошло слишком мало времени, чтобы ветер и снег сделали поверхность ровной, как на вводном инструктаже.

Во время начального инструктажа он научился еще одному – никогда не потеть, находясь снаружи. По иронии судьбы пот – кратчайший путь к гипотермии, потому что когда физические усилия раскрывают поры тела, организм теряет тепло быстрее. Поэтому Энди потребовалось двадцать минут, чтобы добраться до района поисков. Если Грег Ламонт не обманывал и это была последняя возможность выйти наружу, то, чувствовал Гэнгл, это – лучшее место. Ближе к берегу, чем то, где он сделал открытие, но на одной линии с невысоким хребтом, дающим хоть какое-то укрытие. Следующие два часа он ходил туда-сюда, осматривая поверхность. Когда попадалось что-то перспективное, он трубой расчищал лед и снег или убирал камни. Работа не требовала рассуждений (к такой он был особенно хорошо приспособлен), и время проходило быстро. Единственное, что отвлекало Энди, – периодическая необходимость несколько минут побегать кругами. Но Энди останавливался раньше, чем начинал потеть; три шарфа, которыми он закутал рот и нос, насквозь промерзли от его дыхания. Он перевязал их так, чтобы лед оказался за головой.

Он полагал, что пора прекратить поиски. Несколько мгновений он разглядывал далекий океан, гадая, какие тайны тот скрывает под ледяной поверхностью, потом повернул назад к «Уилсон/Джорджу», неся трубу на плече, как посох бродяги.

Энди Гэнгл сделал величайшее в своей жизни открытие. И был доволен. Если там есть другие, пусть их отыскивает кто-нибудь еще, а он остаток жизни будет купаться в роскоши, о которой и мечтать не мог.

Глава 3

Кабрильо снова посмотрел на черную реку и повернулся к заброшенной хижине, служившей им базой. Хижина, построенная на сваях, частично нависала над водой, подниматься туда нужно было по лестнице из бревен, связанных волокнистыми веревками. Лестница зловеще скрипела под его весом, но выдержала. Почти вся тростниковая крыша исчезла, и небо над головой делили на части деревянные балки, на которых еще сохранилась кора.

– Кофе готов, – прошептал Майк Троно и протянул Хуану кружку.

Троно был одним из основных береговых операторов Корпорации; в прошлом парашютист-спасатель, он высаживался за линией фронта в Косово, Ираке и Афганистане, спасая сбитых летчиков. Потом ушел из армии, стал управлять катерами и обнаружил, что ему не хватает адреналина.

Рядом с ним сгорбилась могучая фигура его спящего сообщника Джерри Пуласки. Джерри – ветеран боевых действий; его обязанностью будет нести семидесятифутовый источник питания, когда они его найдут. Последним в группе был Марк Мерфи, он тоже спал.

Главная обязанность Мерфи в Корпорации – управляться с изощренно сложным вооружением «Орегона»; Мерфи способен сразиться с любым кораблем, хотя во флоте никогда не служил. Он выпускник МИТ[4], со множеством сокращений после фамилии, в том числе Ph.D.[5]; свой гений он обратил на развитие военной техники. Некоторое время назад Кабрильо завербовал Мерфи вместе с его другом Эриком Стоуном – тот теперь на «Орегоне» главный штурман. Когда эти двое вместе, Кабрильо готов поклясться, что между ними идет прямой обмен мыслями; а когда они общаются на жаргоне любителей видеоигр, ему кажется, что они говорят на каком-то иностранном языке. Оба молодых человека считали себя представителями гик-шика, но мало кто в экипаже был согласен насчет шика.