Книга Виват император! - Роман Злотников

Улыбка, игравшая на ее лице, высветила в нем что-то… нет, не столько даже красоту, сколько внутреннюю аристократичность, что ли? Поэтому ей тут же охотно ответили:

— Да прямо по коридору, четвертая дверь по левой стороне.

Девушка изящно склонила головку, произнесла:

— Спасибо, — и, ловко крутанувшись на каблуках, двинулась в указанном направлении, оставив за спиной теплый мужской коллектив, глупо улыбающийся непонятно чему…

До квартиры она добралась только в десятом часу вечера. В дверь пришлось трезвонить почти минуту. Когда она наконец распахнулась, на пороге предстала черноволосая, в новеньком фартуке и с воздетыми вверх руками, измазанными жиром.

— Ну, наконец-то явилась.

Рыжая окинула ее удивленным взглядом:

— Чем это ты занимаешься?

Та усмехнулась и залихватски мотнула головой.

— Давай, заходи, нечего на пороге стоять.

А когда дверь за спиной рыжей захлопнулась, пробурчала:

— Я тут уже три часа торчу у плиты, а она развлекается.

— У плиты, ты?!

Черноволосая рассмеялась:

— А что? Я когда-то кормила своей стряпней самого Людовика XV. И смею тебя заверить, он остался доволен.

Рыжая подхватила смех подруги:

— По-моему, он остался доволен кое-чем другим. Впрочем, я совершенно не собираюсь критиковать твою стряпню. Во всяком случае, до тех пор, пока ее не попробую.

Все еще смеясь, рыжая исчезла в ванной.

Через пять минут она вошла в комнату:

— О господи, откуда ЭТО?

Черноволосая довольно улыбнулась:

— Ну, утку я купила сегодня на рынке, а пару бутылок бургундского прихватила с собой еще из замка. Надо же нам отметить успешное начало нашей трудовой деятельности?

Рыжая состроила горестную мину:

— Да-а, только такая роскошь двум бедным русским женщинам совсем не по карману.

Черноволосая рассмеялась:

— Завтра, все завтра. Завтра мы станем двумя бедными русскими женщинами, считающими каждую копейку, а сегодня — прощальная гастроль. Кстати, как прошел твой бенефис?

— Прекрасно. Перед тобой — оператор компьютерного набора газеты «Голос России».

На этот раз черноволосая хохотала не менее минуты:

— Да-а-а, сумасшедший рост. Ну и как вы чувствуете себя на столь высоком посту?

Рыжая изобразила задумчивость:

— Возможно, это не столь впечатляюще, как вице-президент европейского отделения «Компако», но… мы, женщины, любим перемены. А кстати, как твои дела?

Черноволосая, уже приступившая к разделке утки, усмехнулась:

— О, я устроилась, прямо скажем, получше. Поздравь себя, ты сидишь со старшим письмоводителем канцелярии областного сберегательного банка. Кстати, я едва не, как это… облажалась. Оказывается, в моем родном городке лет десять назад случилось ужасное землетрясение. Слава богу, у меня был кое-какой личный опыт, ну еще с Порт-Рояла, ты помнишь. К тому же мне удалось убедить ту милую женщину, которая со мной беседовала, что мне больно вспоминать об этом. — Она с удивлением посмотрела на подругу. — Ты знаешь, русские, оказывается, ужасно сентиментальны. Честно говоря, мне удалось немного сыграть на ее материнских чувствах, а то вряд ли бы я получила должность в таком хлебном учреждении. Представь, разница в оплате за одну и ту же работу в различных фирмах и учреждениях здесь может составлять десятки раз! Дикая страна.

Рыжая, неторопливо откупоривая бутылку, задумчиво покачала головой:

— А знаешь, мне нравится. Ребята сегодня устроили небольшой праздник. В честь моего приема на работу. Здесь это называется «прописаться». Причем мы не пошли ни в какой ресторанчик, как это принято у нас, а устроили посиделки прямо в кабинете — накрыли стол газетами, нарезали колбасу, сыр, овощи, ребята принесли этот убойный русский напиток — водку… Роджер, ну он фотограф и местный мачо, рассказывал анекдоты и вообще пушил хвост, Толик, замглавного, играл на гитаре и пел какие-то удивительные песни… Они называют их бардовскими… Все было так трогательно…

Черноволосая фыркнула:

— Я бы сказала убого.

Рыжая вздохнула:

— Да убого, но все равно в этом есть какой-то шарм.

Черноволосая тряхнула волосами и протянула свой фужер.

— Ладно, кончай умиляться. На сегодняшний вечер у нас совершенно другая программа. Ну-ка, налей… Ну, милая, за то, чтобы Мойзелю, чтоб ему вспучило живот, удалось-таки его безумное предприятие.

Рыжая приподняла свой бокал и, уже почти коснувшись им фужера подруги, не удержалась и поправила:

— Я тебе уже говорила, что теперь его зовут Дмитрий Иванович. — Она запнулась, потом с усмешкой закончила: — Судя по всему, это имя теперь останется с ним навсегда.

Она даже не подозревала, насколько была права.

Игорь Игоревич Костин услышал это объявление случайно. В тот день он с утра забежал во вторую поликлинику на рентген (в главке как раз затеяли ежегодный медосмотр) и потому ехал на работу гораздо позже обычного. Народу было немного, да и сон уже как-то слетел, а «МК» у знакомой лоточницы уже разобрали, так что все сложилось одно к одному. И когда под полукруглыми сводами, под которыми эскалаторы медленно несли вниз и вверх вереницы людей, прозвучал равнодушно-манерный голос, каким всегда произносятся рекламные объявления, он невольно прислушался. Более или менее осмысленно Костин успел услышать только последнюю треть сообщения. Но оно почему-то запомнилось. Вообще-то, подобные рекламные агитки, как правило, наполнены словами-ключами. В зависимости от того, на какие группы людей подобная агитка рассчитана. «Дешевле только даром!», «Скидки до 40 процентов!» — это для одних, «Европейский уровень!», «Прямые поставки из Германии!» — это для тех, кого цены уже не очень-то волнуют, «Свобода слова!», «Величие России!», «Завоевания демократии!», «Особый путь!» — это для тех, кто тронулся на политике. Самого себя Костин совершенно не относил к этой группе, но объявление почему-то гвоздем застряло в памяти. Может быть, как раз потому, что вот таких набивших оскомину слов-ключей в нем практически не было. Наоборот, оно было составлено обычным человеческим языком. Во всяком случае, эта простота и незатейливость на фоне рублено-манерных фраз остальных агиток просто царапала ухо.

День прошел ожидаемо скучно. Когда-то, когда их информационно-аналитический отдел только организовывали, генерал-лейтенант Субботин, который и был одним из основных инициаторов его создания, своим звериным ментовским чутьем уловив открывающиеся перспективы, возлагал на него большие надежды. Но Субботина, старого милиционера еще сталинской закваски, на дух не переносившего никого из этих самых «новых русских», быстро ушли, в приказе было сказано: «по предельному возрасту», но всем было понятно, что скорее за излишнее служебное рвение. Да и то, слава богу, что на пенсию, а не совсем. В те времена стреляли и взрывали всех кого не лень — и бандитов, и банкиров, и чиновников. А у тех, кто за последующие годы пытался обжить кабинет старого зубра, кишка явно была тонковата. Так что отдел, который должен был стать настоящим мозговым штабом всего главка, постепенно превратился в некую разновидность библиотечных архивов. Информация, стекавшаяся сюда со всех концов огромной страны, здесь архивировалась, разносилась по базам данных и благополучно успокаивалась в этих самых базах данных закрытого доступа. И Костин, когда-то пришедший в отдел с отчаянным желанием остановить наконец-то волну преступности, захлестнувшую страну, постепенно остыл и превратился в обыкновенного клерка, правда, с полковничьими погонами.