Книга Молоко с кровью - Люко Дашвар

Маруся рассмеялась.

– Да ладно… Ладно…

На табурет перед зеркальным шкафом уселась, черными косами махнула, и Татьяна взялась укладывать их короной.

Из открытого окна словно шелест какой-то раздался. Маруся напряглась.

– Татьянка! А ну-ка глянь, кто там под окном бродит?

– Никого!

– Да быть этого не может! – И хочет встать.

Татьянка ее усаживает:

– Да сиди уже, черти бы тебя побрали! Из тебя невеста как из доярки балерина. Чего ты крутишься? Скоро хлопцы с Лешкой придут, а ты до сих пор не готова!

– Глянь на подоконник! – Маруся говорит.

Татьянка подошла к открытому окну, взяла с подоконника конфету в липкой обертке.

– Конфета, – удивилась. – Наверное, дети балуются.

– Наверное… – улыбнулась Маруся.

Степка-немец пригнулся под Марусиным окном – нет, никто его не заметил, все чересчур заняты, как же – свадьба у Маруси. Очки на носу поправил и втихаря за хату. Оттуда – на улицу. Под кустом сиреневым остановился, «Пегас» в зубы, спичкой – чирк.

Сиреневый куст разросся, как дерево. Под ветки станешь – издалека никто и не заметит. Степка затянулся сигаретой: и что теперь делать? Был у него отец-калека, трактор и Маруся. Отец помер, Маруся теперь замужняя, только и осталось, что трактор, а то бы – совсем худо. Вздохнул, голову опустил, сигарету под куст бросил, а там тех окурков – гора.

И пошел прочь – худой, рыжий, ростом не вышел, еще и слепой как крот. Эх, недаром горбоносая Татьянка говорила – несчастье, а что очи мудрые, как у старца, улыбка тучи разгоняет и сердце без гнили, – так, чтобы это разглядеть, нужно подойти ближе.

В полдень во двор Марусиного дома ворвалась веселая ватага парней, Лешка-красавец – впереди. На пиджаке цветок серебристый, сорочка белая, аж глаза слепит, галстук полосатый – все при нем.

Девчата Лешку увидели – и давай визжать.

– Маруся! Маруся! Жених во дворе! Маруся!

Лешкин дружка Николай одну из девчат подхватил под руку:

– У нас купец! У вас – товар! А ну ведите! Приценимся! Подойдет ли нашему Алексею ваша Маруська?

А та возмущается:

– Это ж несправедливость какая! Чтобы с первого дня – товар…

Лешка руку вверх – тихо всем! На часы глянул.

– Девчата! Хватит время терять. Через полчаса сельсовет закроется. Где Маруся?

Тут уже не только девчата, а и старая Орыся голос подала:

– Маруся! Да где же ты, доченька. Выходи уже…

Вышла – все чуть не упали. Девчата от зависти губы кусают, хлопцы рты разинули, Лешка задохнулся от восхищения – вот когда учился в городе в институте, однажды попал ему в руки журнал английский про богатых и красивых, и была там одна фотография, от которой Лешка глаз отвести не мог, потому что с нее прямо ему в душу смотрела сказочно красивая женщина в белом бальном платье – глаза и косы черные, уста алые и улыбка, что просто с ума сводила. Так Маруся лучше… Правду говорила – самая красивая… Такая красивая, что и…

Тихо стало на Марусином дворе. У Лешки даже мысли оборвались. Смотрит на Марусю, как круглый дурак, а голова пуста – и все тут. Старая Орыся первой в себя пришла, к Марусе руки протянула.

– Доченька моя! Иди к маме. Поцелую, родная. Благословлю и за себя и за отца.

Лешка выдохнул с облегчением, стрельнул глазом – не заметил ли кто случайно, как он от Марусиной красоты чуть голову не потерял. Да нет! Вроде все в порядке. Снова на часы глянул.

– А что, Маруся, – в сельсовет? Не передумала?

Маруся улыбнулась – нет! Маму обняла, поцеловала и к жениху идет – в глаза смотрит и все улыбается.

– Пусть нас мама благословит.

– Пусть, – согласился Лешка.

Орыся молодых торопливо перекрестила, потому что жених предупреждал: чтоб ничего лишнего, он ведь коммунист. А она им мысленно: «С Богом!»

Маруся Лешку под руку взяла и первой к калитке пошла. Толпа хлопцев и девчат с цветами, рушниками, горилкой и баяном – следом. Настоящая свадьба! На другом конце Ракитного и глухой услышит.

На улицу вышли – веселые, красивые. Маруся на сирень глянула – под кустом окурок дымит. Никого. Брови сдвинула. Остановилась.

– Что? – Лешка почему-то испугался.

Хлопцы с девчатами на молодых косятся, мол, что у вас еще не так? А Маруся не слышит – руку к груди прижала. «А намысто! Намысто ж забыла!» – в виски бьет. На Лешку…

– Маруся… Ты чего? – аж голос у него охрип.

– Да нет же… – прошептала, букет горбоносой Татьянке ткнула и побежала к дому.

Орыся схватилась за сердце и чуть не упала.

– Доченька… Да что же это, люди добрые?

Лешкин дружка Николай перед компанией выскочил.

– Так… Спокойно… Еще есть время. Может, невесте срочно нужно…

– Что?! – не выдержала Татьянка и крутит в руках букет, словно теперь ей вместо Маруськи за Лешку замуж.

– Ну… Это… – Николай запутался и решил брать быка за рога. Лешку за плечо обнял, шепчет: – Может, я за ней сбегаю?

Лешка криво усмехнулся, демонстративно нахальным взглядом обвел растерянную компанию.

– Вот еще только минуту жду…

А Маруся тем временем в комнате все вверх дном перевернула – исчезло намысто.

– Ну где? Где? – чуть не плачет.

И в шкаф. И под диван кожаный. И под стол. По серванту между чарочками – дзень-дзень. Нет!

– Где?!

На стул упала. Подбородком в стол уперлась, на глазах слезы. Вдруг видит – из коробки, полной конфет, красная бусинка выглядывает.

– Ох, немец, немец… – Намысто схватила, на шею набросила и выскочила из хаты.

На улице толпились растерянные хлопцы и девчата – кто его знает, что теперь делать? Сбежала невеста. Николай старую Орысю под руки поддерживал, потому что та все ладонью рот зажимала, а ведь без воздуха опрокинуться можно за миг.

Лешка для виду кашлянул, насупился и ступил шаг от двора. И тут от Марусиной хаты – хлоп! Обернулись – бежит! Белое платье свадебное к коленям прижала, улыбается – еще красивее стала. И красное намысто коралловое на шее болтается.

– Ох румынка придурковатая! – поразилась Татьянка. – Из-за этого дурацкого намыста чуть без мужа не осталась…

Маруся со двора на улицу выбежала и остановилась. Косы поправила, платье свадебное опустила. И – к Лешке. Медленно. Гордо. Спина выгнулась, груди вперед, подбородок – выше… Подошла, под руку взяла, в глаза глянула:

– Почему стоим? Сельсовет сейчас закроется, так кто виноват будет?