Книга Голем в Голливуде - Джесси Келлерман

И тоже рослая, отметил Джейкоб.

– Сейчас угадаю, – сказал он. – Особый отдел, да?

– Я исполняю любые приказы коммандера.

– Мило, – сказал Джейкоб.

– Стараюсь.

– И очень желательно, чтобы дело не получило огласку, так?

– Да, Джейкоб. Очень желательно.

– Маллик сказал, меня взяли из-за моей биографии. Что тут такого еврейского?

– Идемте, – позвала Дивия.

От заброшенной кухни без всякой утвари веяло пятидесятыми: посудные шкафчики и столешницы из дешевой древесины, покоробившейся и по краям расщепившейся. Видимо, под воздействием влаги, хотя плесенью не пахло. Наоборот, воздух казался очень сухим.

В центре самой длинной столешницы был выжжен знак.

Черные обуглившиеся буквы.

– Вам что-нибудь говорит, – сказала Дивия Дас.

Утверждая, не спрашивая.

– Цедек, – ответил Джейкоб.

– В смысле.

– В смысле «справедливость».

Глава пятая

Джейкобу, который планировал иначе провести выходной, пришлось фотографировать место происшествия на мобильник.

– Перед вашим приездом я тут все запечатлела, – сказала Дивия Дас. – Буду рада поделиться, если у вас не выйдет.

– Премного благодарен.

Джейкоб сфотографировал голову, блевотину и знак на кухне. Из-за своей уединенности дом снаружи казался больше. Кроме кухни и гостиной в нем еще были средних размеров спальня, смежная с ванной и биотуалетом, и небольшая студия: стеллаж, грубая деревянная столешница, выступавшая из стены, и панорамное окно с видом на восточный склон.

– Еще что-нибудь? – спросила Дивия.

– Нет, забирайте.

Дивия сходила к машине и вернулась с двумя большими виниловыми сумками, отчаянно розовой и ядовито-зеленой, будто позаимствованными из реквизита мультяшного «Никелодеона». Надев перчатки, она аккуратно положила голову в пластиковый пакет и, подвернув горловину, поместила сверток в розовую сумку. Затем пластиковой лопаточкой собрала рвотную массу в контейнер с крышкой. На глянцевом полу осталось бесформенное пятно, проеденное желудочным соком. Другой заостренной лопаточкой Дивия соскребла засохшие хлопья и весь улов сложила в зеленую сумку.

– Напомните, чтоб я не ел ваши оладьи, – сказал Джейкоб.

– Много потеряете, – ответила Дивия.

Тампоном, смоченным бесцветной жидкостью, она протерла пятно. Позеленевший тампон убрала в прозрачный пакет.

Потом использовала еще парочку тампонов, на которых следов не осталось. Все тампоны отправились в зеленую сумку.

– Вам как будто и нипочем, – сказал Джейкоб.

– Ловко скрываю, – сказала Дивия. Затем усмехнулась: – Ладно, скажу правду. Это меня вырвало.

Джейкоб рассмеялся.

– Идем дальше, – сказала Дивия.

В кухне она осторожно промокнула тампоном выжженный знак.

– Вроде бы все.

– Больше ничего во всем доме?

– Гостиная, студия, спальня и ванная. Мебели и вещей нет. Я все тщательно осмотрела.

– А в туалете?

Дивия покачала головой.

– Точно?

– Абсолютно. Правда, свои посещения в рапорт не включу.

Подхватив жуткий багаж, Дивия направилась к выходу.

– Мне в некотором роде понравилось наше совместное утро, детектив Лев. Может, как-нибудь повторим?

Джейкоб осмотрел подходы к дому.

Никаких следов, отпечатков шин и прочих знаков человеческого вторжения. Бесплодная земля, блеклые камни и низкорослые растения, не избалованные влагой.

Джейкоб боком обходил дом, пока не помешал крутой обрыв. На глазок, каньон глубиной футов четыреста-пятьсот. В верхней трети лишь голая земля, не за что уцепиться. Не дай бог оттуда сверзиться – кубарем полетишь в дубки и кусты чапареля, напоминавшие густую лобковую поросль. Тут даже самая ловкая служебная собака переломает все лапы. Чтобы избавиться от трупа, лучше места не придумаешь: скинул мертвяка – и почивай себе.

На карте глянуть иные подходы к дому, пометил себе Джейкоб. Скажем, с западной стороны Гриффит-парка. М-да, если кого-то сбросить с холма, он превратится в обглоданный скелет задолго до того, как на него наткнется незадачливый турист.

Справедливость.

Джейкоб побрел обратно к дому. С похмелья, сдобренного солнцепеком, раскалывалась голова, и странность ситуации виделась во всей ее красе. С чего вдруг такая суета из-за убийства, пусть даже нетипичного? Полиция Лос-Анджелеса, как всякая муниципальная контора, страдала от нехватки людей, недостатка финансирования, избытка работы. Кто-то – патрульный Крис Хэмметт, Дивия Дас или некто следующий в цепочке – распознал иврит в выжженных буквах, и этого хватило для кутерьмы.

Жертва – еврей?

Мусульманин?

Еврей – преступник?

Джейкоб представил, как полицейское начальство, напуганное призраком этнической войны в городе, созывает срочное совещание. Раздумывает, чем прикрыть задницу.

Нужен сыскарь-еврей.

Есть у нас такой?

Здрасьте, Яков Меир, сын раввина Шмуэля Залмана.

До свиданьица, протокол.

Теперь ясно, что такое Особый отдел: молчи в тряпочку и выполняй приказы.

А если он раскроет дело, на пресс-конференцию велят прийти в кипе?

И закутаться в талес?

Если. Главное слово в английском языке.

В кухне Джейкоб рассмотрел знак, выжженный на столешнице.

Прибор для выжигания на батарейках? Хобби убийцы? Скаутский значок за обезглавливание?

И той же штуковиной запечатали рану? Надо будет спросить у Дивии Дас.

Джейкоб подумал о Дивии. Акцент милый.

Затем подумал о Мае.

Затем подумал: очнись.

Он вышел на улицу и набрал свой номер в транспортном отделе. Марша, вольнонаемный администратор, ответила лишь через десять гудков. Обычно приветливая, сейчас она говорила сдержанно:

– Только что закончила паковать твое барахло.

Майк Маллик даром времени не терял.

– Куда перешлешь? – спросил Джейкоб.

– Чен велел оставить в его кабинете. На досуге заберешь. Чего звонишь-то?

– Хотел с ним перемолвиться.

– Не советую. Он шибко не в духе. Считает, у тебя такая манера.