Книга Охота. Я и военные преступники - Чак Судетич

После убийства Фальконе я избегала поездок в Палермо два года, но продолжала расследования по делам мафии. Я также работала с Антонио ди Пьетро, следователем из Милана. В начале 90-х годов он собирал доказательства с целью выдвижения обвинений в коррупции против политических лидеров, чтобы внедрить методы прозрачности и подотчетности в Италии. К весне 1994 года Антонио установил значительное количество банковских счетов в Тичино, на которых лежали средства итальянских коррупционеров. В сотрудничестве с ди Пьетро я возбудила дело об «отмывании» денег, но обвинительная палата (chamber d'accusation), нечто вроде апелляционного суда в Тичино, не разрешила нам проводить расследование дальше. Не знаю, что стояло за этим решением, но, по-моему, оно имело политическую мотивацию.

Сальваторе Канцеми, осведомитель из клана Корлеоне, в конце концов признался судье в Палермо, как однажды приехал в Лозанну, чтобы забрать 10 млн долларов наличными. Но чтобы деньги на границе не отобрали таможенники, он не стал возвращаться в Италию со всей суммой. Он поехал на ферму, которую одна супружеская пара из Италии арендовала неподалеку от Лугано. По его словам, супруги не были членами мафии, просто его друзья. Канцеми пробыл у них два-три дня и однажды, улучив момент, завернул в водонепроницаемую упаковку пачки банкнот по 50 и 100 долларов, в общей сложности 6 млн долларов, уложил их в металлический контейнер и закопал в саду в расчете, что позже вернется и заберет деньги. Но затем его арестовала итальянская полиция. Мы привезли Канцеми в Лугано, забрав из тюрьмы в Палермо. Он привел нас на ферму и показал сад. Мы верили Канцеми. Но найти заначку в 6 млн долларов, закопанную восемь лет назад, было непросто. Мы воспользовались металлоискателем, несколько раз натыкались на старые ложки, банки и другой мусор. Наконец металлоискатель пискнул еще раз. Несколько минут спустя лопата ткнулась в металлический ящик. Хозяин фермы сказал, что планировал построить на этом месте новый дом и все равно нашел бы деньги. «Вам посчастливилось, что не нашли, — ответила я. — Тогда мы нашли бы ваше тело, а следователи никогда не выяснили бы мотив убийства».

Канцеми сказал, что перевозил деньги по поручению Сальваторе Риина. Без разговора с подразумеваемым «владельцем» этих 6 млн долларов мы не могли законно конфисковать деньги от лица швейцарских властей. Я поехала в тюрьму «Учардоне» (Ucciardone) в Палермо, где в 1990-х годах слушались знаменитые дела о преступлениях мафии, и провела допрос главы клана Корлеоне, человека, приказавшего убить моего друга и наставника, Фальконе. Тюрьма «Учардоне» — старое сооружение. Но внутри здания строители создали современный зал судебных заседаний — пуленепробиваемый, прочный как бомбоубежище, оборудованный металлическими клетями, полностью исключающими попытку к побегу. Здесь у полиции не было тех проблем с обеспечением безопасности, которые ежедневно возникают при перевозке десятков обвиняемых по улицам города, где могут заложить бомбу или организовать побег. Вместе с моим коллегой, итальянским следователем, мы устроились на судебной скамье. Атмосфера была тихой и странной. Кондиционер подавал свежий воздух, в то время как на улице стояла страшная летняя жара…

Охрана с большим почтением ввела и усадила Риину на расстоянии почти двух метров от меня. Создавалось впечатление, что конвоиры опасались этого человека, одетого в хорошо сшитую рубашку, брюки и туфли из тонкой кожи, а не в обычную тюремную робу. Они вели себя так, словно он мог сделать один звонок на волю и приказать их уничтожить. Итальянский следователь разрешил мне начать допрос. Я представилась. Сообщила, что приехала из Лугано. Риина, услышав, что мы нашли 6 млн долларов США и установили, что они получены от торговли наркотиками, мрачно посмотрел на меня. По мере моего рассказа лицо Риины пошло красными пятнами. Я просто ощущала, как в нем нарастает гнев. Наконец, он вспыхнул: «Зачем вы приехали сюда? Зачем рассказываете мне все это? Я не имею к этому никакого отношения. Уезжайте обратно в свой город и сидите там».

На его выпады я не отреагировала, так как была готова к этому и не теряла самообладания. Я все заранее продумала. Я знала, что передо мной сидит человек, виновный в смерти моего друга. Он имел наглость полагать, что убийствами работников правосудия запугает все итальянское правительство. Этот человек рассчитывал восстановить культуру безнаказанности, нагнетающую такой страх, что даже сотрудники правоохранительных органов боялись проводить законы в жизнь. Он планировал окружить себя muro di gomma. Я хотела допросить его по поводу смерти Фальконе, но это было вне моей компетенции. Однако голос повысила: «Я не собираюсь терпеть ваши выходки. Мне надо выполнять свою работу, нравится вам это или нет. У меня есть показания, которые затрагивают вас». Он отказался отвечать на вопросы, и допрос закончился. Прежде чем конвоиры увели Риину, он все-таки обратился ко мне: «Mi scuso, mi scuso», — стал извиняться он с таким чрезмерным усердием, что я приняла это за скрытую угрозу. В то время головорезы Риины пытались распространить террор по всей Италии, взрывая бомбы в местах скопления туристов, в том числе и в галерее Уффици во Флоренции. Стало известно даже о заговоре, ставящем своей целью взорвать Пизанскую башню. В результате этих терактов десять невинных людей погибли, и сотни были ранены.

В 1994 году меня назначили на должность генерального прокурора Швейцарской конфедерации. Это самый высокий пост в федеральной системе правоохранительных органов страны. Основную задачу прокураторы я определила как борьбу с попытками организованной преступности использовать банки Швейцарии для отмывания денег. Мы также приложили все усилия и убедили парламент страны в том, что в интересах Швейцарии и даже самих банков, которые годами получали шальную прибыль от таких операций, изменить законодательство, регулирующее деятельность финансовых институтов, и прекратить отмывание денег.

Новый закон, вступивший в действие 1 января 1995 года, переводил операции по отмыванию денег в разряд противозаконных деяний и грозил банкирам уголовной ответственностью за отсутствие должной проверки при открытии новых счетов, принятии вкладов и исполнении переводов. Банковские регулирующие органы в свою очередь выпустили ряд детально расписанных постановлений, практически заставляющих банки создать группы юристов и менеджеров для противодействия операциям по отмыванию денег. Новое законодательство разрешало швейцарскому правительству предоставлять иностранным правоохранительным органам информацию в случаях, оговоренных в соглашениях о взаимопомощи.

Строгие законы, однако, ничего не значат, если соответствующие органы их не соблюдают. Я не замедлила воспользоваться возможностью применить новое законодательство Швейцарии. Помню, что первым крупным делом в ноябре 1995 года стал арест швейцарской полицией Паулины Кастаньон, жены Рауля Салинаса, брата Карлоса Салинаса, бывшего президента Мексики. В момент ареста Кастаньон пыталась снять более 80 млн долларов в швейцарском банке по поддельному паспорту. Мои люди нашли доказательства, что миллионы долларов, которые Рауль Салинас положил под разными именами на счета в ряде швейцарских банков, по сути, являлись выручкой от торговли наркотиками. В результате я заморозила эти счета. Адвокаты заявили, что Салинас возглавляет «инвестиционный фонд» мексиканских бизнесменов. Мы установили, что эти средства — доходы от торговли наркотиками. Журналистам я заявила, что если банковские транзакции Рауля Салинаса имеют отношение к инвестиционному фонду, то его управленческие методы порочны и противоречат принятой деловой практике. По решению Верховного суда Швейцарии мы вынуждены были отозвать свои обвинения в отмывании денег против Рауля Салинаса и передать все наши дела Мексике, чтобы возбудить уголовное преследование против него на территории этой страны. К тому моменту мексиканский суд уже приговорил Рауля Салинаса к тюремному заключению за коррупцию и убийство политического оппонента.