Книга Великий главнокомандующий И. В. Сталин - Юрий Мухин

Говорить об этом обыватель не мог — во время войны за такие разговоры могли расстрелять, но не думать о будущем он ведь тоже не мог!

Такой вот пример. В начале этого века сотрудник британской разведки Ричард Томлисон написал книгу, вышедшую у нас под названием «Большой провал». В ней он рассказал и об одном своем успехе. В середине 90-х в Англии к британской разведке обратился приехавший туристом полковник Советской (Российской армии) и предложил по недорогой цене секреты, о которых ни британская разведслужба МИ-6, ни ЦРУ и мечтать не могли — систематизированные числовые данные по испытанию всех советских ракет. Томлисон за этими данными ездил в Россию, выкрал их с квартиры этого полковника, чем и отличился. Но не в нем дело.

Этот полковник очень долго служил в испытательной группе на полигоне и по роду службы знал параметры ракет, снятые во время их пусков. Эти данные, само собой, были строго секретны и выносить их за территорию полигона было строжайше запрещено. Да и за сотрудниками полигона присматривала контрразведка на предмет их контакта с подозрительными иностранцами. Дело это было опасное, но обывателя, как вы видите, эта опасность не смущала. Он годами выносил и выносил эти данные на всякий случай — вдруг придется Родину продать, так ведь надо подороже! Думал этот полковник о будущем, думали о будущем и те полковники и генералы РККА, которых заботило, в каких чинах они будут служить после победы Гитлера над СССР.

Июнь 1941-го. Советские войска в полной боевой готовности

Вскоре после Победы, 24 мая 1945 года, И.В. Сталин созвал на банкет по случаю Победы высший генералитет тогда еще Красной Армии. Хотя Сталин и считал себя русским грузинского происхождения, но первые тосты он чисто по-грузински поднял за своих гостей. А затем сказал последний тост, очень известный.

«Товарищи, разрешите мне поднять еще один, последний тост.

Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего Советского народа и, прежде всего, русского народа.

Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание, как руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он — руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение.

У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941–1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской Республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего Правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества — над фашизмом.

Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!

За здоровье русского народа!»

* * *

В коммунистической и русской националистической среде этот тост очень известен — как же, ведь он так греет душу русского, приподнимая его над остальными. Но если вы всмотритесь в текст и попытаетесь понять, зачем Сталин сказал этот тост, то увидите, что это тост покаяния главы СССР перед народом, пострадавшим из-за его ошибок. Русский народ в данном случае выделен из-за непропорциональности своих потерь. Составляя в численности населения СССР около 53 %, русские (великороссы, малороссы и белорусы) в числе фронтовых безвозвратных потерь составили 66 %. И одновременно этот тост — безоговорочное указание на того, кто действительно победил в этой войне — народ. Победил даже при ошибках правительства.

Сталин задал тон, и должно было бы последовать понимание со стороны советского генералитета, то есть следующий поднимающий тост генерал или маршал обязан был предложить выпить за солдата, который победил, несмотря на ошибки этих генералов. Но этого не случилось, генералы поднимали бокалы, но не за солдат. Сталин терпел и ждал.

Из присутствующих на банкете военачальников сотни написали мемуары, но ни один из присутствовавших никогда даже не заикнулся о том, как проходил этот банкет далее — после тоста Сталина.

Но вот вспоминает Лебединцев, один из тех офицеров, кто прошел всю войну: «Теперь я хочу привести рассказ еще одного современника событий тех лет. Речь пойдет о банкете Победы, на котором наш Верховный Главнокомандующий, Председатель Ставки ВГК, Председатель Совета народных комиссаров, народный комиссар обороны и Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) от имени всех своих должностей решил поблагодарить великий русский народ за его стойкость, выдержку, как старшего брата всех других народов, населявших Советский Союз. Это общеизвестно. Ветераны войны помнят и о том, что Сталин благодарил военные советы фронтов, чокаясь с каждым членом военных советов от имени правительства и ЦК партии, благодарил и поздравлял он Генеральный штаб.

Этот рассказ я услышал от самого старшего из больных Центрального Красногорского военного госпиталя в самый канун 1974 года, когда сам уже год находился на пенсии. За ужином возник спор об опале маршала Георгия Жукова между одним из сотрудников журнала «Военный вестник» и лечившимся генерал-майором. По окончании ужина мы разместились в комнате отдыха на диванах. Спорщик-генерал вскоре убыл в палату, а в центре внимания оказался престарелый генерал-полковник, бывший в войну заместителем командующего войсками фронта и присутствовавший на Банкете Победы. Начал он свой рассказ с того, что находится в преклонных годах, но еще нигде не прочитал сообщений о том, как проходил банкет для высшего командования Генерального штаба и фронтовых членов Военного совета. И вот что рассказал участник банкета.

Маршал Жуков находился за одним столом с Верховным Главнокомандующим, но в его персональную честь не было сказано ни слова. Всем присутствовавшим это показалось странным. Старшие военачальники стали знаками подавать ему сигнал на перекур. Жуков попросил Сталина сделать перерыв. Вождь дал разрешение. Сам он курил трубку за столом, а все вышли в курительную комнату. Здесь же командующие войсками фронтов попросили маршала Жукова начать короткое выступление, чтобы они могли продолжить здравицу в честь первого маршала Победы.

Жуков свое выступление-тост начал примерно так: «Если бы меня спросили: когда за всю войну мне было тяжелее всего, то я бы ответил, что осенью и зимой при обороне Москвы, когда практически решалась судьба Советского Союза». Выслушав молча эту тираду Жукова, Сталин внезапно оборвал его словами: «Вот вы, товарищ Жуков, вспомнили оборону Москвы. Правильно, что это было очень трудное время. Это была первая победоносная битва нашей армии при защите столицы. А вы знаете, что многие ее защитники, даже генералы, получившие ранения и отличившиеся в боях, оказались не отмеченными наградами и могут не получить их, т. к. стали инвалидами!» На этот упрек Жуков ответил так: «Товарищ Сталин, я, как и Вы, тоже не отмечен наградами за эту битву, хотя почти все работники Генерального штаба награждены орденами Ленина (Шапошников, Антонов, Ватутин, Штеменко и др.). Вполне допускаю, что мною допущен в этом деле просчет, и мы поправим это».