Книга Фальшивомонетчики. Экономическая диверсия нацистской Германии. Операция "Бернхард". 1941-1945 - Антони Пири

Еще один инцидент с гораздо более серьезными последствиями произошел в Греции. Рапорт о торговле фальшивыми фунтами стерлингов попал в руки самого министра экономики Германии Вальтера Функа. В ярости Функ вызвал Шелленберга к себе. Для чего, кричал он, его министерство с большим трудом пытается постоянно соблюдать баланс в операциях с валютой в немецкой экономической зоне Европы, если VI управление намерено наводнить рынок фальшивками и тем самым подорвать так тщательно оберегаемое равновесие? Он требовал официально гарантировать, что внутри германской экономической зоны больше не будут циркулировать фальшивые фунты стерлингов. Если он не получит таких гарантий, то лично отправится к фюреру и официально попросит его прекратить операцию. Шелленберг, конечно, поспешил дать требуемые гарантии.

28 мая 1942 года, через восемь месяцев после того, как Гейдрих был назначен протектором Богемии (Чехии) и Моравии, он был смертельно ранен в результате покушения, которое осуществили подготовленные в Англии чехословацкие патриоты. Среди тех миллионов, кто воспринял эту новость с облегчением, был и доктор Хольтен. Его только что перевели из Берлина в подразделение СС, расквартированное в небольшом поселке в Сербии. Перед отъездом Хольтен сумел встретиться с Науйоксом, который пожаловался ему, что Гейдрих неустанно преследует его. Науйокс пребывал в настолько подавленном настроении, что Хольтен подумал про себя, что Гейдрих действительно был настоящим душегубом, кто бы там ни бросил в него роковую бомбу.

Смерть Гейдриха помогла Шелленбергу продвинуться по служебной лестнице. Он возглавил VI управление РСХА. Вскоре он направил Хольтену тайное послание, в котором интересовался, не желает ли тот вернуться к прежнему месту службы. Доктор Хольтен оказался перед трудным выбором. С одной стороны, у него не было никакого желания продолжать жизнь солдата, и еще меньше ему хотелось участвовать в партизанской войне в горах. Вместе с тем он отлично помнил, что в VI управлении он пользовался скверной репутацией «оппозиционера» и служба там не доставляла ему ничего, кроме проблем. Для того чтобы решить эту дилемму, Хольтен поставил два условия для своего возвращения, о чем и сообщил в письме новому шефу: во-первых, он хотел бы быть просто прикомандированным к работе в разведке, и в случае неприятностей его должен был судить военный суд, а не суд СС. И во-вторых, он хотел бы отвечать за свой прежний регион, а именно Балканский полуостров и Ватикан. Так Хольтен, очевидно, пытался ответить на предъявленные ему обвинения в «порочащих связях». Кроме того (скорее всего), этот человек не оставлял надежды добиться желанного мира.

Пока Хольтен дожидался ответа Шелленберга, неожиданно был арестован Швенд. В начале войны, очевидно рассчитывая расширить сферу деловой деятельности за рубежом, Швенд начал работать на один из филиалов военной разведки со штаб-квартирой в Мюнхене. Сначала он посчитал для себя полезным контролировать незаконный оборот валюты в странах оси. Но вскоре постоянная жажда сенсаций и приключений сыграла с ним злую шутку.

Понадеявшись на то, что сумеет совершить нечто выдающееся в одиночку, так, чтобы потом не пришлось ни с кем делить лавры, Швенд увидел свой шанс в одном из друзей, настроенном пробритански генеральном консуле Мексики в Загребе (Хорватия). Швенд осторожно поговорил с этим человеком и понял, что он является бесценным кладезем информации. Какое-то время Швенд тщательно опекал своего друга, а потом предложил ему нечто сенсационное: подробные планы создания в Германии новых подводных лодок. В своих замыслах Швенд намеревался обмануть англичан, которым он будет поставлять документы через представителя Мексики. Но этот остроумный замысел сразу же пошел вкривь и вкось. Агенты немецкой контрразведки узнали о предполагаемой сделке, выяснили, сделав необходимые запросы, что Швенд действовал, не имея на то официального разрешения, и арестовали его. По подозрению в шпионаже Швенд был экстрадирован из Италии и помещен в тюрьму в Клагенфурте с реальной перспективой отправиться оттуда в концлагерь. Швенд ясно сознавал это и поэтому настойчиво бомбардировал своих руководителей в Мюнхене и всех, кого мог, просьбами об освобождении. Но все они оставались безрезультатными. Швенд мог бы провести оставшиеся до конца войны дни в заключении, если бы не Фребен. Фребен был настолько убежден в лояльности Швенда после того, как они вместе работали с фальшивыми купюрами в интересах разведки, что совершил поступок, аналога которому, возможно, не было в истории шпионажа. Он добился освобождения Швенда при условии, что тот порвет все связи с военной разведкой и полностью посвятит себя и все свои таланты работе над операцией «Бернхард» в интересах VI управления. Перед тем как отправить Швенда назад в Аббацию, к жене, детям и иностранным партнерам, ему объявили, что отныне главным торговцем фальшивыми деньгами станет он, поскольку Фребену необходимо дать возможность сосредоточиться на других делах. Каких именно делах, Швенду не уточнили, да он и не склонен был это обсуждать.

Примерно в это же время Хольтен с большим запозданием получил ответ от Шелленберга. Тот писал, что был готов принять условия своего коллеги, но неожиданно этому воспротивился руководитель гестапо Мюллер. Для того чтобы преодолеть его сопротивление, как полагал Шелленберг, потребуется еще немного времени. Однако Хольтен, зная, каким мощным противником был Мюллер, мысленно попрощался с надеждами снова начать гражданскую жизнь.

Работа Крюгера продвинулась настолько далеко, что ему понадобились дополнительные площади. Специально для его людей в лагере Заксенхаузен был построен новый блок № 19, который настолько отличался от остальных зданий, что представлял собой как бы отдельный лагерь в лагере. Блок № 19 был окружен деревянным забором высотой более двух метров и обнесен двойным кольцом колючей проволоки. Будущие обитатели барака не были простыми заключенными: туда специально отбирали тех, кто обладал необычными навыками в области изучения состава, гравировки и печати банкнотов, а также банковского дела за рубежом. В обстановке строжайшей секретности Крюгер сумел собрать их из других концлагерей и поселить в новом строении. О том, чем именно занимаются заключенные блока № 19, было известно всего одному или двум старшим офицерам лагеря.

Двумя днями позже молодой обер-лейтенант Вернер Хартман, бывший школьный учитель, прибыл в казармы Штифт в Вене, где попросил караульного доложить о своем приезде. К его удивлению, часовой, козырнув, поприветствовал его. Хартман ответил на приветствие. Через несколько минут он уже разговаривал с майором Рейнгардом, державшим в руках объемистую папку с документами.

— Как я понял, вы говорите на сербскохорватском?

— Так точно, господин майор.

— Где вы изучали язык?

— Я пошел в школу в Белграде. Мой отец шесть лет работал там инженером.

— Понял. Во время учебы вы прошли специальную подготовку офицера разведки. Зачем?

— Этот предмет был мне интересен.

Майор ненадолго замолчал, посмотрел на вновь прибывшего коллегу тяжелым взглядом и, наконец, объявил:

— Тогда вам, вероятно, будет приятно слышать, что вас направили на службу в военную разведку.