Книга Моя желанная - Маргарет Каллахэн

— Мне и неинтересно знать, Дев.

— Лгунья, к тому же неумелая. Ты сгораешь от желания узнать, почему я здесь.

— На этом курорте? Отдыхаешь, как и я.

— Верно. А теперь подумай. Вспомни, что случилось, когда я увидел в последний раз Афродиту, вышедшую из пены морской…

Холли залилась краской. Слава Богу, дневной свет уже померк, и это не слишком заметно!

— Совпадение, Дев. Поверь, молния не ударяет дважды в одно и то же место.

— Ты имеешь в виду, что этого не произошло?

Холли не ответила. Она играет с огнем: находиться с Девом наедине уже опасно. За одни сутки он перевернул ее мир вверх дном, и неизвестно, что с ней будет, если он проведет здесь все лето. Нет, не проведет, не может, не должен.

Она рискнула тайком взглянуть на него и вынуждена была признать, что он просто неотразим. Белый смокинг плотно облегал широкие плечи, подчеркивая темный загар и контрастируя с черными волосами. Стиль и покрой безупречны. Неужели сшит на заказ? Если так, то стоил вечерний костюм недешево.

Видеть Девлина одетым строго по правилам было почти открытием. Видеть его вообще в одежде. На Тенерифе они проводили время беззастенчиво обнаженными. На пляже. У моря. Мужчина и женщина. Тело к телу. Одни. Нагие. Мускулы его красивого тела напрягаются и твердеют от ее прикосновений.

Едва Холли дала себе волю, воспоминания полностью овладели ею. Господи, как она хотела его! Как он был нужен ей! Но когда она больше всего нуждалась в нем, Дев ее покинул. Почему? Почему? А теперь она позволила своему предательскому телу преодолеть боль разлуки с Девлином. Потому что хочет его даже теперь.

— Не пожалел бы и пенни, чтобы узнать твои мысли, — сказал Дев, и Холли заметила в его черных затуманенных глазах такое же сильное желание, какое снедало ее. Заметила и испугалась.

Она лишь покачала головой, жадно вдохнув несколько глотков душистого ночного воздуха.

В саду было тепло; дом выходил фасадом к морю, и огоньки порта в городке Див сверкали словно драгоценные камни на черном бархатном покрывале ночи.

— У кого-то хороший вкус, — произнес Дев.

Она проследила за его взглядом. Алекс. Это он создал облик дома. Милый Алекс, который заслуживает гораздо большего, чем она надеется когда-нибудь ему дать. Если ее и прежде беспокоили сомнения, то как быть с ними теперь? Можно спрятать голову хоть в песках Сахары, это ничего не изменит. Она любит Девлина. Всегда любила и всегда будет любить.

Зато Дев ее не любит. Единственное различие между сегодняшним днем и прошлой неделей заключается лишь в том, что Дев присутствует теперь не только в ее воображении. Пусть это смущает ее, но разве что-нибудь изменилось? Она должна выйти за Алекса. Должна стать его женой… ради Мерил и Джонатана. Большой страсти у них, правда, не было, но она уже получила свою долю с Девом — и куда это ее завело?

— Где ты живешь? — вежливо спросила она.

— В настоящем французском загородном доме, отлично отреставрированном. Недалеко от Бранвиля, там есть конюшни, пруд и школа верховой езды.

— Ты и в самом деле отдыхаешь?

— В самом деле. Как и ты.

Вовсе не так. Они с Мерил пользовались домом Алекса, его гостеприимством: идеальное положение, которое давало им возможность отдыхать все лето, а Мерил к тому же играть роль хозяйки на уровне, недоступном ей в Англии. Например, сегодня, когда у них полон дом гостей, задержавшихся на пути кто в Париж, кто в Довиль, а кто и в более южные края. Это давало Холли представление об одной из сторон совместной жизни с Алексом. До вчерашнего дня она была уверена, что поступает правильно, но явился Дев и взбаламутил ее мир, полный разума и порядка.

Услышав звук гонга, Холли вскочила на ноги.

— Куда вы, леди? — подражая простонародным интонациям, затянул Девлин, схватив ее за руку. — А как же ваш аперитив?

— Мы опоздаем на ужин, — вяло отозвалась она, чувствуя, как слабеют ноги от того, что Дев привлекает ее к себе.

— В таком случае, — пылко забормотал Дев, целуя ее, покусывая мочки ушей и скользя губами от уха вниз по шее к впадинке на горле, — раз я пока не намерен отпускать тебя, то, боюсь, мы запоздаем.

Нет, он не должен. Не сейчас. Вообще никогда. И вопреки охватившему ее желанию, вопреки предательской дрожи Холли сжала кулаки, чтобы не отвечать на его ласки.

Но проклятый Девлин Уинтер знал, что делает. Он поднял голову, заглянул ей в глаза и улыбнулся. Еще поцелуй — нежнейшее, легчайшее прикосновение губ, и кровь у Холли закипела.

— Пожалуйста, Дев, — с трудом выговорила она.

— «Пожалуйста, Дев» — что? — тихо спросил он, поглаживая ее спину и бедра, сначала вниз, потом вверх, приподняв большими пальцами внезапно заболевшие груди.

Еще одна мучительная пауза, затем пальцы Дева коснулись сосков. И Холли больше не выдержала, прильнула к нему, бесстыдная в своем желании, с глухим стоном.

Дев, чудесный, умопомрачительный Дев своими ласками породил в ней бурю чувств, а платье лишь ненадолго задержало его руки. Вот они уже проникли к обнаженным грудям Холли, притронулись к отвердевшим соскам — еще один удар молнии, вознесший к небесам и вновь опустивший на землю.

— Черт побери, женщина, ты сводишь меня с ума! — хрипло произнес Дев и поцеловал так яростно, дико, что у нее перехватило дыхание. — Думаю, ради приличия, любовь моя, остальное мы отложим на потом. На потом.

Потом. После бесконечно долгого ужина со светской болтовней. Но ей необходимо присоединиться к гостям, пока никто не обратил внимания на ее отсутствие и не заподозрил неладное.

Неладное. Очень неладное. Она позволила Деву целовать себя, более того, хотела, чтобы он ее целовал, и теперь ее щеки горели. А ночь еще впереди. Потом. Что это значит? Конечно, заниматься любовью в саду. Он не должен. И она не должна.

Если ужин показался ей кошмаром, то Мерил была утешением. Она просто сияла в кругу друзей, радуясь каждой минуте.

В Англии они вели тихую жизнь. Нельзя сказать, что смерть Грегори Скотта поставила его вдову и дочь в особенно трудное положение, хотя вынудила обеих совершенно изменить стиль жизни. Как ни странно, рождение Джонатана оказалось счастливым событием: удрученная горем Мерил вернулась к реальности вместе с Холли и ребенком.

Если Мерил сожалела о внешних атрибутах богатства, которые прежде воспринимались как данность, то никогда этого не показывала. Лишь иногда Холли замечала тоску в ее глазах и ощущала боль. Ведь Мерил была для нее спасением и заслуживала гораздо большего, чем давала ей жизнь.

— Что произошло с Лекси? Я был уверен, что он примчится на уик-энд.

Холли не разобрала, кто задал вопрос, однако в ее возбужденном состоянии голос показался ей слишком громким, а вопрос — многозначительным.

— Что-то неожиданное, — объяснила Мерил. — Он просил извиниться, верно, Холли?