Книга Одиночество вдвоем - Файона Гибсон

Мне и в самом деле пришлось побывать на одном утреннике, где угощали горячими напитками. Оттого что я проводила много времени дома, я переживала, что утратила способность общаться со взрослыми людьми. Бену было шесть недель, а мне казалось, что я уже целую вечность не разговаривала ни с одним взрослым, кроме Джонатана. Язык стал едва ворочаться, и, когда Джонатан приходил домой, я несла какую-то околесицу, пока он не скрывался в ванной. Даже Элайза старалась быстро свернуть разговор и без конца зевала.

Я сама удивлялась тому, что мне приятно по утрам пить кофе с новыми знакомыми, болтать без умолку невесть о чем, забыв, что это невозможно без искусного владения циркулярным дыханием. И тарахтеть до тех пор, пока скучающая женщина, на голову которой я все это выливала, не говорила, что ей надо присматривать за своим ребенком, хотя тот тихо лежал на подушке, счастливо облизывая свой подбородок.

— Мне это на пользу, у меня потребность встречаться с такими, как я, женщинами с детьми, — твердо сказала я.

Элайза взяла с пола журнал Джонатана по дизайну интерьера «Ин хаус» и пролистала глянцевые страницы. Ее внимание привлек бетонный контур здания, который опасно нависал над крутым склоном.

— Тебе надо возвращаться в реальный мир.

— Он и так реальный.

— Я знаю. Так живут все матери. Но мне казалось, что ты могла бы уже подумать и о чем-нибудь другом.

— О чем же?

— Нам нужен ребенок для съемок, — быстро говорит она, глядя на Бена. — Через две недели. Ничего особенного делать не требуется, ты согласна?

— Надо подумать, — отвечаю и смотрю на ее туфли. От каблуков на замшевом коврике образовались небольшие квадратные углубления.

— Да не волнуйся ты так. Ему не придется ничего делать. Он нужен всего лишь для создания атмосферы.

— Разве у тебя нет людей, которые предоставляют для этого детей? Детское агентство фотомоделей?

Она с облегчением кивает головой.

— Они слишком жеманны. Все с розовыми губками, большими глазами. Стандартная внешность, не так ли? Я ищу что-нибудь необычное.

Бен перестал глазеть на раскачивающиеся шары и теперь сердито уставился на Элайзу. Я замечаю, возможно впервые, что у него темные и пышные ресницы.

— Так ты говоришь, он ужасный.

— Нет, всего лишь необычный. Очаровательный. Не как все остальные.

Темно-розовые губы Бена расплылись наподобие улыбки. Интересно, думаю я, это настоящая улыбка или гримаса? Или, может быть, он просто скорчил гримасу и тужится, чтобы испачкать подгузник?

Однако уголки его рта приподнимаются, и дрожащая улыбка неуверенно, готовая вот-вот исчезнуть, водворяется на его лице. Я хочу сказать Элайзе, что в этой первой улыбке есть особое очарование, а в «Руководстве по уходу за ребенком» об этом ни слова.

— Тебе заплатят триста фунтов стерлингов, я пришлю за тобой такси, так что тебе не придется тащить всю эту детскую амуницию. К тому же ты получишь обед.

— Какой обед? — Я привыкла коротать бесконечные и вольные дни примерно пятнадцатью легкими приемами пищи: несколько ломтиков ветчины, пригоршня корнишонов. Никакой посуды и столовых приборов.

— Еда из натуральных продуктов. Жареный перец, копченый лосось. Изумительная выпечка с козьим сыром, просто объедение.

Бен уже не улыбался. Он рассматривал себя в зеркало (такие можно увидеть в клетке у попугая), установленное на арке для двигательной активности.

Продано за выпечку с козьим сыром.

До того как я встретила Джонатана, я выбирала приятелей без особой системы. Мы познакомились с Рональдом в нижнем зале пивной «Дог энд Трампит». Венди, наша художественный редактор, была беременна и устраивала вечеринку по поводу прощания с офисом цвета буйволовой кожи. Танцуя с молодым почтальоном, она то и дело прикасалась к нему своим раздутым животом, чем сильно его смущала. Сквозь ее тонкую белую блузку мы видели выступающий пупок.

Никто больше не устраивал вечеринок дома. Три раза в год мы собирались в полуподвальных помещениях пивных где пахло сыростью и дезинфицирующими средствами. Владелец пивной, стараясь создать праздничную атмосферу, включал калорифер. В этих полуподвальных залах вы никогда не встретите нужного вам парня.

Рональд случайно забрел сюда, после того как в поисках прачечной завернул не в ту сторону. От него исходила уличная свежесть, даже тогда, когда он сидел за столом и нехотя ел салат из экзотических фруктов «Бомбей микс». Музыка звучала так громко, что я не слушала его, а только зачарованно смотрела на движения его губ. Его зубы были белые, как корректирующая замазка марки «Типп-экс».

Музыка резко оборвалась. Но мы по инерции продолжали кричать.

— Я собираюсь за город на следующей неделе, не хотите присоединиться? — орал он.

— Что? В палатке? — голосила я в ответ.

Он рассмеялся:

— Раньше не приходилось спать в палатке, да? Вы из тех, кто предпочитает массовые увлечения, любит шикарные гостиницы?

Он обвел комнату суровым взглядом. Венди затягивалась сигаретой, которую взяла у младшего редактора. На дне моего стакана оказался песок.

Так как Рональд был очень привлекательным малым — и мог бы (потому что соответствовал высоким модельным стандартам) фотографироваться для иллюстрированных каталогов спортивной одежды для выписки товаров почтой, — то, сказала я себе, лучше спать с ним в палатке, чем одной в шикарных гостиницах. В следующую субботу в восемь часов утра мы отправились в Северный Девон и до обеда уже были на ферме его дяди. Оказавшись с Рональдом наедине, я постаралась, чтобы на мне, кроме увлажняющего солнцезащитного крема, ничего не было. Потом в серо-зеленой нейлоновой палатке я изучала его покрытое засосами тело, а он ругал меня за мою неуемную исступленность. Нас разбудил стук дождя. Рональд заставил меня вымыться в медленно текущей родниковой воде апельсиновым мылом. А затем внимательно следил, как я намазывалась увлажняющим кремом. Видимо, это испортило ему настроение, и он сказал, что помощи от меня никакой. Когда мы разобрали палатку, он стал кричать, что я потеряла чехол для нейлоновой палатки.

— Я не теряла его, а просто засунула в чехол свой джемпер и сделала из него подушку.

Он ходил кругами, потом, в порыве ярости, запустил в меня колышком от палатки. Колышек просвистел мимо моей щеки, едва не задев ее, и упал в высокую траву. Двадцать пять минут мы потратили на то, чтобы найти этот колышек.

Обратно возвращались молча. Он гнал без остановки до самого моего дома.

— Спасибо за прекрасные выходные, — только и сказала я.

Вечером того же дня я позвонила Рональду и сказала, что нет смысла продолжать наши отношения.

— О’кей.

Я ждала, что он что-нибудь добавит, например: «Все равно было здорово, правда?» или «Ты прелесть, Нина».