Книга Сумочка - Валери Макгэрри

ЧТД (что и требовалось доказать). Мне больше ничего не остается, кроме как вернуться в слезах к моим спагетти болонез. Марк указывает подбородком на мой стакан:

– И перестань пить! Это уродует тебя и снижает способность критически оценивать ситуацию.

Презрительный тон. Намеренно жесткий. Хочется сказать ему что– то обидное. Жду, пока он снова залезет в свой сайт в Интернете, и у него за спиной, перед тем как выйти из комнаты, показываю ему средний палец.

Я начала худеть. Сигареты. Они заменяют мне завтрак, а зачастую и обед. «Мальборо», три соленых кренделя с тмином. Я давно уже забыла, что такое здоровая пища. У меня начали желтеть кожа на кончиках пальцев и глазные белки. На мне стали болтаться все мои юбки, и я постоянно вынуждена их поправлять. Это вошло в привычку. Мне нравится моя новая фигура. Она будто делает меня более твердой и в какой– то степени более чистой. Иссохшей. Освободившейся от всякой мягкости: грудей, ягодиц – этих излишних прикрас. А по сути, зачем они мне? Я возвращаюсь к своей основе, изначальной архитектуре моего тела. Остальное – лишь внутреннее убранство.

– Ха!

Я вздрагиваю:

– Вы напугали меня!

Погруженная в свои мысли, я не заметила, как он подошел. На нем тот же черный костюм, что и в прошлый раз. Волосы кажутся мне немного светлее. Он улыбается:

– Ничего себе! Да вы прямо истаяли!

Он дотрагивается до своего живота. С определенным изяществом. Это, несомненно, сценическая привычка. Я инстинктивно слегка касаюсь рукой бедра, поправляя застежку юбки с запахом.

– Извините, но мы уже закрылись.

Удивленно смотрит на меня.

– Галерея, – объясняю я, – сегодня не работает… I'm closed…[10]

Он усмехается:

– Но дверь не была заперта.

– Это ничего не значит…

Вдруг он берет меня за руки и смотрит прямо в глаза:

– Что– то случилось?

Я расплакалась. Это сильнее меня. Он обнимает меня за плечи и прижимает к себе, чтобы я перестала дрожать. Как старший брат. Потом выводит меня на улицу.

– Пойдемте выпьем по чашечке кофе.

Не в состоянии сопротивляться или возражать, иду за ним до угла. И здесь, под платанами с запахами скошенной травы, собачьих испражнений и пыли я рассказываю ему свою историю.

После кофе, круассанов и анисового ликера с орешками заказываем салаты и полбутылочки розэ. Ральф – это его имя, – смеясь, наполняет мой бокал.

– Much a do about nothing![11]

– Вы считаете?

Почувствовав нотку раздражения в моем голосе, он кладет руку мне на предплечье. Тысячи мелких морщинок прорезывают его лицо, когда он улыбается.

– УЕSS! Прежде всего, у вас нет никаких доказательств.

– А чек?

– Но это не значит, что он ее… ну, уоu know…[12]

Я прекрасно понимаю!

– Let me tell you something,[13]Клео. Я бы запросто мог преподнести подарок женщине, с которой работаю. За оказанную услугу…

– Что вы имеете в виду?

– Девушке, которая предложила мне петь в «Дон Жуане», например. Или даже моей преподавательнице по вокалу.

– Но вы сказали бы об этом! Не стали бы скрывать!

– Он и не скрывал. Хотя ваш муж должен был предвидеть, что вы заметите. – Прогоняет воробья, севшего на стол. – Но… сказать… это другое. Все мужчины знают, как женщины реагируют на подобные вещи. So…[14]

О'кей. Один ноль в его пользу. Как бы я отреагировала, заявись однажды вечером Марк и скажи с невинным видом: «Дорогая, я обедал с такой– то в «Пон де ля Тур» и подарил ей такую же сумочку, как у тебя. Она была в восторге!»? Представляю, в каком восторге была бы я. Мы, наверное, обошлись бы парочкой разбитых тарелок. В конце концов, сервиз, подаренный нам на свадьбу, остался цел только благодаря молчанию Марка.

– And also…[15]Даже если бы это оказалось правдой, если он все же переспал с ней…

Я поперхнулась салатным листом. Кашляю, делаю глоток воды, вытираю губы… и глаза.

– Она оказала вам услугу!

Это уже слишком. Насупившись, стучу вилкой по столу. Хочется уйти, но он так мил. И потом, он разбудил во мне любопытство. Интересно, что он скажет дальше. «Оказала услугу», никак не меньше!

– Именно. Муж вернулся домой довольный, и хорошем настроении. Неудовлетворенный, он был бы а grinch…[16]ворчливым, противным. Отыгрывался бы на вас.

– Верно! С брюзжащим мужиком в доме ох как несладко приходится! Шел бы он ко всем чертям, лишь бы потом был в хорошем настроении!

– Ваша взяла, Клео. You had the last laugh[17]

Итак, за мной осталось последнее слово. Но какой ценой? Довольный своей остротой, Ральф подмигивает мне. Решительно, мужчины устроены по другому.

– Now,[18]Клео… Вы продадите мне Бехлера?

– О чем вы?

– Ваших ангелочков.

Пытаюсь сообразить. «Во– первых, я привязалась к этой картине. Сейчас я не в том настроении, чтобы ее лишиться. В наше время ангелы на улице не валяются. И потом… Если я сейчас ему продам, он больше не придет в галерею».

– Нет, Ральф. Я оставляю картину у себя. Не хочу продавать ангелочков, так и знайте.

– Даже мне?

– Даже вам.

Задумался. Пожимает плечами. Смотрит на часы…

– Too bad… O! Shit![19]Я опаздываю на репетицию.

Встает, кидает на стол несколько купюр, быстро целует меня в щеку.

– So long,[20]Клео!

Прощальный жест рукой, и он исчезает за деревьями. Еще один, оставляющий пустоту там, где ступает его нога! Я допиваю и заказываю еще один бокал охлажденного розэ. Пропустила «сезонную распродажу». Это стоит обмыть!