Книга Чувственность - Леона Арленд

Роналд покосился на дверь, однако не двинулся с места. Памела тяжело вздохнула. Она не хотела задавать ему этот вопрос, но ничего не могла с собой поделать.

— Ты, в самом деле, не знал, что это я?

— Нет.

— Я не очень-то похожа на Марибель. Я выше. Она полнее… — Помолчав секунду, Памела добавила: — И было не так уж темно, не правда ли, Рон?

Его взгляд стал обеспокоенным.

— Темно, как в чернильнице.

— Мой голос ниже, чем у Марибель.

Роналд посмотрел на нее так пристально, словно хотел увидеть насквозь.

— У меня выдался тяжелый день.

Памела фыркнула и холодно сказала:

— Прошу прощения за напоминание о том, что полагается забыть, но мне ты не показался таким уж уставшим… ночью.

Некоторое время он хранил молчание, а потом, словно нехотя, произнес:

— Похоже, вы сумели вдохнуть в меня новые силы.

Ему понравилась эта ночь, вновь пронеслось в голове Памелы. И она снова прониклась уверенностью, что Роналд знал, с кем провел время. Что он готов признаться и повторить все те слова восхищения, которые адресовал Марибель. Сказать, что это была страсть, которая соединяет людей на всю жизнь, и коснуться своими горячими губами ее губ…

И как обычно, вместо всего этого, он пробормотал:

— Вы правы: Марибель уже выпроводила вашего отца из кухни.

— Надеюсь, ты не будешь болтать, как Ричард, и не станешь делиться с каждым встречным-поперечным подробностями моей интимной жизни, — произнесла Памела в отчаянии. — Ты утверждаешь, что мы не можем притворяться. Но, очевидно, все-таки можем. Итак, давай притворимся, что ничего не было.

Роналд неуверенно кивнул.

— Меня ждут в департаменте. Если я еще когда-нибудь появлюсь в этом доме…

— Не появишься, — уверила она его, надеясь, что судьба не будет к ней настолько жестока.

Памела коротко кивнула и, полагая, что все же нельзя просто так повернуться и уйти, протянула ему руку. Поколебавшись, Роналд пожал ее. Его губы дрогнули, словно он хотел что-то сказать, но не решился. Памела готова была поклясться, что прикосновение не оставило его равнодушным — так же, как и ее. Впрочем, секундное замешательство не помешало ему уйти.

— Надеюсь, мы еще увидимся, мисс Гарди! — крикнул он, спускаясь по лестнице.

— Я тоже, мистер О'Коннел.

Но каждый из них знал, что это ложь.

3

Что же он наделал?

Роналд накинул куртку, повесил сумку на плечо и направился к выходу из дома Гарди. Он должен убраться отсюда, и как можно скорее.

— Рассказать об этом коллегам? — прошептал он, нервно поправляя галстук.

Неужели она ненормальная? Роналд не поведал бы о происшедшем и священнику, даже глухому и не владеющему английским. «Нравлюсь ли я тебе при свете дня?» Неужели он действительно сказал это? «Нечто большее, нечто настоящее… страсть, что связывает двух людей на всю жизнь…»

К счастью, он никогда больше не увидит Памелу. Но как он сможет забыть случившееся? Часам к четырем утра, когда они все еще не устали, когда ее теплый язык скользил по его телу, Роналд решил, что никогда больше он не захочет никакой иной женщины. Все, что он слышал о потрясающих способностях Памелы, оказалось истинной правдой. И, черт возьми, ему нравилась каждая минута, проведенная с ней!

— Два слова, — прошептал Роналд, берясь за ручку входной двери. — Забудь ее.

Памела Гарди играла с огнем. Вся эта история могла стоить Роналду карьеры, а между тем он очень любил свою работу и не хотел бы ее потерять. Он распахнул наружную дверь и, выйдя за порог, обнаружил, что Никалс не подогнал машину, как обещал. А в следующий миг он услышал за спиной голос судьи Гарди:

— Вам не понадобится ваша машина.

Две минуты спустя Роналд сидел в кожаном кресле в кабинете, когда-то принадлежавшем Норе Гарди. Памела устроилась напротив. Взгляд Роналда перебегал с драпировок, украшенных растительным орнаментом, на ковер персикового цвета, на стены с висящими фотографиями — и неизменно возвращался к Памеле.

Она унаследовала внешность матери. Ее отец, стоящий между ними перед письменным столом, был на пять дюймов ниже дочери. У судьи Гарди было бледное лицо, седые волосы и светлые, прозрачные глаза, полускрытые тяжелыми веками.

Никалс, крупный блондин типично шведской наружности, топтался возле двери, теребя в руках ключ от машины Роналда. Он выглядел сконфуженным. Марибель, замещающая сегодня миссис Крендэлл, внесла в кабинет поднос с напитками.

— Тебе лучше остаться, — произнес судья, когда она собралась выйти. — Я знаю, как вы с Памелой близки, и я беспокоюсь.

— Беспокоитесь?

Марибель подошла к Никалсу. Несмотря на то, что оба старались соблюдать «конспирацию», было очевидно, что судья догадывается об их отношениях. Даже со своего места Роналд чувствовал напряжение между ними. И надеялся, что хозяин дома не заметит такого же напряжения между ним и Памелой.

— Мистер О'Коннел, — сказал судья, — вы конечно же встречались с моей дочерью во время вашего пребывания здесь.

Думая о том, как бесстыдно она флиртовала с ним и о прошедшей ночи, Роналд поймал взгляд Памелы.

— Мы… — он позволил себе сделать паузу, — встречались.

— Ты же и представил нас друг другу, папа. И еще он сопровождал меня как телохранитель, когда я ходила в бар «Флауэрс», помнишь?

— О! — воскликнул судья. — Да-да, конечно!

Памела улыбнулась, опустив голову, и послала Роналду предостерегающий взгляд из-под ресниц. Ему подумалось, что женщины и в самом деле удивительные создания. Каким-то образом всего за полчаса она привела себя в порядок и оделась в черные джинсы и в стильный облегающий свитер. Тюрбан исчез. Волосы, падающие на плечи, блестели. Она сделала макияж, но он был неброский — просто след темного карандаша, который подчеркивал яркую изумрудную зелень ее глаз.

Очень мило, одобрил Роналд и в тот же миг вспомнил, как она стояла перед ним почти обнаженная, в простыне, разрисованной синими волнами и розовыми китами. У Роналда перехватило дыхание. На секунду он пожалел, что ушел, вместо того чтобы затащить ее обратно в постель. Но в случае с Памелой следовало действовать, сообразуясь с велением разума, а вовсе не сердца, — если не хочешь оказаться в ловушке. Это он усвоил для себя. И все же…

— Прошу прощения, мистер Гарди, — пробормотал Роналд, заставив себя отвести взгляд от Памелы. — Что вы сказали?

— Я сказал, — повторил Джошуа, ударив кулаком по ладони, — что хочу, чтобы вы охраняли мою дочь днем и ночью.

Памела вздрогнула.

— Папа, но это невозможно!