Книга Ключи от жизни - Марина Серова

— Угу, а ты, значит, никогда жене не изменял? — посмотрела я на него с иронией. — Нет, так не пойдет, дорогой. Мне — все как на духу, как исповеднику, говори. Не усложняй, ради бога, работу.

— Ну, — замялся он, — не без того, конечно. Бывало иногда.

— Жена могла быть в этом убеждена или просто строила догадки?

— Одни догадки, — безапелляционно заявил он.

— Не уверена в правдивости твоих слов. Сам же сказал, что Галина находила следы чужой губной помады.

— Да думала она там на одну, только не в точку. С той у меня как раз ничего не было.

— На кого думала? С кем было? Рудик! Посерьезнее, пожалуйста.

— Думала на Ольгу Черникову, а было… Да со многими было. Всех не упомнишь. И какая разница?

— Черникова — это одна из подруг Галины? — спросила я, так как благодаря Мальвине Васильевне уже имела представление о ней.

— Ну да.

Луговичный отвечал неохотно. Кажется, ему было стыдно рассказывать о своих приключениях. Но я нисколько не винила его: он так и не смог никого полюбить, вот и метался от одной юбки к другой. А с Галиной жил скорее потому, что считал напрасной тратой времени оформление развода или очередного брака. И зря он тут мне жаловался на ее несносный характер. Уж я-то знала Рудика: ревность жены льстила его самолюбию.

— А среди тех, которых не упомнишь, имелись ее подруги или знакомые?

— Для чего ты об этом спрашиваешь? — не выдержал Луговичный. — Решила среди них убийцу искать? Скажешь, что баба может аккуратно вскрыть багажник машины, отключив предварительно сигнализацию?

— Бабы могут все, Рудик. Даже могут тебя, дурака, из дерьма вытащить. Так что не умничай тут, а отвечай на поставленные вопросы, — начала заводиться я.

— Тань, но я ведь некоторых вообще только по имени знаю. Ни адресов, ни других данных.

— Я про данные твоих пассий и не спрашиваю, мой золотой. Я интересуюсь, были ли у тебя любовницы среди подруг твоей жены? Кому еще она могла не доверять?

— Нет, — потупив взгляд, отрезал он.

— Значит, ни о ком другом, кроме как о Черниковой, она не догадывалась?

— Нет.

— Ты пойми, Рудик, я не просто так любопытствую, а хочу сократить время своей работы и, стало быть, приблизить время твоего выхода на свободу, — пояснила я. — А теперь назови мне адреса близких Галиных подруг и адрес ее родителей в Аткарске.

— То есть ты хочешь сказать, что она все подстроила сама? — искренне удивился Рудольф.

— Именно. Слишком все ненатурально. Скажи, Рудик, ты покупал лезвия Вилкинсон? Обычные такие, предназначенные для допотопного станка? Их еще при кройке используют.

— Нет.

— Женушка твоя или матушка не занимались индпошивом?

— Нет, разумеется.

— Может, я и узко мыслю насчет предназначения таких лезвий, но только в голову приходит одно — их купила Галина, чтобы слегка вскрыть себе вены. Или глубоко порезать палец, что скорее. Обильно полила своей кровушкой все вокруг и во двор, прихватив ключи от машины, сбегала, пока ты спал, багажник оросила. Пусть милиционеры подумают, что ты там труп вывозил. Рубашку твою изгадила, нож, почему-то хлебный…

— Слушай! — сделал нетерпеливый жест Луговичный, звякнув наручниками. — Точно! Вот стерва! Вечером, когда мать ушла к сестре, я чаю попросил и бутерброд с вареньем. Сам я никогда по хозяйству ничего не делаю, всегда Галька шустрит, даже хлеб мне маслом мажет. А тут вдруг отказалась. Губки надула, сделала вид, что все еще на меня обижена. Мы же опять из-за ее ревности накануне ссорились. Ну, я сам себе кусок от батона и отрезал. Хлебным ножом! Понимаете! — И сияющий Рудольф победно посмотрел на Миющенко, словно тот теперь непременно должен был его отпустить. — Вот потому там и нашли мои отпечатки. Я только сейчас вспомнил!

— А может, ты сам все специально подстроил? — отреагировал на его тираду Анатолий. — Устроил этот спектакль, чтоб мы были убеждены, что тебя подставили.

— Да вы что, товарищ следователь? Да мне б такое даже в голову не пришло! — захлебнулся возмущением Луговичный.

— В голову не пришло, но на другое место ты все же приключений себе нажил, — встряла я в их небольшую перепалку, подумав при этом, что в словах Миющенко есть некоторый резон. Было у меня однажды дело, где преступник именно так, столь необычным образом, и поступил, заметая следы. — Ладно, Рудик, успокойся. Ты знаешь адреса и телефоны подруг Галины, у которых она, если мое предположение верно, могла бы спрятаться? И координаты родственников в Аткарске.

— Туда, кстати, позвонить можно, я наизусть номер помню, — оживился он, но тут же сник. — А вот с подружками сложнее. Только объяснить могу, где живут. Хотя… Их телефоны записаны в органайзере, но его у меня отобрали, — кивнул он в сторону Миющенко.

— Это не проблема, — откликнулся опер и открыл сейф. — А что касается родителей, так я уже проверил, — сделал он ударение на слове «я». — Галины там нет и не было.

— Пока, — сказала я и, заметив его подозрительный взгляд, добавила: — Пока не было, но может появиться. А вы уже оповестили родителей о том, что она убита?

Миющенко в ответ довольно презрительно фыркнул, давая понять, что не такой уж он дурак, как я думаю.

После того, как я переписала из записной книжки Луговичного в свою то, что сочла нужным и задала еще несколько вопросов, его увели.

Когда он прощался и посмотрел мне в глаза, я почему-то подумала: теперь в моих глазах Рудик ищет не свое отражение, а то, что могло бы дать ему надежду.

— Что ж, я понял, теперь вы будете носиться по городу в поисках Галины? — спросил Миющенко и закурил, предложив и мне, «Яву».

— Правильно поняли, Анатолий, — подтвердила я, достав свои сигареты. — Кстати, паспорт Луговичной дома был? Я могу исключить возможность, что она поселилась в гостинице далекого города?

— Да, паспорт на месте. А в Аткарск автобусом можно добраться.

— Или на такси. Если деньги есть, — добавила я, выпуская к потрескавшемуся потолку колечки дыма. — А деньги у них есть. Вспомните — когда проверяли наличие в квартире денег и ценностей, Луговичный не мог с уверенностью сказать, десять тысяч рублей оставалось накануне на текущие расходы или двадцать, домашним банком ведала Галина. В принципе она и в столицу на такси могла рвануть, — продолжала вслух рассуждать я, как-то позабыв, что рядом Миющенко.

— Да-а, живут же люди, — с завистью протянул опер.

— Поэтому вы их и ненавидите? — не удержалась я от очередного укола. — Сволочи с жиру бесятся, а вам денег предложить не догадываются, когда в историю попадают. Вот пусть и мучаются…

— Да при чем тут это?! — вспыхнул Анатолий. — У нас просто дел невпроворот. Есть ли время в Пинкертонов играть?

— К тому же за нищенскую зарплату, — подперчила я. — Проехали, господин офицер. Надоела эта тема. Покажите лучше рубашку Луговичного. Я ее у вас в сейфе приметила.