Книга Зимний сон - Алена Любимова

Маша прыснула.

— Что я сказал смешного? — обиделся Вадим.

— Нет, ничего, — покачала головой она. — Просто я думала ты любишь марципана, фуа-гра или еще что-нибудь в том же духе. А что ты любишь из напитков?

— Молоко. А ты?

Маша едва удержалась, чтобы снова не засмеяться. Господи, Вадим любит молоко! Подумать только. Она всегда представляла его с бокалом вина в длинных загорелых пальцах и никак иначе.

— Я люблю зеленый чай, — в свою очередь заявила она.

— А из спиртных напитков? — продолжал допытываться он.

— Сухое вино.

— Красное или белое?

— Пожалуй, красное, — подумав, ответила она.

— Я тоже красное. Видишь, у нас уже есть что-то общее, — обрадовался Вадим, заставив Машу снова покраснеть.

Теперь, когда они перешли на «ты», Маша чувствовала какую-то неловкость из-за того, что стерлась невидимая грань, четко разделяющая ее и Вадима.

— Ну, пока не слишком много общего, — сухо ответила она, желая хоть как-то ее восстановить.

— Пока… — многозначительно повторил Вадим, и Маша снова покраснела.

Нет, если так пойдет и дальше, она наверняка окажется у него в постели уже сегодня. Нужно было держать дистанцию, поэтому Маша нахмурилась и потерла почти незаметную шишку на лбу.

— Знаешь, после сегодняшнего столкновения с лобовым стеклом у меня жутко болит голова, — соврала она. — Не возражаешь, если я немного посплю?

— Сколько угодно, — хмыкнул Вадим, раскусив Машино вранье, и, откинувшись на спинку, тоже прикрыл глаза. — В таком случае я тоже посплю.

— Вот и отлично.

Маша улыбнулась, глядя в его умиротворенное лицо, и закрыла глаза, стараясь ни о чем не думать, но мысли то и дело возвращались к Вадиму и к тому, что сложившаяся ситуация несколько необычна. Хоть Маше было уже далеко не шестнадцать лет, по коже ее бежали мурашки от страха и возбуждения.

Нет, не то чтобы Маша боялась Вадима. Скорее, она боялась сама себя и тех чувств, которые он в ней пробуждал. Стоило ему только посмотреть на нее своими большими шоколадными глазами, и она сразу забывала обо всем. За ним она, пожалуй, не раздумывая, пошла бы на край света…

Маша приоткрыла глаза и искоса взглянула на Вадима. Он спал или делал вид, что спит. Глаза его были закрыты, на губах блуждала легкая улыбка. Маша подумала, что Вадиму, наверное, снилось что-то приятное, возможно, даже Вика.

Но Маша ошибалась. Вадиму не снилась Вика. Ему вообще ничего не снилось, так как он не спал. Закрыв глаза, он думал о Маше и о том, как он мог не заметить раньше ее красивого лица, великолепной фигуры, веселого нрава?

Хотя на самом деле ничего удивительного в этом не было. Просто Вадим никогда не обращал внимания на женщин, которые на него работали, следуя железному правилу: ни в коем случае не смешивать работу и удовольствие.

Маша была исключением. В ней было что-то такое, что сразу бросилось ему в глаза. Что это было, Вадим так до конца и не понял. Может быть, искренность, а может, что-то еще, но он точно знал, что не успокоится пока не разгадает феномен по имени Маша Захарова.

Вадим открыл глаза и посмотрел на нее. Она спала, тихонько посапывая под ровный гул самолета, а он вдруг представил, как она будет спать в его объятиях, и невольно улыбнулся.

Нет, вообще-то он, приглашая Машу поужинать в Париже, даже не думал соблазнять ее, но сейчас, глядя в красивое лицо, понял, что непременно попытается это сделать. Несмотря на все данные обещания.

5

Аэропорт Шарля де Голля встретил их суетой и сразу же поразил Машу своим размахом. Здесь всего было много: огромное количество залов, входов, выходов, снующего народа, эскалаторов, окон и лестниц. Вокруг слышалась иностранная речь: французская, английская, немецкая.

Маша сразу растерялась в этом шуме, навалившемся на нее, хорошо, что рядом был Вадим, на которого можно было положиться.

— Так, пошли, нам нужно попасть к третьему выходу, — скомандовал он и потащил Машу за собой, взяв ее за руку. Во второй руке Вадим нес две небольшие дорожные сумки, Машину и свою.

— Слушай, прекрати меня все время тащить, — Маша вырвала руку и поправила рукав дубленки. — Я прекрасно могу идти самостоятельно.

— Ладно, хорошо, — сказал Вадим. — Тогда не отставай.

Маша согласно кивнула и изо всех сил попыталась успевать за Вадимом, который быстро и целеустремленно пробирался к выходу в шумной толпе туристов. Однако в ботинках на тонкой десятисантиметровой шпильке это было не так просто. Ноги то и дело скользили, и Маша разводила руки в стороны, чтобы удерживать равновесие.

— Ну, где ты там?

Вадим обернулся и остановился, поджидая безнадежно отставшую Машу.

— Нам обязательно так торопиться? — зло спросила она, оказавшись рядом с ним.

— В принципе, нет, — пожал плечами он. — Просто я не привык ходить медленно. Ненавижу попусту тратить время.

— И все-таки тебе придется идти медленнее, — выдавила Маша, шумно дыша.

В этот момент ее кто-то толкнул, и она от неожиданности едва удержалась на ногах.

— Sorry.

Маша обернулась и увидела приятного англичанина, лет сорока, который только что едва не сбил ее с ног, а теперь жутко раскаивался в этом. На его лице застыла такая искренняя улыбка, что Маша невольно улыбнулась в ответ.

— Ничего страшного, — любезно ответила она.

— Sorry, — еще раз повторил он, и Маша снова улыбнулась.

— Все в порядке, — заверила она и повернулась к Вадиму.

— Надо же какие иностранцы милые люди.

Вадим фыркнул и, не глядя на Машу, пошел вперед. Черт бы побрал этих милых иностранцев. Не успел он отвернуться, как с Машей уже начал заигрывать какой-то старый козел.

— Ты не подождешь меня? — крикнула Маша ему вслед, и Вадим остановился.

— Давай-ка хватайся.

Он согнул руку калачиком и подставил Маше локоть. Та без лишних споров взяла его под руку, и пошла следом. Вадим заметно замедлил шаг.

— Слушай, а ты бывал раньше в Париже? — спросила Маша, когда они оказались на эскалаторе, медленно движущемся вниз.

— И не раз, — просто ответил он.

— И как тебе?

— Что именно? — ухмыльнулся он.

— Ну, нравится тебе Париж?

— Париж просто не может не нравиться, — заверил ее Вадим. — Ты все увидишь сама.

Маша счастливо вздохнула и промолчала. Крепче прижавшись к руке Вадима, она позволила вывести себя на улицу, где из снежной холодной российской зимы сразу попала в раннюю весну. Перед зданием не было снега, равно как и не было его нигде в обозримой близости, мокрый асфальт отражал огни аэропорта и проезжающих мимо машин.