Книга Непричесанные разговоры - Айла Дьюар

– Боже праведный! – Миссис Робб погладила девочку по руке. – Тебе нужен защитник.

– Защитник?

– Да, как у многих людей. Ангел-хранитель, который тебя оберегает. Представь, ты спишь, а он стоит у изголовья, скрестив руки на груди, и обещает охранять тебя ночь напролет.

В эту ночь у ее изголовья стоял вождь Лунная Клюшка. Эллен не боролась со сном, не высматривала во тьме убийц, не ждала, когда придет время скачки. Она крепко спала с половины девятого до семи утра. Может быть, помог ангел-хранитель. Или колдовское зелье Эми Робб – еда.

Целое лето Эллен носилась верхом на Громе.

– Господи, Эллен, сколько можно гарцевать на придуманной лошади? – отчитывала ее мать. – Тебе почти девять лет! Стыдно!

Эллен, смущенно потупившись, смотрела на свои стоптанные теннисные туфли. А выйдя за порог, седлала Грома и, пришпорив, пускалась вскачь.

Летними вечерами Эллен разрешали гулять после ужина. Верхом на Громе она скакала по Уэйкфилд-авеню, через Уэйкфилд-роуд к Северному Бродвею. Хорошее название, Бродвей. Совсем как в Америке. Может быть, однажды она здесь встретит Бена Кинга с электрогитарой. Но не только название нравилось Эллен. На Северном Бродвее была лавка, в которой торговали жареной картошкой. Вечерами Эллен, безоблачно счастливая, простаивала под фонарем возле входа в магазин. Воздух там был особенный: запах жареной картошки вперемешку с громкой музыкой, любимыми мелодиями начала шестидесятых – «Да-ду-рон-рон», «Вожак стаи», «И он меня поцеловал». Эллен пританцовывала и подпевала: «Мы повстречались в понедельник… ля-ляля-ля-ля». Но Энрико Россу, хозяину магазина, было не по нраву, что под окнами торчит маленькая бродяжка.

– Ступай отсюда, – сказал он однажды. – Нечего здесь ошиваться. Ты мне всех покупателей распугаешь.

Эллен понурилась.

– Проваливай. Не то скажу твоему отцу.

– У меня нет отца.

– Значит, матери.

– У меня и мамы нет. Мои родители погибли. В автокатастрофе. А я поранила ногу. – Эллен захромала. – Надо в больницу. – Хотелось присочинить, что ногу наверняка отрежут, но тогда уж к магазину не придешь. Энрико увидит, что нога на месте. И не будет больше ни чудесного пряного запаха, ни громких раскатов музыки. – Мне в ногу вставят спицу.

Энрико стало стыдно. Как у него язык повернулся сказать этому несчастному ребенку «проваливай»? Как же ей не поверить? Девочка бледная, худенькая. Волосы давно не стрижены, штанишки куцые.

Слеза скатилась по щеке Эллен. Она и сама поверила своему рассказу. Живо представила автокатастрофу. Машина перевернулась, по асфальту растеклась бензиновая лужица. Отец, мертвый, изуродованный, так и остался за рулем, а мать, которую выбросило из машины, распростерлась на земле, сжимая в руке любимую черную сумочку. На ней зеленое пальто с черным бархатным воротником на пуговицах. Рот разинут.

На лице застыло слегка удивленное выражение.

– Эй! – позвал Энрико. – Вот, угостись-ка картошечкой. Бери-бери, бесплатно. Глядишь, и нога на поправку пойдет.

Эллен взяла несколько картофелин. Ломтики обжигали пальцы. «Бедная сиротка» едва могла есть, ее душили слезы. Слезы и смех. Почему-то делалось смешно при мысли о матери, распростертой на асфальте, изумленной и мертвой. Радуясь удаче с жареной картошкой, Эллен поспешила к своей новой подруге, миссис Робб.

Эллен и миссис Робб, заброшенный ребенок и одинокая старушка, понимали друг друга с полуслова. Вокруг них сам собой образовался уютный мирок из маленьких тайн и шуток, понятных лишь им двоим.

– Иди сюда, – звала миссис Робб. – Надень-ка мой запасной передник, будем печь блины.

Или:

– Давай-ка покормим птичек крошками.

И они с Эллен усаживались у окна, наблюдали за птичьими битвами у кормушки и сочиняли истории про драчливых воробьев и нахальных лазоревок. Миссис Робб знала, что Эллен трудно дается деление в столбик и что она никак не может прыгнуть через коня в спортзале.

– Не беда. – Миссис Робб ласково похлопывала Эллен по плечу. – Я совершенно уверена, что Альберт Эйнштейн не умел прыгать через коня. И Джеймс Дин, конечно же, не умел, и Мария Каллас, и Леонардо да Винчи, и Достоевский, и…

– Кто?

– Неважно. Просто знай, что прыжки через коня – еще не залог будущего успеха. Даже наоборот: те, кто в девять лет прыгает через коня, могут ничего больше в жизни не добиться. Это так и останется их высшим достижением. Им теперь одна дорога, вниз.

Эллен ни слова не понимала, но на душе становилось легче. Значит, и она на что-то годится.

В тот вечер в саду у старушки было тихо. Дом стоял безмолвный, одинокий. Страшная тишина, не такая, как обычно, подумалось Эллен. Облизнув соленые губы и вытерев ладони о штанишки, Эллен нырнула в сад. Низко припала к земле. Мало ли что. В такой тишине нужна осторожность. Девочка заглянула в окно кухни. Миссис Робб сидела в кресле у плиты. Эллен громко постучала в окно, замахала рукой. Миссис Робб не шелохнулась. Наверное, спит, решила Эллен и постучала еще сильней. Нет ответа. Эллен прижалась лицом к стеклу. Миссис Робб глядела прямо перед собой, в пустоту, рука бессильно свесилась. И на вид она была странная, вся обмякла. Умерла, подумала Эллен; внутри у нее что-то оборвалось, к глазам подступили слезы. Вечно эти взрослые умирают!

Эллен знала, что нужно позвать на помощь, но за матерью идти побоялась. «Что ты шляешься по чужим садам?» – спросит она. Эллен позвонила в соседнюю дверь, к мистеру Мартину, шпиону. Они вместе заглянули в окно миссис Робб.

– Пойду вызывать полицию, – сказал «шпион». А потом ранил Эллен в самое сердце. Повернулся и рявкнул: – Проваливай, черт тебя подери! – Те самые слова, «черт подери-дери-дери». И сказал их взрослый. Не успела Эллен юркнуть в заветную лазейку в живой изгороди, как мистер Мартин, будто желая удержать ее, добавил: – Я тебя видел. Видел, как ты по ночам скачешь по полю для гольфа. Знаешь, что бывает с такими, как ты? Курва безмозглая!

Никогда в жизни Эллен не обзывали хуже. Ругательство – грубое, злое – повисло между ними в вечернем воздухе. Эллен пустилась бежать. Слова «шпиона» нарушили ее детскую чистоту. Какое-то шестое чувство говорило Эллен: нельзя спрашивать у матери, что они значат.

Из окна своей комнаты Эллен видела, как выносили миссис Робб. Приехала полиция и взломала дверь. Потом завыла сирена «скорой помощи». Неужели та самая, что увезла папу? Поднялась суматоха, люди в форме суетились. Вскоре единственную подругу Эллен вынесли на носилках, накрытых ярко-красным одеялом. Лицо ей не прикрыли. Значит, не умерла, утешала себя Эллен. Но больше она миссис Робб не видела.

Через пару дней Эллен ненароком услышала беседу матери с соседкой. «Удар, – качали они головами. – Так весь день и пролежала, пока мистер Мартин не нашел ее. Бедная старушка». Эллен этот разговор очень не понравился. Миссис Робб – бедная старушка? Еще чего! Вскоре приехала родня миссис Робб и вывезла из дома все сокровища, все до последней чашки. А потом в дом вселились чужие люди. Эллен они не нравились. Неважно, кто они такие, все равно не нравились.