Книга Впервые в жизни, или Стереотипы взрослой женщины - Татьяна Веденская

– Will you marry her? – спросила Женька строго, и Матгемейн нахмурился. Анна тут же принялась злиться на Женьку, что та вот так, напрямую, навязывает ее Матгемейну, которому, может, уже не так и надо… Матюша хоть и не знал русского почти совсем, каким-то шестым чувством уловил смысл диалога, но молчал и качал головой.

– Не надо. Не надо marry me! – пробормотала Анна почти зло, но Матгемейн взял ее за руку и кивнул.

– Of course, I will, – прошептал он ей на ухо. – Do you?

Анна окончательно растерялась, растрогалась, расплакалась и осела на лавочку. Все это было неправильно: и эта ужасная ночь, и запах ночлежки, которым они теперь все пропахли.

– Yes! – прошептала Анна в ответ, продолжая беспокоиться. Только тогда немного отпустило, когда Матюша притянул ее к себе, поцеловал в губы и торжественно повел к выходу из центра временного содержания нелегальных мигрантов – прямо в светлое, российско-ирландское будущее.

Маленькая проблема с субординацией

Беременность – большое счастье, хотя и не все и далеко не сразу соглашаются признать это. Есть разные темные личности, считающие этот естественный и весьма важный процесс настоящей катастрофой. К примеру, если беременность случайная, незапланированная – именно Женькин случай на самом деле. Роман с Анниным братцем, длинноволосым хиппи, начался с бурного и отчаянного секса в застрявшем лифте, когда они двое скорее стремились разозлить таким интересным способом друг друга. А закончилось все беременностью и торжественными проводами Ванюшки в армию. Ах да, еще эта разница в возрасте – почти шесть лет. В общем, радоваться особо нечему.

Но все радовались. Ванька радовался, а также остригся почти налысо и попросил Женю ждать его из армии. Она даже умилилась: не каждой удается услышать такое в двадцать девять лет. Беременность, которая свалилась Женьке как снег на голову, также была проблемой в том смысле, что где жить и на что жить было не очень-то понятно. Сейчас, пока на работе о беременности еще никто не знал, можно было продолжать снимать квартиру, управлять «Хендайчиком», делать вид, что все разрешится само собой. Но факт заключался в том, что ответов на эти вопросы не было до сих пор.

Маме Женя так и не сказала о беременности, хотя за время ее течения была в гостях у «сказки» уже дважды. Мама спрашивала, как у Жени дела и почему она совсем за собой не следит – у нее прыщи и кожа не в порядке, такую никто замуж не возьмет. Мама стряхивала с Жениного рукава несуществующую пыль и вытирала несуществующую грязь с уголков ее губ, используя при этом обслюнявленный кончик носового платка. Женина мама всегда считала, что ее дочь – неудачный ребенок, тот самый, на котором природа отдыхает. И что, сказать ей о том, что она «залетела» от молодого (настолько молодого, что он ушел в армию) парня, который до этого вылетел из двух институтов? О, достойный штрих в общий портрет. «Эх, Женечка, и когда ты только повзрослеешь?» Нет уж, о беременности маме пусть лучше кто-то другой говорит. Или она узнает о ней, когда увидит Женю, толкающую вперед колясочку.

И был еще один человек, которому Женя не стала говорить о беременности, зная точно, что никакой радости от этого не испытает. Алексей. Реинкарнировавший Малюта Скуратов, ее босс и по совпадению самый ненавистный человек на свете.

– Ты опоздала! – Алексей встретил Женю в коридоре их офиса, практически в дверях. С тех пор как Женя вернулась на работу, он, кажется, не занимался ничем больше, кроме как ловлей и фиксацией ее промахов.

– Всего на минуту! – вытаращилась на него Женя, думая со всем возможным удивлением, что ведь когда-то была всерьез влюблена в этого сукиного сына. Как это работает? Ведь сейчас, по прошествии нескольких месяцев, после всего того, что пришлось пережить, она так ясно, так четко видит, кто именно перед ней.

– Хороший работник приходит на работу на десять минут раньше! – пробормотал сквозь зубы Малюта Скуратов[3]и демонстративно кивнул в сторону секретарши Эли, которая перебросилась с Женей сочувственным взглядом. Они обе ненавидели Алексея. На самом деле его нельзя было не ненавидеть, так как нельзя было не любить Анну. Алексея должны были ненавидеть все. Он был груб, несправедлив, самоуверен, труслив и тащился от собственной внешности. Он мог несколько минут простоять в холле, глядя на свое отражение в шкафу с бумагами – затемненное стекло прекрасно отражало его старательно остриженную «стильную» бороденку, его старательно уложенную «небрежную» прическу, его очки за пятьсот долларов, подобранные так, чтобы оттенять и уводить внимание от его не слишком выразительных глаз. Ему хотелось, очень хотелось выглядеть эдаким золотым мальчиком, беззаботным и расхлябанным, ни о чем особенно не заботящимся, удачливым прожигателем жизни.

Но Малюта Скуратов был только менеджером, пусть и старшим. Он копил деньги на дорогие вещи, отчего был жаден с девушками. Мог всерьез задумываться, стоит ли пригласить на свидание Карину, новую девушку, которую перевели к ним из главного офиса. Она ему нравилась, но у Карины были запросы. Она могла пойти с ним в ресторан, а потом еще и отказаться «давать». Алексей в таких случаях все-таки обычно не рисковал и старался найти девушек с меньшими запросами. Как можно было этого не заметить, как можно было нарисовать себе совершенно другой образ – нарисовать и даже почти влюбиться в него, – одному господу ведомо. Мы, женщины, и не на такое способны. Впрочем…

Впрочем, и сам Малюта Скуратов этого ничего про себя не понимал. Он воспринимал себя так, как если бы был Максим Померанцев, Олеськин мучитель. Но им не был, в этом-то все и дело. Он не был Померанцевым, только тщетно стремился на него походить. Хорошо еще, Алексей никогда не видел Максима Померанцева, не общался с ним, а то бы захирел от тоски и от понимания того, как непроходимо велика пропасть между ними. Но ненавидела Женя Алексея не за это. За то, каким он был человеком, его можно было только пожалеть. Ненавидят обычно тех, кто совершает подлости, так ведь?

– Хороший работник – это определенно я, – влетела в офис с десятиминутным опозданием Карина, и Малюта Скуратов моментально потерял интерес к Жене Славяновой. Это было хорошо. По крайней мере сейчас он не собирается портить ей жизнь. И если, к примеру, вдруг станет плохо, он не будет маячить около женского туалета, подсчитывая, сколько времени она там провела.

– Карина, а опаздывать нехорошо! – кокетливо пропел Алексей, на что Карина только встряхнула головой и бросила что-то про клиента, с которым встречалась у метро. Алексей этим и успокоился (естественно), а Женя сочла за лучшее укрыться в своем «кубике» за компьютером. Она действительно не очень хорошо себя чувствовала, особенно после всех этих ночных разъездов с Анной, и теперь надеялась на то, что Карина как-то отвлечет кота Алексея от своей излюбленной мыши. Ну, не было у нее сегодня на это сил. Наверное, он почувствовал это.

– Евгения, зайдите ко мне с отчетом! – Его голос был четким, строгим и притворно неэмоциональным. Всем своим видом он подчеркивал – между нами сугубо профессиональные отношения, и все, что я делаю, делаю ради блага фирмы. Даже если мне придется тебя убить и съесть, готов на это ради процветания родного предприятия.