Книга Люблю Ненавижу Люблю - Светлана Борминская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Увидев два креста в ограде Котовых, Фуат понял все.
«Значит, Ильи нет».
– Reguiescat in pase... Покойся с миром, Илья, – уходя, он оглянулся.
Уже на выходе с кладбища ему показалось, что кто-то наблюдает за ним... Вокруг на первый взгляд не было ни души, Фуат остановился и закурил. И почти сразу наткнулся взглядом на пару внимательных глаз, следивших за ним из-за кучи старых венков. Фуат кивнул и, обходя надгробия, подошел ближе. В опустившемся человеке он не сразу узнал старого знакомого. На пеньке за венками на выброс сидел его давний знакомый – прапорщик Лев Сенобабин. Постаревший, подурневший и печальный.
Сенобабин взглянул на Фуата сквозь разбитые очки и изобразил улыбку.
– Привет, – проворчал Сенобабин, словно они виделись лишь вчера. – Чего по кладбищу шаришь, а?...
Фуат пожал плечами.
– Привет, Бабай, – сказал он и присел рядом. – Не знал до сегодняшнего дня, что Илья умер.
– Вы вместе заканчивали суворовское? – спросил Сенобабин, оглядываясь на могилу Котова. – Илюха рассказывал...
Фуат кивнул.
– ...вместе. Он стоял на воротах... Вот, приехал навестить... Гоняли на мотоциклах без глушителя... Давно это было!
Разговор за жизнь начался издалека...
– Сашку, его жену, вчера видел... Похудела, подурнела, глазастая... В прачечной работает. – Сенобабин сплюнул.
– А живет где? – спросил Фуат.
Сенобабин прикурил от сигареты и оглядел Фуата циничным взглядом.
– А ты-то... где сам остановился?... Если не секрет, конечно?... – спросил он, отчего-то игнорируя вопрос про жену Котова.
– На лодочной станции. – Фуат в свою очередь оглядел Сенобабина.
Тот молча курил.
– А-а-а, – наконец сказал Сенобабин. – А Илюху машина сбила... Скорость при наезде была небольшой, говорят... Черепом о камень, и – все!
Сенобабин шумно высморкался и встал, вытирая руку о кружевную ограду.
– Не все сегодня с нами, – встав на ближайшую могильную плиту, усмехнулся он.
– Илюху помянем? – предложил Фуат.
Они вышли с кладбища и остановились у ворот. Через ограду перелетал теплый весенний ветер. На ограде сидели и чирикали воробьи и две сороки-бандитки. У одной из клюва торчала куриная нога... Сенобабин вздохнул, глядя на удачливую птицу, и направился в сторону придорожного магазинчика.
– Не могу отказать ни одной женщине, в смысле – бабе, – после опорожнения первой бутылки признался он, глядя на проходящую мимо даму в шляпе. – Мне один бомж, бывший военный, сказал, что ищут чью-то руку... С Нового года еще...
Фуат кивнул.
– Ты знаешь? – удивился Сенобабин, и глаза его хмельно блеснули. – И два мертвеца из самолета исчезли в неизвестном направлении... А чего ты на лодочной делаешь? – вдруг спросил он. – Там же не сезон.
– Работаю, – вздохнул Фуат. – На хозяина...
– Там хозяин злой сквалыга, – тихо выругался Сенобабин. – Как ты на такого фашиста работаешь?...
Фуат промолчал.
Через несколько дней.
Почувствовав взгляд, он резко обернулся и увидел ее. Со стороны цветочного магазина «Кактусы» на него смотрела – она...
А предшествовало этой встрече вот что...
– Сходи в цветочный или в кафе «Эстроген», – сказала Сандрин кассирша в прачечной. – Там есть работа, я вчера узнавала... В «Эстрогене» два вакантных места официантки, а в цветочном – требуется флорист... Меня-то флористом не возьмут, я цвета плохо различаю.
– Зачем? – Сандрин складывала чистое белье в пакеты. – Мне тут нравится... Тихо-спокойно.
Кассирша пожала плечами:
– Нравится?... Стиральным порошком дышать нравится?... Тебе тут не место... Даже мне тут не место, Сашка! – Кассирша шумно выпустила из ноздрей набранный ртом воздух и покосилась на сонного хозяина, сидевшего в стеклянном закутке. Тот одним глазом наблюдал за ними, а другим косил в раскрытое настежь окно.
– А где это? – улыбнулась Сандрин.
– Цветочный на улице Пик, – кассирша зевнула. – Я и то за это место не держусь, а ты-то что?...
И утром в субботу Сандрин снова оказалась на центральной площади, недалеко от улицы Пик. Из водосточной трубы с шумом текла вода, дождь лил всю ночь и закончился всего несколько минут назад.
По тротуару шел бесшерстный сфинкс с усмешкой Моны Лизы в раскосых изумрудных глазах... За ним быстро семенила старушка, в руках у нее был зонт с черепаховой ручкой.
– Тихий денек, – сказала старушка, хозяйка сфинкса, и подняла голову на Сандрин.
– Да, тихий, – улыбнулась Сандрин. – Здравствуйте, Анна Рудольфовна! Вы меня помните?...
Старушка пригляделась и строго спросила, поправив съехавшую шляпу:
– А чего ты тут ходишь?...
– Мимо, – пожала плечами Сандрин. – Я в цветочный на работу хочу поступить. Думаете, возьмут?...
– А где ты сейчас работаешь?... – Анна Рудольфовна спрашивала и спрашивала. Сфинкс уже сидел на руках у хозяйки, внимательно слушал и дрыгал мокрой лапкой.
– В прачечной «Свеаборг», – Сандрин покосилась на закрытую контору Рейтеля. «Вредная старушонка, бывшая соседка по дому...»– думала она, глядя на пожилую пигалицу в шляпке и с котом. Та настороженно глядела на нее, словно вспоминала что-то...
– Сашка? – наконец спросила она. – А куда ты пропала?... И худая же ты... Заболела, что ли?...
– Меня выселили за неуплату...
– Звери, – подумав, сказала старушенция. – Так это точно ты, Сашка?...
– Да, я, Анна Рудольфовна, – кивнула Сандрин. – Вы меня что, не узнали?... Я на третьем этаже жила с мужем Ильей.
Старая дама сердито посмотрела на нее и кивнула, а бесшерстный сфинкс внезапно начал царапаться, кусаться и вырываться из рук хозяйки.
– Пошли, – открывая дверь цветочного магазина, хрипло бросила Остальская. – Видишь бульдога в начале улицы?... Давай, я за тобой!.. Держи мой зонт!
Сандрин увидела метровыми прыжками бегущего к ним бульдога, быстро вошла в холл и захлопнула дверь прямо у него перед носом.
– Цветочный бизнес, магазин «Кактусы» был здесь еще до войны, и я оставила название...
– Анна Рудольфовна, почему вы никогда не говорили, что продаете цветы? – Сандрин вдруг с изумлением поняла, что перед ней – хозяйка магазина.
– Ты просто не интересовалась цветами! – Пани Остальская с улыбкой глядела на стеклянную дверь. За ней бесновался большой рыжий бульдог и строил морды коту, а тот в отместку шипел, поворачивая к бульдогу лысый зад.
