Книга Почем фут под килем? (сборник) - Олег Кондратьев

– Кто «она»?!

– Ну не знаю. Вы же начальник. Кого назначите, тот и будет «она».

– Ах ты, гад, Серега! Да я тебя же и назначу за все твои подколы.

– Не-е-е, никак нельзя! Меня в полете шибко укачивает, могу и обблевать кого, когда мимо стану пролетать. Или «проплывать»…

Секунд 30 на пульте царила гнетущая тишина. Потом комдив хлопнул по столу обеими ладонями и встал:

– Ну, значица, так… – это уже Высоцкий в роли Жеглова, – первое: пирамиде – быть! Без извращений и «фишек», простенько, элегантно, со вкусом. Второе: петь хором будем! Я» потом определюсь, что конкретно. Третье: Дзюнь и «Бородино» неразделимы! Насрать на акцент и привести в исполнение. Четвертое: Леха! – На этот окрик встрепенулся в дальнем углу вечно клюющий носом командир турбинной группы. – У тебя лично 12 подчиненных матросов, и ты мне, кровь из… чего хочешь, но родишь за неделю индивидуальный номер! Подсказываю: присмотрись к Манукяну и Пашке из десятого – я как-то в казарме случайно видел, как они брейк-данс танцевали, а может, просто обкурились чего. Неважно! Воспроизвести для них привычные условия и – на показ. Теперь остается всего два номера. Точнее, даже один: Чапик всегда требует с запасом, а мы ему на один меньше предоставим и баста!

Во время начальственного монолога все присутствующие согласно покачивали головами, только киповец устремил отрешенный взгляд куда-то под приборную панель и задумчиво шевелил губами. Налицо было явление мысли и попытки ее удержать, сконцентрировать и оформить.

– Парфеныч! – Серега был всего на пару лет младше комдива, и поэтому позволял себе в офицерской среде разговаривать с ним на «ты». – А как ты отнесешься к чисто спортивному номеру? А?

– Ну-ну, развивай свою идею, Эдисон, не томи.

– Пусть мой Ванечка гирькой перед публикой поиграется. Я его уговорю, обещаю.

Ванечка – это подчиненный Сереги, инженер КИП старший лейтенант Полуяхтов. Большая умница в плане знания своей специальности и, вообще, техники, но категорически невоенный человек. Как он сумел закончить училище, было загадкой для всех. Ни командовать, ни подчиняться он не желал абсолютно. А еще принципиально не ходил строевым шагом даже на парадах, и не имел в своем лексиконе слов «так точно, никак нет, здравия желаю» ну и всех других, отличающих на слух офицера от простого смертного. Тем не менее он сумел даже дослужиться до капитана-лейтенанта. Исключительно благодаря тому, что «из морей» практически не вылезал, разве что в отпуск или санаторий, и не мозолил глаза начальству. Правда, в прошлом году накладочка вышла: не успели Ванечку никуда спрятать на время строевого смотра, который проводил один из Замов Главкома, прибывший из Москвы. При одном воспоминании о том, какой диалог состоялся на плацу между «этим сраным капитаном-лейтенантом» и заслуженным Адмиралом из Главного штаба ВМФ, у местного командования остатки волос по всему телу и сейчас ежиками топорщатся. Итогом беседы стало разжалование Ванечки до старшего лейтенанта, хотя он сам, как всегда честно, просил «наконец-то уволить его из Вооруженных Сил на хрен, прекратив этот постыдный балаган с его офицерством окончательно и бесповоротно», а пока никому и никогда не обращаться к нему на «ты», включая Адмирала».

Окончательно и бесповоротно не получилось. В очередную автономку Полуяхтов пошел уже старшим лейтенантом, а в штабе дивизии и флотилии – а, может, и в самой Москве с подачи беспредельно обиженного теперь на все младшее офицерство, и старшее, впрочем, тоже, «заслуженного Адмирала» – его даже за глаза именовали теперь «Вы, Иван Нестерович».

Сейчас Ванечка тихо сидел за спиной комдива на металлическом сейфе, уткнувшись в книгу, и никак не реагировал на все происходящее. Помимо чтения его страстью был культуризм. При определенной целеустремленности в дальних походах можно было добиться в этом вопросе значительных результатов. Ванечка был настырен и последователен, оттого с его фигурой, сплошь покрытой бугрящимися узлами мускулов, можно было хоть сейчас отправляться на конкурс «Мистер Вселенная».

– Понимаешь, Серега, – комдив говорил задумчиво и проникновенно, – то, что должно произойти, называется ХУДОЖЕСТВЕННАЯ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТЬ. Обрати внимание, не спортивная, а ху-до-жест-вен-ная! Ну, это как если бы гирю поднимали не руками, а каким-нибудь другим местом. Вот тогда это – художество.

Сергей очень внимательно и медленно оглядел всего Полуяхтова. Начал он с головы, потом мощные покатые плечи, выпуклая, даже под робой, рельефная грудь, затем живот, и, наконец, его взгляд остановился чуть пониже, как раз на том месте, о котором, по его мнению, говорил командир дивизиона.

– Да, Парфеныч, ты, пожалуй, прав. Я с Ванечкой несколько раз в баню ходил. Художественности в этом месте ему действительно не достает. Размеры внушительные, объем устрашающий, а вот эстетики маловато! Может, сделать упор на втором слове, а? САМО-ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ.

Ванечка медленно оторвал взгляд от книги и спокойно произнес:

– Да нет, ребята, спасибо, мне женщин на берегу хватает.

Комдив высказал еще один серьезный контраргумент:

– Вообще-то, Сергей, во всем этом кое-что есть, но нам не пропустят номер с гирей. Ведь ее, безусловно, придется толкать, рвать, подбрасывать… А вдруг вырвется? – Заметив протестующее движение, торопливо закончил, – я понимаю, у Ванечки не вырвешься, но мы же сейчас существуем в «режиме тишины», а ты сам знаешь, что звук падения двухпудовки на железную палубу можно под водой засечь за несколько миль. Командир зарубит. – И капитан 3 ранга занялся построением на бумаге геометрических основ будущей живой пирамиды.

Но идея, овладевшая массами, это колоссальная сила. Даже если массой был, как сейчас, мозг лишь одного командира группы КИП и А. Тем более, что по неожиданно вспыхнувшему в его глазах дьявольскому огоньку можно было догадаться, как идея принимает какое-то свое, таинственное воплощение.

Через пару минут Сергей подергал комдива за рукав:

– Толя, действительно, с гирей ничего не получится, но ведь можно выдать прекрасный художественно-спортивный номер. Представь: выходит Ванечка в цирковом трико из тельняшки. Анонс! Ретро!! Очень созвучно с твоей возлюбленной пирамидой. Прослеживаются, понимаешь, эстетические параллели. Невооруженным глазом видна художественная направленность. Народное творчество…

– Короче, Склифосовский!

– Никаких тяжеленных гирь! В руках только легонькие четырехкилограммовые гантельки. Он начинает ими поигрывать, выгодно демонстрируя художественную красоту своего накачанного торса. Причем, все упражнения строго соответствуют комплексам из НФК (Наставление по физической культуре для военнослужащих) – Чапик заткнется! А я в такт Ванечкиным экзерсисам буду комментировать каждое упражнение не только с точки зрения физического развития и укрепления отдельных групп мышц, но и как лечебную профилактику некоторых специфических заболеваний подводников в длительном плавании. На эту тему мне наш доктор с радостью консультацию даст и даже текст напишет: он как раз ведет такие наблюдения, собирается по возвращению на базу систематизировать, оформить и куда-то послать.