Книга Мужчина-сказка, или Сейф для любовных улик - Татьяна Луганцева

Ефросинье было искренне жаль Семена Игоревича, но от нее-то ничего не зависело. И помочь ему она ничем не может.

– А авторы? – продолжал редактор. – Целая плеяда литераторов останется без средств к существованию, на улице, можно сказать. Они же не будут писать бесплатно? А больше ничего эти люди не умеют. И я чувствую за них свою ответственность, несмотря на то, что все мое дело рушится, просто сыплется сквозь пальцы. Тиражи! Где тиражи? Рушится дело! Рушится жизнь!

– Но литература-то жива, книга вечная ценность, – не сдавалась Ефросинья, если и не фонтанируя оптимизмом, то хотя бы просто капая им на раны издателя.

– Какие книги нам остается выпускать? Только учебники для школ да тетрадки будут нужны. Но это заказ эксклюзивный, кому попало его не отдадут. Будут еще печатать худо-бедно известных и раскрученных писателей, в которых уже вложено много рекламы. Потому что сейчас вкладывать в раскрутку нового автора – все равно что подписать себе смертный приговор. Реклама-то дорожает! То есть потратишь на раскрутку деньги, а не получишь ничего. Тупиковый путь.

– Но надо же как-то бороться с пиратством! Невозможно же так! Это ведь воровство! – возмутилась переводчица.

– Если фермер вырастит овощи, а кто-то приедет ночью и вывезет все с поля, то воришкам будет грозить до пяти лет тюрьмы. Но если автор написал книгу, а ее спокойно скачивают, не заплатив ему ни копейки, получается, что воровства нет? Но писатель ведь тоже трудился! Какая разница – физически или духовно? То есть если фермер сохранил свои овощи, то он продаст каждый огурчик и каждый помидорчик за цену, которую назначит сам в определенных рамках ценообразования. А литератор, значит, уже не может достойно продать результаты своего труда? – спросил с видом растерянного подростка Семен Игоревич почему-то у Фроси.

– Я не знаю… В чем суть? Надо было быть фермером, а не писателем? Боюсь, что это люди с разным устройством высшей нервной деятельности, и из писателя не получится хороший фермер, да и наоборот тоже. А за труд каждый должен получать достойные деньги. С сайтами, с которых идет бесплатное скачивание, надо вести такую же беспощадную борьбу, как и с теми, кто ворует на полях и огородах! С тех, кто скачивает, надо брать приличный штраф, а организаторам, извините, пять лет тюрьмы. Как за огурцы! – разгорячилась Ефросинья.

Она, как человек творческий и состоящий в дружеских отношениях с некоторыми писателями, очень чутко отреагировала на их проблему. Вошла в положение, эмоционально прочувствовала.

– Эх, тебе бы в Государственную думу с таким предложением! Боюсь, что очень не скоро у нас начнутся какие-то изменения в законодательстве в интересах пишущих людей… Потому что у нас в правительстве литературным трудом не грешат. Там в основном дядьки, по партийной линии выдвинутые неизвестно кем и неизвестно для чего, да еще… гимнастки. Ну да, это же круче, чем роман сочинить… – Семен Игоревич вздохнул. – Кто обратит внимание на писательскую братию? О врачах и учителях еще думают для приличия, а о литературе…

Мужчина достал сигарету и закурил, не предлагая Фросе, так как знал, что та не курит.

– Ты ведь работаешь у нас лет десять? – покосился он на собеседницу.

– Одиннадцать, – подсчитала она в уме.

– Вот! И все ведь копейки получала…

– Семен Игоревич, я не жаловалась. Только сейчас вы к чему ведете? Не хотелось бы, чтобы гонорары уж совсем уменьшились… – скромно потупила Фрося глаза.

– Я бы очень не хотел терять сотрудников, но все же придется уменьшить выплаты. По объективным причинам! Особенно не хотелось бы лишиться таких старых, в хорошем смысле этого слова, сотрудников, как ты. Я сейчас в шоке, однако он пройдет, и в голову придут рациональные решения, но пока…

– А если усилить юридическую службу, чтобы отслеживать пиратские сайты? – гнула свою линию Ефросинья, переставшая наслаждаться свежим воздухом сквера, как только босс закурил. Правда, ее сейчас одолевали очень противоречивые мысли: с одной стороны, сама она не баловалась сигаретами, и ее раздражал запах табачного дыма, но с другой стороны, ей нравился вид курящего мужчины, и она всегда разрешала курить в своем присутствии.

– Фрося, я говорил с лучшими программистами по данному вопросу. Сайтов много, и шифруются они сильно, невозможно их отследить. То есть нельзя найти конкретного человека, чтобы подать на него в суд, а на его примере других испугать, чтобы неповадно было пиратствовать. Оказывается, существует много каких-то специфических сложностей. Вот если бы ужесточилось законодательство или появилось нечто такое, с помощью чего можно было бы быстро вычислить пиратов и ликвидировать…

– Да, дела… – вздохнула Фрося, растеряв все аргументы.

У редактора даже лицо осунулось, и как-то сразу стал заметен его возраст. Молодежный головной убор по контрасту только подчеркивал это.

– Я уж чуть было не решил расформировать издательство.

– Даже так? Настолько все серьезно? – ойкнула Кактусова.

– Не жаловался бы, если бы все не было так плохо. У нас тиражи по сто тысяч держатся только у Розы Савельевой. Но если ее книг не станет – все, мы банкроты.

Ефросинья внимательно слушала Сухова и понимала, о ком тот говорит.

Роза Савельева была сочинительницей женских романов в стиле «ню». Она активно работала в издательстве Семена Игоревича и писала просто откровенную эротику. Ефросинья пару раз пыталась прочитать ее книги, полные необузданного, ничем не прикрытого секса, и пришла в ужас. Она даже в одиночестве краснела до ушей от видов, разворачивавшихся в ее сознании благодаря перу Розы. Фрося поняла, что это не ее литература. Но у Розы было очень много поклонников. Она писала о потрясающе красивых и страстных женщинах с большой грудью и осиной талией, с необычного цвета глазами при метровых ресницах и с призывно пухлыми губами, а завершала образ героинь копна золотых волос. Ее мужчины, то есть герои-любовники с потрясающими физическими данными и небывалой потенцией, явно из мира сказок, тоже потрясали воображение.

Многие почитатели бесстыдных романов Розы Савельевой почему-то решили, что автор пишет все с себя и со своей жизни. Им было невдомек, что на самом деле писательница – шестидесятипятилетняя женщина, похожая на гриб сморчок. Безумно несчастная и одинокая в личном плане, она еще содержала сорокапятилетнюю дочь-инвалида Клаву, которая страдала серьезным психическим заболеванием. Наверное, эта женщина сильно фантазировала всю жизнь из-за отсутствия собственного опыта красивой эротики и вот теперь воплощала свои фантазии в откровенных романах. Ее личность от читателей прятали, Савельева и сама не шла на контакт, а вот книги явно пользовались спросом.

– Она не уйдет. Зачем? Роза ведь у вас ведущий автор, – сказала Фрося.

– Уже нет, – вздохнул издатель.

– В смысле? – не поняла Ефросинья.

– Розы Савельевой больше нет, а это сродни краху! – обхватил голову руками Семен Игоревич.

– Как нет? Она ушла? – удивилась переводчица. – Ее кто-то переманил? Столько лет вместе! Такого просто не может быть!