Книга Давид Гольдер - Ирен Немировски

— Маркус? Он умер.

— Я знаю, — мягко произнес Фишль. — Но почему?.. — Он перешел на шепот: — Что ты с ним сделал, старый Каин?

— Что я с ним сделал? — переспросил Гольдер и отвернулся. — Он хотел меня облапошить, — жестко отрезал он, и его впалые серые щеки побагровели. — А это опасно.

Фишль рассмеялся.

— Ты — старый Каин, — с удовольствием повторил он, — но ты прав. Я слишком добр, это моя слабость. — Он замолчал и прислушался. — Вот и твоя дочь, Гольдер.

— Папа здесь? — закричала Джойс. Гольдер услышал смех дочери и машинально прикрыл глаза, как будто хотел продлить удовольствие. Эта малышка… Что за дивный голос, как звонко она смеется…

«Словно колокольчик прозвонил», — с невыразимым удовольствием подумал Гольдер, но не пошевелился, не встал, не пошел ей навстречу, а когда Джойс влетела на террасу, сверкая голыми коленками из-под коротенького платьица, насмешливо произнес:

— Неужели это ты? Не ждал тебя так рано, доченька… Ты совсем взрослая, — задумчиво проговорил он.

— И, надеюсь, красивая, — воскликнула она, резко выпрямилась и села по-турецки, обняв себя за колени. Большие черные глаза Джойс сверкали, она смотрела на отца повелительным дерзким взглядом женщины, с детства привыкшей быть любимой и желанной. Гольдер ненавидел этот взгляд, ему не нравилось, что она слишком сильно красится и носит так много драгоценностей, но он поражался, что она все еще умеет по-детски неудержимо смеяться и двигается, как резвый угловатый олененок, сохраняя воздушную пылкую грацию веселой юной девчонки. «Это скоро пройдет», — подумал он.

Она налетела на отца, обняла его и улеглась рядом на шезлонг, подложив руки под голову, весело глядя из-под опущенных длинных ресниц.

Гольдер осторожно протянул руку и прикоснулся к влажным, растрепавшимся от морской воды золотым волосам Джойс. Он едва смотрел на дочь, но его зоркий взгляд подмечал малейшие изменения в ее лице. Как она повзрослела… За те четыре месяца, что они не виделись, она стала еще красивее, еще женственней… Вот только красится слишком сильно. Господь свидетель — ей это совсем не нужно. Джойс восемнадцать, у нее изумительная кожа и нежные, как цветок, губы. Жаль только, что ей нравится кроваво-красная помада. «Дурочка», — со вздохом пробурчал себе под нос Гольдер.

— Слезай, Джойс, мне тяжело, — тихо попросил он.

Она легонько погладила его по руке:

— Как же я рада тебя видеть, папочка…

— Тебе нужны деньги?

Она заметила, что отец улыбается, и энергично закивала.

— Конечно… Как всегда… Сама не знаю, куда они вечно деваются… Утекают, как вода между пальцами. — Она засмеялась, показав ему ладошки. — Как вода… Я не виновата…

Из сада поднимались двое мужчин. Ойос и незнакомый Гольдеру молодой человек лет двадцати — очень красивый, с бледным худым лицом.

— Это князь Алексис де… — незаметно шепнула отцу на ухо Джойс. — Его следует называть ваше императорское высочество. — Она соскочила на пол, легким прыжком оседлала перила и позвала: — Сюда, Алек… где ты был? Я прождала все утро, была в ярости… Познакомься с папой, Алек…

Молодой человек подошел к Гольдеру, поклонился — вид у него был застенчивый и одновременно надменный — и вернулся к Джойс.

Гольдер спросил, понизив голос:

— Откуда взялся этот маленький жиголо?

— Хорош, не правда ли? — беспечно прошептал Ойос, отвечая вопросом на вопрос.

— Недурен, — сквозь зубы процедил Гольдер и нетерпеливо переспросил: — Так что он за человек?

— Алек из хорошей семьи, — ответил Ойос, с улыбкой глядя на Гольдера. — Он сын несчастного Пьера де Карелу, убитого в восемнадцатом году. Его мать — родная сестра короля Александра, так что тот приходится ему дядей.

— Похож на сводника, — вмешался в разговор Фишль.

— Возможно, так оно и есть. Сейчас он состоит при леди Ровенне, это известно доподлинно.

— И только? Такой милый мальчик… Меня это удивляет…

Ойос сел, вытянул ноги, аккуратно разложил на плетеном столике пенсне, тонкий носовой платок, газету и книги. Гольдер всегда чувствовал глухое раздражение, глядя, как этот человек осторожно, даже нежно, прикасается к вещам… Ойос неторопливо достал из портсигара сигарету, прикурил, щелкнув золотой зажигалкой, и Гольдер вдруг заметил, что кожа у него на руках истончилась и сморщилась, как увядший лепесток… Странно было осознавать, что этот великолепный красавец авантюрист тоже постарел… Ойос приближался к шестидесяти, но привлекательности не утратил: поджарый и изящный, с маленькой, гордо сидящей на плечах серебристо-седой головой. Крупный чувственный нос с горбинкой и тонко вырезанными ноздрями украшал гладкое, чистое лицо.

Фишль кивнул на Алека, раздраженно передернув плечами.

— Говорят, он предпочитает мужчин?

— Во всяком случае, не в данный момент, — пробормотал Ойос. Он со снисходительной иронией смотрел на Джойс и Алека. — Мальчик очень молод, его вкусы еще до конца не сформировались… А знаете, Гольдер, ваша Джойс твердо решила выйти за него замуж…

Старик не стал отвечать. Ойос издал короткий смешок.

— В чем дело? — Гольдер внезапно разозлился.

— Ни в чем. Я спрашивал себя… Вы позволите дочери взять в мужья этого юношу? Имейте в виду — он беден, как церковная крыса.

Гольдер пошевелил губами.

— Почему нет? — наконец произнес он.

Ойос повторил, пожав плечами:

— Почему нет…

— Девочка будет богата… — задумчиво продолжил Гольдер. — К тому же она умеет обращаться с мужчинами. Взгляните…

Они помолчали. Джойс сидела на перилах и что-то тихо и быстро говорила Алеку. Она явно была в дурном расположении духа и то и дело нервно прикасалась к своим коротким волосам, оттягивая их назад.

Ойос встал и бесшумно приблизился к молодым людям. Его прекрасные черные глаза под густыми, цвета темного серебра, бровями насмешливо сверкали. Джойс шептала:

— Если хочешь, поедем на машине в Испанию, я умираю от желания заняться там любовью… — Она рассмеялась и подставила Алеку губы для поцелуя. — Хочешь? Ну скажи, хочешь?

Алек усмехнулся:

— А как же леди Ровенна?

Джойс сжала кулачки.

— Ненавижу твою старуху!.. Ненавижу, слышишь? И мы уедем, вдвоем! Тебе должно быть стыдно, вот, взгляни… — Джойс наклонилась и с видом заговорщицы указала Алеку на синюю точечку на веке. — Знаешь, что это? Ты, Алек.

Она замолчала, заметив у себя за спиной Ойоса.

— Послушай-ка, девочка… — прошептал он и нежно коснулся ее волос. — О, мама, как хотела бы я умереть от любви

Прокричала она, задыхаясь.

Первый раз — он всегда самый лучший, Мадам…