Книга Аттила. Предводитель гуннов - Эдвард Хаттон

Наконец показалась и огромная река. Подходы к ней были запружены гуннами. Варвары располагались в выкопанных землянках, а их лодки представляли собой выдолбленные стволы деревьев. Ими был завален весь берег, занятый варварами, словно их армия готовилась к наступлению. Как выяснилось, Аттила находился в своем лагере неподалеку и, готовясь поохотиться в римских пределах к югу от реки, как было принято у гуннов, проводил предварительную разведку.

Мы не знаем, какие чувства испытывали Максимин и Приск при этом зрелище, когда, наконец, пересекли широкую реку и вступили в пределы варварских владений. К их большому огорчению, хотя они в свое время постарались как можно более облегчить для гуннских послов путь по дорогам империи, Эдекон и Орест бесцеремонно покинули их. Несколько дней они ехали одни, лишь в сопровождении проводников, которых оставил им Эдекон, пока, наконец, навстречу не выехали два всадника, которые сообщили, что послы приблизились к лагерю Аттилы, который ждет их. И действительно, назавтра они увидели с вершины холма раскинувшиеся у их ног бесчисленные палатки варваров, среди которых стоял и шатер Аттилы. Послы решили расположиться тут же на холме, но отряд гуннских всадников поднялся к ним и приказал разбить лагерь в долине. «Неужели вы осмелитесь, — кричали гунны, — поставить свои шатры на вершине, когда Аттила внизу?»

Едва они устроились на указанном им месте, как, к их удивлению, появились Орест, Эдекон и другие с вопросами, что за дела привели их сюда, в чем задача посольства. Растерявшись, послы могли лишь удивленно смотреть друг на друга. При повторном вопросе Максимин сообщил, что не может открывать задачу посольства никому, кроме Аттилы, к которому он и послан. Скотта, брат Онегезия, гневно заявил, что их прислал сам Аттила и послы обязаны ответить. Когда Максимин снова ответил отказом, гунны ускакали.

Но римлянам недолго оставалось сомневаться, какой прием им уготован. Скотта с друзьями, но уже без Эдекона вскоре вернулся и еще раз изумил Максимина, слово в слово повторив содержание письма императора к Аттиле. «Вот это, — сказал он, — вам и поручено. Так что можете сразу же уезжать». Максимин тщетно пытался протестовать. Не оставалось ничего иного, как готовиться к отъезду. Вигилий, который знал, какого исхода ждет Хризафий, был в ярости. Лучше соврать, сказал он, чем вернуться, ничего не добившись. Что делать? Уже спустилась ночь. Они были в самой середине владений варваров, от Дуная их отделяли пространства чужой враждебной земли. Внезапно, пока слуги вьючили животных, готовясь к утомительному обратному пути, появились другие посланники от властителя гуннов. До рассвета послы могли оставаться в своем лагере. Этой беспокойной ночью, не будь Вигилий таким дураком, он должен был догадаться, что Эдекон предал его.

Тем не менее не варвар Вигилий нашел путь спасения из трудной ситуации, когда на рассвете они услышали повторный приказ сниматься с места, а Приск, который и оставил нам яркий рассказ об этой прискорбной ситуации. Именно он, видя унижение, которому подвергли его начальника, нашел в лагере гуннов Скотту, брата Онегезия, старшего советника Аттилы. Вместе с ним переводчиком отправился Вигилий. Летописец умно построил разговор, взывая к амбициям Скотты. Он указал ему не только на преимущества мира между гуннами и римлянами, но и на личные блага в виде почета и подарков, которые могут достаться Скотте, а в конце разговора изобразил сомнение в способностях Скотты, если тот не может справиться даже с таким небольшим делом, как добиться приема посольства. Скотта ускакал на встречу с Аттилой, Приск вернулся к своему патрону, и вскоре Скотта привел эскорт, который и должен был проводить их к шатру вождя.

Должно быть, прием представлял собой странное зрелище. Шатер Аттилы был окружен большой стражей; в нем стоял деревянный стул, на котором и восседал великий гунн. Иордан, Вигилий и сопровождавшие их слуги, которые несли подарки, остались на пороге. Максимин в одиночестве прошел вперед и вручил в руки Аттиле письмо от Феодосия со словами: «Император желает Аттиле и всем прочим здоровья и продления дней его». — «Пусть и римлянам достанется все, что они желают мне, — ответил варвар, который уже был в курсе дела, и гневно повернулся к Вигилию: — Бесстыдное животное, как ты осмелился явиться сюда, зная, что обязан следить за соблюдением условий мирного договора! Разве я не говорил тебе, что больше не буду принимать послов, пока не получу всех беглецов!» Вигилий ответил, что они привезли с собой семнадцать беглецов, и больше никого в империи не имеется. Но эти оправдания вызвали у Аттилы новый приступ ярости. «Я распну тебя и брошу стервятникам!» — кричал он. Что же касается беглецов, он объявил, что еще много таковых скрывается в империи, и заставил своего писца зачитать их список, после чего приказал Вигилию отправляться вместе с Эславом, одним из командиров Аттилы, и сообщить Феодосию, что должен потребовать немедленного возвращения всех беглецов, которые оказались на территории империи со времени Карпилио, сына Аэция, который был у него в заложниках. «Я никогда не потерплю, — сказал он, — чтобы мои рабы поднимали оружие против меня, как бы им ни помогали те, у кого они искали убежища… Какой город, какую крепость способны они защитить, когда я решил захватить их?» После этих слов Аттила успокоился; сообщив Максимину, что приказ об отъезде касается только Вигилия, он попросил посла остаться и подождать ответа на письмо императора. Встреча завершилась церемонией преподнесения и принятия подарков от римлян.

Вигилий конечно же должен был догадаться, что означает его изгнание. Хотя, возможно, он был слишком самонадеян и глуп, чтобы понять это. Во всяком случае, он ничего не рассказал своим спутникам и впал в растерянность из-за того, что Аттила изменил отношение к нему. Вся эта ситуация серьезно обсуждалась в римском лагере. Иордан предположил, что о глупом поведении Вигилия в Сердике было доложено Аттиле, что и разъярило его. Максимин не знал, что и думать. Пока они обсуждали эту тему, появился Эдекон и отвел Вигилия в сторону. Скорее всего, гунн решил, что того надо успокоить. Он заявил, что по-прежнему сохраняет верность плану Хризафия. Более того, видя, каким дураком оказался Вилигий, он рассказал, что сам поспособствовал его изгнанию, чтобы дать переводчику возможность вернуться в Константинополь и получить обещанные деньги якобы для нужд посольства и покупки продуктов. Вряд ли Вигилий ему поверил, во всяком случае надолго; через несколько часов Аттила прислал распоряжение, что никому из римлян не позволяется ничего покупать у гуннов, кроме того, что совершенно необходимо для жизни, — ни коней, ни других животных, ни рабов, ни выкупать пленников. Вигилий отбыл со звучащим в его ушах приказом, чтобы выполнить безнадежную, как он должен был понимать, миссию.

Через два дня Аттила снялся с места и направился в свою столицу. Римские послы, подчиняясь указаниям проводников, назначенных гуннами, последовали за ним. Едва они прошли небольшой отрезок пути к северу, как им было приказано оставить караван Аттилы и идти другим путем, потому что, как им было сказано, вождь хочет добавить к своим многочисленным женам еще одну, Эскам, дочь вождя соседнего поселения.

Очень интересно сделанное Приском описание пути, по которому пришлось проследовать посольству. Они шли через Венгерскую равнину, через жуткие болота и озера, которые приходилось преодолевать на плотах; в лодках-долбленках, подобных тем, что они видели на берегах Дуная, они пересекли три больших реки, в том числе и Драву. Питались они в основном просом, которое проводники получали или отбирали у несчастных крестьян, пили мед и пиво и полностью зависели от милостей погоды, которая была очень плохой. Однажды их лагерь был полностью уничтожен налетевшей бурей, и, если бы не гостеприимство вдовы Бледы, они бы, скорее всего, погибли.