Книга Малинче - Лаура Эскивель

— Из всех игрушек, которые ты мне подарила, больше всего мне понравилось играть с теми, которые из воды.

— Почему? — спросила бабушка.

— Потому что они все время разные. Их можно переделывать как хочешь.

Бабушка улыбнулась и объяснила:

— Все правильно, девочка моя, эти игрушки действительно самые лучшие на свете, и не только потому, что ты можешь менять их форму, но и потому, что они возвращаются, когда ты этого хочешь. Они вечные, как и вода, из которой они состоят.

Девочка едва ли не впервые в жизни осознала, какое это счастье, когда тебя понимают. Она бросилась на шею бабушке и поцеловала, перемазав ее одежду еще не высохшей грязью. Бабушка, почти слепая, лишь сейчас по запаху мокрой земли догадалась, что ее внучка, играя во дворе, измазалась в раскисшей грязи с ног до головы. Бабушке и в голову не пришло ругать внучку за то, что та перепачкала подаренное платье. Ни на миг не возникло у нее желания упрекнуть дитя в непочтительном отношении к вещам и игрушкам, даже тем, которые она, несмотря на слепоту, сделала своими руками и которые Малиналли испортила, так неосторожно опустив кусочки необожженной глины в воду и смешав с раскисшей мокрой землей. Наоборот, бабушка, искренне радуясь, сказала внучке, что умение играть с водой — это и есть искусство высшего наслаждения, обладать которым — великое счастье для любого человека. Точно так же важно уметь радоваться общению с землей и с ветром. Огромное блаженство — отдаться во власть этих трех стихий, действующих вместе, пусть это даже детская игра, когда ребенок радуется возможности лепить все, что ему вздумается, из размокшей земли, пропитанной водой, которую принес с неба ветер. Ощущать единение со стихиями — это и есть мудрость и умение жить полной жизнью. В тот день, когда гроза ушла, на небе вновь появилось солнце и стало жарко. Влага, пропитавшая все вокруг, начала испаряться, и Малиналли, пожаловавшись на духоту, попросила разрешения пойти погулять во дворе еще немного. Девочке уже пора было ложиться спать, но по случаю дня рождения бабушка разрешила. Она села на пороге и стала слушать, как ее обожаемая внучка весело смеется и о чем-то болтает сама с собой, счастливая тем, что ей перед сном позволили еще немного поиграть. Немного времени спустя бабушка не на шутку перепугалась: она вдруг поняла, что больше не слышит ни голоса внучки, ни шлепков и всплесков в лужах, покрывавших двор. Встревожившись, пожилая женщина отправилась на поиски ребенка, которого любила больше всего на свете, больше, чем саму себя, больше, чем свои глаза и звезды на небе. Двигаясь ощупью, она вскоре наткнулась на лежавшую в грязи Малиналли. Только теперь бабушка смогла перевести дух: уставшая девочка сама не заметила, как уснула — прямо на земле посреди двора. Бабушка нежно погладила ее по голове, аккуратно, чтобы не разбудить, взяла на руки и отнесла в дом. Она уложила внучку в постель и, вернувшись к дверям, стала смотреть с порога на усыпанное звездами небо. Звезды… Она давно уже не могла видеть их глазами, но чем больше глаза ее слабели, тем сильнее прозревала душа, и она уже давно начертала у себя в сердце самую точную карту звездного неба.

В тот день их дом был погружен в тишину, которую время от времени нарушал лишь серебряный колокольчик смеха маленькой девочки. Малиналли, как и любой трехлетний ребенок, была весела и беззаботна. Этот день рождения они отмечали с бабушкой вдвоем. Мать Малиналли за несколько дней до того ушла из дома вместе с одним мужчиной из Тлатоани. Она отправилась вместе с возлюбленным на торжественную церемонию встречи Нового Огня — начала нового большого календарного цикла, которое отмечалось каждые 52 года. Побывать на проводимой жрецами церемонии считалось большой удачей для любого; впрочем, соседи, уходившие из деревни, чтобы увидеть это зрелище, уже давно вернулись домой, а мать Малиналли и ее спутник все не приходили. Лишь далеко за полночь бабушка услышала смех и веселые возгласы. Мать Малиналли и ее новый супруг возвращались домой. Мужчина, в котором зажглась частичка Нового Огня, предложил матери Малиналли выйти за него замуж, и она приняла предложение. Переполняемые радостью, они наконец переступили порог дома. Женщина пригласила мужчину войти, приготовила ему еду и предложила лучший гамак, чтобы он мог отдохнуть с дороги. Когда же мать Малиналли сама стала готовиться ко сну, свекровь обратилась к ней не то с вопросом, не то с упреком:

— Сегодня исполнилось три года с того дня, как родилась твоя дочь, сегодня у девочки день рождения. Почему ты не вернулась вовремя, почему не провела этот день вместе с нею? Почему не исполнила священный ритуал и не возложила ей на пах лоскут красной материи?

— Я не сделала этого, чтобы не связывать себя клятвой перед богами на будущее. Если б я исполнила сегодня эту церемонию, мне пришлось бы повторить ритуал и в тот день, когда Малиналли будет тринадцать, когда настанет день ее «нового рождения». Я не хочу быть в тот день рядом с ней.

— Как это — не хочешь? Как ты можешь не быть рядом с дочерью в такой день?

— Не хочу, и все. Мы с ней будем далеко друг от друга, и случится это очень скоро. Я приняла решение отдать ее.

— Да как же ты можешь… как ты смеешь отрывать ее от меня? Этот ребенок принадлежит мне в той же мере, что и тебе, в ней для меня продолжает жить мой покойный сын. Она наполняет счастьем мое сердце. Мой разум, мои чувства, вся моя жизнь связаны с этой девочкой. Может, ты забыла об этом?

Ответом были слова, от которых у пожилой женщины защемило сердце:

— Рано или поздно мы обо всем забываем. Все, что происходит с нами в жизни, становится воспоминанием. Все настоящее становится прошлым. Все, что мы сегодня любим и ценим, когда-нибудь покажется нам пустяком, не имеющим значения. Все забывается; у меня теперь новый муж и будут новые дети. Малиналли я отдам в другую семью, которая позаботится о ней. Эта девочка принадлежит ушедшему Старому Огню, а я хочу забыть обо всем, что связывает меня с ним.

В ответ бабушка твердо сказала:

— Нет. Эти три года я посвятила тому, чтобы девочка выросла, чтобы ей жилось легко и радостно. Я делаю все, чтобы она поняла, что сон, в котором мы все живем, может быть светлым и счастливым, что он может быть напоен ароматом прекрасных цветов и пронизан звуками гармоничной музыки.

Невестка ответила сухо и злобно:

— Не всем нам снится один и тот же сон. Порой он оборачивается жестоким кошмаром. Порой во сне нам бывает больно, как было больно мне, пока я не проснулась. Я повторяю: эта девочка будет отдана в другую семью — потому что все проходит и все забывается. И чем скорее мое прошлое будет забыто, тем лучше.

Властным голосом бабушка возразила:

— Я вижу, что нет в тебе ни тревоги о том, как сложится жизнь твоей дочери, ни материнских чувств, ни простой жалости. Вижу я и то, что ты выбросила из памяти заветы своих родителей. Быть может, забыв все ушедшее, ты всерьез поверила, что пришла в этот мир ради того, чтобы, поправ все святое, беззаботно радоваться жизни, всходить на ложе, засыпать и просыпаться в объятиях нового супруга? Душа моя отказывается в это верить, но ты и вправду забыла, что бог Близости и Единства дал тебе эту девочку, чтобы ты выкормила, вырастила и воспитала ее, научила ее жить в этом большом мире. Если же на самом деле память твоей души изменила тебе, доверь исполнить эти заветы богов мне. Я передам Малиналли все, что смогу, все, что успею. Взывая к богам, я требую, чтобы до тех пор, пока я жива, Малиналли оставалась здесь, рядом со мной.