Книга Эмма Браун - Шарлотта Бронте

– Прекрасные слова, мисс Кук. Теперь понятно, что вы знаете свое место. Вы обязаны показать себя с наилучшей стороны.

– Надеюсь, мне это удастся, – ответила я, хотя меня встревожил тон его голоса. В нем сквозила ирония. Не обращайте внимания на Финча, – сказала миссис Корнхилл. – Он – студент и поэтому считает себя умнее всех нас.

– Я внимательнее посмотрела на этого студента. Это был молодой человек высокого роста, на год или на два года старше меня. На его бледном лице застыло какое-то неодобрительное выражение. Это впечатление усиливали густые черные брови и непослушные волосы такого же черного цвета. Мне показалось, что он вел себя как-то по-ребячески, и захотелось дать ему понять, что для меня он всего лишь младший член этого семейства. Даже усатый и шумный отец семейства не поленился и взял на себя труд поприветствовать меня. Таких богатых людей мне еще не доводилось встречать, и все они, похоже, отнеслись ко мне благосклонно. Все, кроме одного.

И этот человек нарочно взял меня за руку и повел в гостиную.

– Как вы думаете: вам подходит эта должность? – осведомился он.

– Я сделаю все, чтобы быть полезной.

– Берегитесь, мисс Кук! Возможно, такое качество, как полезность, не подходит для этой работы. Дети из богатых семей – особенные дети. Они всегда должны чувствовать свое превосходство над толпой и знать, что при необходимости имеют право даже пройти, что называется, по головам других людей.

– Дети, богатые или бедные, всегда имеют превосходство над остальными людьми. И не потому, что не считаются с интересами других, а потому, что у них есть моральный долг

перед ними. Во всяком случае, так меня воспитывали мои родители – сказала я, стараясь ничем не выдать своего раздражения. Я отняла у него свою руку и вошла в гостиную. Стены

ее были отделаны голубыми шелковыми панелями, гармонировавшими с лазурного цвета потолком, на котором расположилась целая стая райских птиц, вылепленных из гипса.

К счастью, Финча часто не бывало дома. У него была квартира рядом с университетом, в котором он учился, и поэтому он редко приезжал в Хеппен Хис, в основном только на выходные.

От дальнейших грубостей в тот первый день меня спасла миссис Корнхилл. Эта кукла размером с живую женщину удобно устроилась в обитом розовой парчой кресле и томным, почти кокетливым жестом указала мне на другое такое же кресло. Я была вся мокрая, волосы мои были растрепаны, и поэтому я чувствовала себя весьма неуютно. Миссис Корнхилл подумала и предложила мне более подходящее место, после чего попросила всех остальных членов семьи оставить нас вдвоем. С трогательной настойчивостью она объяснила, что женщины обычно чувствуют себя более комфортно, когда им никто не мешает.

Когда мы остались наедине, она молча сидела, с явным удовольствием рассматривая меня. Я почувствовала некоторое облегчение и успокоилась. О чем я думала в тот момент? Размышляла ли над тем, как несправедлива жизнь, которая одним дает все, а другим (таким, как мои трудолюбивые родители) почти ничего? Нет, я просто влюбилась в свою хозяйку и во всю эту роскошную обстановку. Я надеялась только на то, что миссис Корнхилл в скором времени оценит меня по достоинству и подарит мне одно из тех своих платьев, которые уже не носит, чтобы мой внешний вид более соответствовал окружающей обстановке.

– Понравились ли вам дети, мисс Кук? – наконец спросила эта леди. Я ответила, что они очаровательные и я уже успела привязаться к ним. Услышав мой ответ, она с облегчением вздохнула, и я, словно эхо, повторила этот вздох. Затем она спросила, нравится ли мне спокойная и размеренная жизнь. И я представила себя сидящей в тихом садике или гуляющей по берегу реки. Я вообразила, что сижу в этой прелестной комнате (конечно же, на мне совершенно другое платье) с вышивкой в руках. Я почти наяву увидела, как наслаждаюсь изысканными блюдами в благородной компании, и ответила, что я с удовольствием бы приняла такой образ жизни.

Это хорошо, – одобрила миссис Корнхилл. – Это очень хорошо. Я уверена, что мы станем близкими подругами, – сказала она и, наклонившись поближе ко мне, добавила: – К сожалению, я не обладаю достаточным терпением, чтобы управляться с маленькими детьми. У меня такие слабые нервы. Поэтому с ними все время будете находиться вы. Обедать и ужинать вы тоже будете вместе с ними. А в гостиную будете спускаться только тогда, когда это будет необходимо, или для того, чтобы присматривать за детьми. Короче говоря, – сказала она, весело улыбнувшись, – вы станете незримым ангелом.

– Да, мадам, – ответила я, почувствовав некую подавленность после таких откровений. Мне хотелось узнать, Когда же подадут ужин, так как я страшно проголодалась после столь дальней дороги.

– Теперь вы можете идти, мисс Кук. Вы должны накормить детей ужином, проследить за тем, чтобы они прочитали молитву, а потом уложить их спать. После этого я распоряжусь прислать вам что-нибудь из еды. Я думаю, что вы слишком утомлены и взволнованны и поэтому не очень голодны.

– Да, мадам, – сказала я.

– Ваш первый вечер в нашем доме вам придется провести в одиночестве, сказала она. Вы ведь дочь портного, и поэтому, я надеюсь, неплохо шьете. Я пришлю вам кое-что из вещей, чтобы вы привели их в порядок. Вы займетесь работой, и это отвлечет вас от грустных мыслей.

Когда она говорила, то все время лучезарно улыбалась, как будто сообщала приятнейшие известия. Через минуту мои маленькие ученики уже тащили меня вверх по лестнице.

Мы прошли несколько этажей и оказались в детской. И тут я поняла, что дети из бедных семей иногда живут лучше, чем отпрыски богатых родителей. Я оказалась в маленькой неуютной комнате, обставленной странной мебелью, совсем не похожей на ту роскошь, которую я видела в гостиной. Камин в этой комнате еле горел. Тем не менее мне стало жаль тех счастливых молодых людей, покинувших уют родного дома и вырвавшихся из-под опеки родителей, которым приходится строго следить за тем, чтобы никто не пытался урвать кусочек-другой из их пресного ужина. Моя же скудная и давно остывшая еда была подана в положенное время. Но я так устала и была столь расстроена, что даже не прикоснулась к ней, а просто упала в свою холодную кровать, пообещав Создателю нашему, что завтра утром обязательно буду чувствовать себя лучше и немедленно займусь шитьем, которое прислала мне миссис Корнхилл.

Хеппен Хис – этот величественный символ богатства, гордо возвышавшийся над окрестными холмами и устремившийся прямо к солнцу, – приютил в своих стенах никому не известное существо. Многочисленные гости этого дома даже не подозревали о его существовании. Этакая маленькая мышка, живущая под самой крышей. Этой мышке в человеческом обличье уже шестнадцать лет, и однажды она отважилась совершить самый рискованный поступок в своей жизни, но потом поняла, что ей не стоило этого делать.

Из своего гнездышка под крышей я наблюдала за всей той яркой суматохой, которой жил дом. К его парадному входу то и дело подъезжали экипажи. Слышались звуки музыки, доносились запахи восхитительных блюд, которые мне так и не довелось попробовать, поскольку я всегда обедала в детской вместе с детьми. В доме постоянно устраивались приемы, и бесчисленное множество свечей заливало комнаты ярким светом, а нарядно одетые гости казались мне удивительными, тем более что я никогда не подходила к ним близко. Я только и могла, что бросить на них беглый взгляд из-за лестничных перил верхнего этажа. Сюда же иногда доносились обрывки разговоров, которые я жадно ловила. Я была лишена общества взрослых людей. Домашняя прислуга жила в отдельных помещениях. К тому же слуги считали меня человеком, занимающим более высокое положение, чем они, а хозяева, наоборот, считали меня человеком слишком низкого происхождения. Таким образом, я оказалась втиснутой между этими двумя группами людей, как тонкий лист салата между слоями бутерброда. Никто из взрослых никогда не разговаривал со мной, за исключением тех случаев, когда я спускалась в сад, чтобы погулять в одиночестве, и меня там замечала миссис Корнхилл. Обычно она догоняла меня, слегка задыхаясь, и говорила, что для того, чтобы я не скучала, у нее есть для меня дополнительная работа. И мне сразу же приходилось что-нибудь сажать или пропалывать.