Книга Испепеляющий ад - Аскольд Шейкин

* * *

— А когда мы вошли в Митрофаньевский монастырь, чтобы отслужить благодарственный молебен, все, как один человек, запели "Христосе воскресе", раздались рыдания…

— Спасителю Дона — ура!

* * *

Но и в Митрофаньевском монастыре тебя не было!

* * *

— …В Совдепии не только интеллигенция, представители правых партий, но и все так называемые пролетарии, задыхаются от прелестей большевизма. Там народ вместо хлеба получает жмыхи и даже не ест их, а только сосет, и этим бывает сыт… Большевики дышат на ладан. Во всем, начиная от продовольствия и кончая транспортом, полнейшая разруха.

— Спасителю Дона — ура!

— Национальному герою — ура!

"Но ты же начал свою речь словами: "Нами захвачены и уничтожены железнодорожные узлы. Мы обрекли на голод, истребив огромные запасы, захваченные в тыловых базах". Значит, до прихода казачьего корпуса были там исправные железнодорожные узлы, были огромные запасы. Кто тогда принес разруху в те края? И нели никто из сидящих здесь господ в военном и штатском этого не понимает?"

— Ура! Ура! Ура!..

— …Рейд, который мы совершили, крупнейший в военной истории. Счетчик следовавшего с корпусом бронеавтомобиля показал, что всего на 22 сентября было пройдено две тысячи срок пять верст.

— Спасителю Дона — браво!

— …Большевистские документы в руки к нам попадали. Я отправлял их с разъездами в штаб Донской армии. В частности, чрезвычайно важные сведения, захваченные у комиссара, члена Совета республики Барышникова. Фамилию его помощника я не упомню. Их захватили случайно, когда они проезжали на великолепном автомобиле. Они сказали, что они мелкие служащие. Потом мы узнали: главковерхи. Едут по приказу самого Троцкого, чтобы разоружить Тридцать первую дивизию, состоящую из сибиряков и потребовавшую отправки на Восточный фронт. Я после этого заявил им: "Дни ваши сочтены. Требую от вас полного и чистосердечного признания. В противном случае смерть ваша будет горька". Командир восьмой советской армии прислал ко мне делегацию произвести обмен обоих комиссаров на наших пленных. Я предложил этому командиру в трехдневный срок очистить фронт Восьмой армии, сложить оружие, обещая за это освободить Барышникова и его компаньона. Он моих условий не принял, и оба комиссара не избегли своей участи.

"В обмен на двух человек вся армия должна была сложить оружие! Предложение — на завал. И этим он хвастает!"

Седоусый, худощавый старик в полковничьей форме поднялся из-за столика, что-то стал говорить. Расслышать его слова Шорохову не удавалось.

Мамонтов тоже поднялся, чеканно отрезал:

— Корпус шел в совдеповский тыл не за бумажками. Прошу, господа, это не забывать. Судьба войны. Вот задача, которую он решал.

— Ура! Ура!

— Спасителю Дона — ура!..

— Герою Русской Вандеи — ура!

Ликашин повернулся к Шорохову:

— Что с вами? Вы спите?.. Аплодируйте. Генерал откланивается.

Под восторженные возгласы Мамонтова на руках вынесли к стоявшему у подъезда автомобилю.

* * *

По дороге к гостиннице — Ликашин жил неподалеку от нее, их путь совпадал — Шорохов проговорил:

— Все-таки Мамонтов фигура политическая.

Они вот-вот должны были расстаться. Хотелось успеть вызвать Ликашина на разговор об обещанном им предложении.

— В чем? — неприязненно спросил Ликашин.

— Ну, как же! С одной стороны: "посылал разъезды с важными документами", значит, собирали их там, с другой: "Корпус шел в совдеповский тыл не за бумажками". Что любо, тому и верь.

— По вашим суждениям это и есть признак фигуры политической? — Ликашин остановился, негодующе взглянул на Шорохова. — Вы что? Опять морочить мне голову? Мамонтов заботится о безбедной жизни в эмиграции. Ничего иного из его ответа тому маразматику не следует… "Русская Вандея" — это правильно. А чем завершилась Вандея во Франции? Полным разгромом. Надо бы не забывать. И зачем ее судьбу афишировать? Не поняли? Все равно можете это передать своему генералу.

— Передам, — подтвердил Шорохов. — А, простите, о каком предложении прежде вы говорили?

Ликашин широким жестом указал на дом, возле которого они стояли:

— Как можете? Здесь! У подворотни!.. Есть вещи, которые нельзя профанировать. Святые вещи… Отложим на завтра. Стены помогут. Или обрушатся. Так тоже бывает.

Он повернулся на каблуках и — прямой, гордый, благородный каждой черточкой внешности, поступью, — прошествовал по тротуару.

* * *

"Идти к этому деятелю или не идти? Крутит, красуется. Предо мной-то ради чего?" — эта мысль не давала покоя.

Была еще загадка. Ответы Мамонтова на вопрос о захваченных во время рейда бумагах. Сначала он заявил: "Большевистские документы в руки к нам попадали. Я отправлял их с разъездами в штаб Донской армии". Проговорил это совершенно спокойно. Так сказать, мимоходом. Затем влруг раздраженное: "Корпус шел в совдеповский тыл не за бумажками!" Объяснить можно только одним: в этот второй раз честь не позволила сказать неправду. Ответил уклончиво. Значит, все же имелись какие-то документы, говорить о которых, генерал был совершенно не расположен. Не потому ли, что они находились теперь в личном его распоряжении? Ликашин знал про них. Еще в Таганроге, по обычной своей привычке краснобайствовать, выболтал. Знал про них и Чиликин. Слова: "полная опись" ничьего другого не означают. Потому его и убили. Кто?

На очень тонком льду стоишь, когда перед тобой такие вопросы…

* * *

Едва он сказал, кто именно его пригласил, караульные у входа расступились. Старик-гардеробщик с поклоном принял пальто, шляпу, калоши. Оказавшийся тут же чиновник, почтительно идя рядом, проводил до ликашинского кабинета, услужливо открыл тяжелую дверь.

* * *

Ликашин сидел за столом. При виде Шорохова жестом указал на кресло возле бокового столика, сам же продолжал вглядываться в какие-то листки, время от времени что-то в них подчеркивая. Лицо его кривилось презрительно.

Выказывал могущество? Проверял, насколько Шорохов терпелив? Покорен, наконец?

Да, терпелив. Да, покорен.

Думая, произносил про себя эти слова Шорохов резко. Но в кресле сидел с видом самым умиротворенным. Так наслаждаются покоем. Не иначе.

Ликашин распрямился, рывком положил перед Шороховым листки, в которые только что всматривался, застыл, скрестив на груди руки.

"Заседание Большого Войскового круга, — прочитал Шорохов на первом листке. — Обсуждение вопросов снабжения. Закрытая часть. Докладчик генерал Ярошевский. Содокладчик — Председатель ревизионной комиссии круга М.Н.Мельников".

Шорохов перевел глаза на Ликашина. Тот стоял в прежней позе. Требовательно смотрел на него. Встретившись взглядом, сказал: