Книга Глина - Дэвид Брин

Как будто от этого будет польза, — думал я, выходя на свежий воздух. — Бета тот еще хитрец. Я охочусь за ним уже несколько лет, и он всегдаускользает.

От полиции, конечно, тоже мало проку. Похищение копий, дитнэппинг и нарушение авторских прав считались гражданскими преступлениями еще со времен Большой Дерегуляции. Уголовное преследование могло грозить Бете только в случае нанесения ущерба реальным людям, а этого он тщательно избегал. Вот почему его поведение прошлым вечером представлялось мне таким странным. Преследовать моего зеленого двойника до Одеон-сквер, метать в него камни с риском попасть в архи… это указывало на нечто близкое к отчаянию.

Выйдя из здания, я окунулся в бурлящую толпу, состоявшую из дитто. Как реальный человек, я имел преимущество в выборе дороги, а потому, не желая нюхать запахи, исходящие от разлагающихся тел, поспешил с места боя. Подумать было о чем.

Прошлым вечером Бета, похоже, был расстроен. Ему случалось захватывать меня и раньше, но никогда допросы не проводились с такой жестокостью.

Обычно он просто убивает меня. Без злобы. Без обиды. По крайней мере насколько мне известно. Так было тогда, когда мне удавалось восстановить память моих двойников.

Причины, заставившие парней Беты мучить моего Зеленого прошлым вечером, привели их к тому, что они утратили бдительность. Вдоволь потешившись, они оставили меня, связанного, в подвале фабрики между двумя автоматическими печами, штамповавшими дешевые копии Уэммейкер с украденного эбенового двойника. Потеряв бдительность, желтокожие не потрудились проверить, есть ли у меня припрятанные инструменты. Удрать из подвала оказалось куда легче, чем проникнуть туда — не слишком ли легко? — хотя вскоре Бета спохватился и бросил своих ребят в погоню.

И вот я вернулся. Победа за мной? Закрытие фабрики — серьезный удар по пиратскому производству Беты. Так откуда же чувство незавершенности?

Уходя подальше от уличного шума — безобразной какофонии пронзительных гудков маршруток и утробного рева дино, — я забрел на улицу, помеченную полосками светящейся ленты, специально настроенной так, чтобы раздражать человеческий глаз.

«Не подходить! — визжала трепещущая на ветру пленка. — Структурная опасность! Не подходить!»

Такие предупреждения, воспринимаемые только реальными людьми, становятся обычным явлением по мере того, как здания в этой части города все более страдают от недостатка внимания. К чему заботиться о поддержании домов в порядке, если их единственные обитатели — недолговечные, легко восполняемые глиняные подобия людей? О, это по-своему замечательные трущобы. Чистота в сочетании с распадом. Ирония дерегулирования, придающая очарование этим диттобургам.

Отведя глаза, я прошел мимо яркого предупреждения. Никто не запретит мне идти туда, куда я хочу! В любом случае шляпа должна защитить от падающего мусора. Вдоль улицы стояли баки-рециклеры с подведенными к ним наклонными трубами, куда сбрасывались отходы псевдоплоти из зданий по обеим сторонам дороги. Не все дитто приходят домой для разгрузки воспоминаний в конце рабочего дня. Созданные для унылой, однообразной работы просто трудятся до предела, запрограммированные на приятие такого существования, а потом чувствуют особый сигнал, призывающий их упокоиться в одном из мусорных баков.

Что касается меня, то я слышал зов постели. После долгого дня — чувство такое, что это был не один день — хорошо бы изготовить очередные копии и сладко уснуть.

Посмотрим, — размышлял я. — Что мне нужно? Кроме дела Беты, на мне висит еще с полдюжины дел помельче. Большинство из них требует интеллектуальной работы. С ними я справлюсь дома, приготовив эбеновую копию. Дороговато, конечно, зато эффективно.

Не обойтись, конечно, и без Зеленого. На него ляжет бремя хозяйства. Покупки, стирка, уборка. Подстричь траву на лужайке.

Остальная работа в саду — пересадка и обрезка — подпадала под категорию хобби/удовольствие. Это я приберегу для себя лично. Возможно, на завтра.

Итак, двух будет достаточно? Серые не понадобятся. Если ничего не случится.

За баками-рециклерами дома расступались — улицы уходили на юг, к старой парковке. Над головой висели натянутые вручную веревки, утренний ветерок раскачивал дешевую одежду. По шатким пожарным лестницам разносились громкие крики, звучала разудалая музыка.

В наше время всем необходимо хобби. Для некоторых оно — вторая жизнь. Отправив двойника в голем-сити, они объединяются с таким же чудаками в придуманные семьи, занимаются мнимым бизнесом, разыгрывают драмы, ведут войны с соседями. «Глиняные оперы», по-моему, так это называется. Целые кварталы захвачены подражанием Италии эпохи Возрождения или Лондону времен блицкрига. Стоя под хлопающими на ветру тряпками и слушая рвущую барабанные перепонки музыку, я лишь прищурился, чтобы представить себя в гетто столетней давности.

Почему-то романтика этого сценария не трогала мое воображение. Реальные люди так больше не живут. С другой стороны, какое мне дело до того, как другие проводят свободное время? Быть големом это всегда вопрос выбора.

Или почти всегда.

Вот почему я продолжаю работать по делу Беты, несмотря на бесконечные неприятности — например, несколько моих двойников вообще исчезли бесследно. Промышленное воровство Беты имеет немало общего с рабством древних времен. В основе его прибыльного криминального бизнеса лежит психопатология. Парню требуется медицинская помощь.

В общем, в Диттотауне хватало всевозможных экзотических уголков и закоулков — фабрики, словно взятые из романов Диккенса, сказочные центры развлечений, военные зоны. Имели ли достопримечательности этой улицы какое-то отношение к моему делу? Еще до налета на логово Беты весь район просканировали воздушные камеры АТС. Но человеческий глаз способен замечать то, что недоступно машинам. Например, выщерблины на камнях, оставленные пулями. Недавние. Пальцы ощущали свежесть наложенных швов.

Ну и что? Здесь такое в порядке вещей. Ничего странного. Не люблю совпадений, но в данный момент мой главный приоритет в том, чтобы уладить все с Блейном и отправиться домой.

Повернув назад, я пошел по той же улице с баками-рециклерами, но вдруг остановился — сверху донесся тихий шепот.

Кто-то звал меня по имени. Я поспешно отступил в сторону, сунул руку за пазуху и одновременно посмотрел вверх.

Шепот повторился, привлекая мое внимание к трубе, спускавшейся с одного из верхних этажей к мусорному баку. Приглядевшись, я разобрал внутри полупрозрачного мусоропровода скорчившуюся фигурку, неясный силуэт. До конца трубы оставалось не более двух метров, и бедняга держался из последних сил, расставив ноги и цепляясь пальцами за какую-то трещину в пластике.

Все эти старания были, конечно, напрасны. Жизнь несчастного висела на волоске, и кислотные испарения, поднимавшиеся снизу, уже натянули этот волосок до предела. Рано или поздно в трубу прыгнет еще один дитто, и тогда оба свалятся в котел, где превратятся в малоприятный суп.