Книга Нелюдь - Алексей Селецкий

– Олег Алексеевич, мы тут не заблудимся?

Старик не обернулся, только хмыкнул. Через минуту все-таки решил ответить. Все так же, не оборачиваясь, словно с листвой говорил.

– Ну как тут заблудиться? Сама посмотри, тут разве что указатели не развешаны!

Посмотрела. Сначала ничего особенного не увидела – лес как лес… Постой, а это что? Знакомые зеленоватые нити свободно переплетались между деревьями, колыхались в воздухе – повсюду, кроме этой самой тропинки. Словно коридор. Или даже галерея,

ажурная, как в старинных парках. Если бы не слабое свечение, вполне можно было принять невидимые паутинки за кованую-литую-резную решетку. Странную, но по-своему красивую. Даже узор какой-то проглядывает, причем время от времени повторяющийся. Тропинка, выходит, совсем не простая. Интересно, кто ее сделал? Древний Народ? В него до сих пор верилось слабо. Однако вот она, сеточка-ограда – протяни руку… Хотя лучше не надо. Кто ее знает, как отзовется. Или все-таки попробовать?

Глянула на седой затылок – вроде бы старик шагает спокойно, оборачиваться не собирается. Украдкой протянула руку к висящей в воздухе сетке, потянулась…

И тут же отскочила с визгом, налетела на спину с котомкой, чуть с ног не сбила. С размаха села на тропинку. Из куста на нее смотрели два темных блестящих глаза. Потом ветки затрещали, раздвинулись. Высунулся темный, шевелящийся обрубок с двумя присвистывающими отверстиями. По краям обрубка топорщились какие-то желтоватые изогнутые сучья, грозно поблескивали острыми кончиками. От ужаса Татьяна зажмурилась. Странно – зеленоватую сетку можно было различить даже сквозь веки. А еще – смутное коричнево-голубое пятно на том месте, где полагалось быть страшному гостю. По пятну метались желтые и багровые сполохи.

– Ну и чего визжать? Кабана никогда не видела, что ли?

Татьяна мотнула головой, не раскрывая глаз. «Чего визжать?»! Кабан! Здоровенный кабан! Рыло чуть ли не с тарелку размером! А эти острые сучья – это, значит, клыки. Те самые, одним движением волка вспарывающие. Где-то она читала, что с матерыми кабанами даже медведь и тигр не всегда рискуют связываться. Интересно, старик об этом слышал или нет?

– Эй, красна девица! – по плечу похлопали. – Глаза-то открой! Или мне тебя дальше под руки вести? Так в этом случае мы до ночи идти будем. Борька, отстань!

В лицо фыркнули, обдали горячим дыханием. Ф-фу, какая вонь! Приоткрыла один глаз, увидела бурую шерсть и желто-белесый клык, опять зажмурилась. Значит, дед с кабаном знаком? Вот пусть и разбирается. Только где-нибудь подальше.

– Отстань, говорю! Вот же скотина упрямая! – раздался громкий шлепок, кабан ответил радостным «Хрю!» – Танька, не спи! Выломай прутик, помоги эту свинью отогнать! Отстань, не для тебя припасено!

– А вы его колдовством отгоните. Как ваши ребята тогда муравьев разогнали, – посоветовала девушка, не открывая глаз.

– Иди ты!.. Это ж здешнего лесника кабан! Меня Филиппов потом по всему лесу гонять будет! Борька, тварь, не рви!!! Ну ладно, ладно, угощу, зараза ты копытная!

Похоже, ситуация складывалась скорее смешная, чем страшная. Можно и посмотреть.

Кабан действительно был здоровенный, но не такой уж и огромный. Вот уж действительно – у страха глаза велики! И пятачок у него не с тарелку. Самое большее – с блюдце. Симпатичный такой пятачок, жадно тянущийся к уже развязанной котомке. Короткий хвостик мотался туда-сюда. Было в нем что-то от флагов на трибунах стадиона. Похоже, только что был забит победный мяч. А вот и он – красный, помятый… свинье все равно. За помидором последовал огурец. Последним пунктом собираемой с прохожих пошлины значилась краюха черного хлеба, густо посыпанная солью.

– Видела? Хуже гаишника, ей-богу! Пограничник, блин! И вот ведь свинья какая: как один иду – хрюкнет, поздоровается и дальше бежит. Если с кем-нибудь из наших – то же самое. А чуть кого чужого веду – вот такое представление, причем не с кого-нибудь мзду берет, а с меня же! Борька, у тебя совесть есть?

Сквозь чавкание секач проворчал что-то утвердительное.

– Ладно, плату содрал, мы дальше пошли. К хозяину иди! Домой, домой!

Кабан дожевал краюху, оценивающе посмотрел на котомку. Потом тяжело вздохнул и с треском исчез в кустах. Зашуршала прошлогодняя листва, тяжело и быстро простучали копыта. Снова затрещало, но уже в отдалении.

– Помчался докладывать, – Олег Алексеевич подкинул «сидор» в руке, словно оценивая размер ущерба. – Полицай, а не кабан! Ладно, мы тоже пойдем. На ходу поговорим.

– Слушайте, неужели он действительно такой умный? И все понимает? Как его вообще удалось приручить?

– Да никто его не приручал особенно. В голодную зиму приблудился, подсвинком еще, так и бегает, где хочет. Что он понимает, а что нет, я не знаю. Вот начет пожрать – это да, это он гений. А вообще-то свиньи не намного глупее собак, наверное. Особенно дикие. Борька несколько слов точно выучил, а все остальное, шельмец, по тону и по виду угадывает.

– А почему вы сказали: «Побежал докладывать»? Лесник его что, по хрюканью понимает? Или тоже по виду?

– Да кто его знает, лесника… И по тому, и по другому, и чутьем. Борька у него вместо собаки. Хотя, честно сказать, Филиппов и так знает, что мы в лес вошли. Стой! – старик замер и предостерегающе вскинул руку.

– Что случилось?

– Замри, дай послушать!

Девушка замолчала, сама попробовала прислушаться к лесным звукам. Ничего особенного – слабый шум деревьев, птицы звенят, кто-то мелкий в кустах шуршит. А слух, между прочим, после «чая» обострился. Так что же такого дед услышал? Или птицы для него как-то не так поют?

– Можешь дышать и даже говорить, – Олег Алексеевич опустил руку, почему-то вздохнул. – Считай, повезло тебе. На полпути встречают. Идти, конечно, все равно придется, но хоть не ждать.

– Чего ждать? Кто встречает? – не поняла Татьяна.

– Как кто? – удивился дед. Седые брови возмущенно полезли на лоб. – А к кому ты вообще идешь?

– К специалисту какому-то. К ведуну.

– Вот он и встретит. Да ты прислушайся, прислушайся! Неужто не слышишь? Ну тогда землю послушай, по ней дальше слыхать.

Прижиматься ухом к тропинке не пришлось. К лесным голосам добавился новый звук – быстрые глухие удары. Словно толчки сердца. Торопится сердечко, скачет… Скачет?!

Удары все ближе, все отчетливее. Точно, скачет кто-то. На лошади. Даже слышно, как тихо звякнула сбруя – или что там может бряцать металлом у всадника? А вот и он сам показался.

Сначала Татьяна смотрела только на коня. Вороной, изящный, как-то особенно поблескивающий в пробивающихся сквозь лесной полог солнечных лучах. Увидел чужих, мотнул недовольно головой – опять этот тихий лязг. Большой темный глаз скосился подозрительно, конь принюхался, фыркнул. Настороженные уши пригладила широкая ладонь.

– Ну, ну, Гривна, не шуми. Олега не узнала? Свои, свои, хоро-ошая моя.