Книга Чувство бездны - Станислав Гимадеев

Словно по цепной реакции, одну за другой стало лихорадить другие зоны. Очень скоро стало ясно, что катаклизм носит общепланетарный характер. Начали готовиться к эвакуации Базы. И хотя вблизи Базы не существовало никаких зон (по крайней мере, обнаруженных), рисковать таким важным объектом не стали. Конец света есть конец света, и логика здесь одна: спасайся, кто может…

Спастись удалось не всем. Тридцать пять погибших, включая семерых оннов – столько Ая забрала в жертву в те вечер и ночь. Но в жертву чему? Ответа не было.

В общей сложности катаклизм длился около двух часов, ближе к середине ночи на всех вовлеченных зонах аномальные явления прекратились так же быстро как, собственно, и начались. В течение ночи еще регистрировались незначительные отклонения параметров от норм, некоторые остаточные природные явления, но в целом к утру все утихло. И вот когда утихло и рассвело, люди и онны стали подводить невеселые итоги.

Больше всех досталось «Слезам Этты». На станции погибло семнадцать людей и пятеро оннов. Большинство погибших были те, кто в панике пытался выбраться со станции на катерах, и либо попадал в каменный смерч, либо просто не справился с управлением – все-таки состояние многих в ту ночь граничило с безумием. Остальные двенадцать жертв пришлись на другие пострадавшие станции – в общей сложности их насчитывалось восемь.

Бесследно исчезла с лица планеты вместе со своей станцией зона номер 7, называемая в народе «Синяком» (участок земли в несколько десятков метров диаметром, покрытый твердой сине-зеленой породой, отдаленно напоминающей земные кораллы). Станцию погубило очень близкое расположение к зоне – всего около двухсот с небольшим метров. На записи было отчетливо видно, как на месте зоны ужасной воронкой разверзлась земная твердь, в воздух толчком выбросило облако бурого газа, и яма стала молниеносно увеличиваться в размерах. Персонал, не успевший покинуть станцию, сгинул вместе с ней во чреве Аи. Станция провалилась под землю за считанные минуты, словно планета всосала ее. Потом яма стремительно заполнилась густой черной жидкостью, отвердевшей в течение получаса. На месте трагедии с тех пор осталась огромная блестящая проплешина черного цвета. Кто-то рассказывал Антону, что она иногда становится теплой, особенно по ночам. Впоследствии проплешину назвали «Родимым Пятном», но зоны, судя по замерам зондов, в этом месте больше не существовало. К счастью, станция в тот момент находилась на консервации и на ней присутствовала только бригада инженерного персонала. В братской могиле осталось четверо: двое людей и двое оннов, а не стандартный комплект персонала в несколько десятков сотрудников, как это бывало обычно.

Другой зоной, которую Ая стерла в тот день со своего тела, стала зона, называемая людьми «Северным Зеркалом». Она исчезла в небытие вместе с горой, на склоне которой располагалась. Насколько знал Антон, исследования на ней свернули еще на заре колонизации; при зоне даже не стали возводить станцию, а ограничились типовым комплектом следящей аппаратуры. Видимо, онны не нашли в «Зеркале» никакой полезной активности… В общем, здесь обошлось без жертв. Снова везение?

«Первое Око Даннха», с которого все началось, тоже перестало быть зоной. На месте катастрофы так и осталось трехкилометровое озеро глубиной метров в десять-пятнадцать, практически покрывшее собой затопленную впадину. Только вода в нем уже не была прозрачной, нежели раньше. Станцию законсервировали, а персонал перебросили на другие объекты. Так она и стоит с тех пор – одинокая и молчаливая посреди мертвого водоема, чем-то напоминая жука-плавунца, который бежал-бежал по воде, да вдруг превратился в изваяние.

В светопредставлении «черного марта» оказалось задействовано семь станций из четырнадцати, функционирующих на тот момент на планете. Это позволяло официально классифицировать произошедшее именно как планетарный катаклизм с невыясненной причиной возникновения. И не навешивать на события ярлыков чьего-то умысла, карающей десницы Аи и прочих философских формулировок. Антон за время работы на Ае наслушался разного, и ему хватало профессиональных качеств, чтобы пропускать мимо ушей гипотезы подобного толка.

Антон появился на Ае спустя две недели после катастрофы на «Слезах Этты» – именно тогда Земля выразила серьезную озабоченность тем, что стряслось на ее вотчине. Конечно, следователь Сапнин наряду с бессрочной командировкой получил самые широкие полномочия и определенную независимость в расследовании. Но как ни крути, а два месяца были потеряны безвозвратно. Практически все ему пришлось восстанавливать по рассказам очевидцев и участников трагических событий, по скудным записям камер слежения, по бескрайнему морю документов в базах данных.

Загадок было пруд пруди. Антон ворошил горы информации, просеивая кучи мусора в поисках алмазных крупиц. Да, найденные алмазы еще предстояло отбраковывать и подвергать огранке, но даже после этого камушки все равно не соединялись в ожерелье. Как он ни старался. Они лишь свидетельствовали о фактах, они поднимали вопросы, а дальше… Дальше стлался сплошной туман. Сколько бы раз Антон ни брался за изучение обстоятельств гибели людей в ту ночь, всегда чего-то недоставало, что-то не срасталось… А если он пытался посмотреть на проблему шире и добавлял в уравнение свежих неизвестных (например, данные по первой и третьей айских трагедиях), то тогда вообще все путалось окончательно, и ему становилось тоскливо. Никакого просвета в расследовании не наступало.

Так прошло несколько месяцев. Земля его не торопила, хотя отсутствие значимых выводов начальство особо не радовало. В какой-то момент (это случилось примерно через год) Антон вдруг осознал одну вещь. Видимо, в Управлении все-таки понимали, что тутошние заморочки – задачка еще та… А может, они и не надеялись на результаты изначально – ведь это же Ая, господи, колония оннов, как ни крути… Может, этим и объяснялось то, что Антона командировали сюда одного – случай редкий в подобной следовательской практике. «Действуйте по своему усмотрению» – вот какова была наиболее типичная резюмирующая фраза в указаниях руководства. Постепенно он привык к такому положению вещей. Так что, господин следователь, говорил он себе, сидите, работайте потихоньку да не перенапрягайтесь здорово. Никто наверху от вас ничего великого не ждет. Но если с этим обстоятельством он быстро смирился, то с собой справиться было куда сложнее. Профессиональные железы требовали работы.

Поначалу ореол тайны вокруг научных исследований был не по душе Антону, не привыкшему к тому, что даже следователю УКБ могут всегда сказать: а вот сюда, господин хороший, не лезьте, не ваша это, знаете ли, епархия… В первые месяцы расследования ему это сильно мешало, и он с непривычки вставал на дыбы: выбивал всевозможные санкции и временные коды доступа к базам данных, то через Габена, то через своего шефа в Управе. В колонии на него косились: иногда с недоумением, иногда с недовольством. Очень скоро после утомительного времяпрепровождения в архивах и перелопачивания груд научной (а значит, почти бесполезной для него) информации, после множества бесплодных попыток систематизировать непонятное Антон сдался. Все-таки он был не ученый, а сыщик.

Однажды он открыто поднял этот вопрос перед руководством. Антон предложил прислать ему в помощь специалиста по предметной области. Земля ответила обтекаемо, но уверенно: мол, ваше дело расследовать человеческий фактор, а не научный. А если они, эти факторы, тесно переплетены? – спрашивал Антон. Вы предоставьте доказательства, тогда и будем решать дальше, отвечали ему. Получался замкнутый круг… Потом он окончательно успокоился и прекратил попытки прыгнуть выше головы. Вместо запросов на Землю ему становилось проще и спокойнее пометить очередной документ грифом «непонятно» или «нет доступа».