Книга Черные небеса. Заповедник - Андрей Тепляков

«Она настоящий художник, — подумал Ной. — И она… жалеет их».

— Страхоморда, а? — спросила Мамочка.

Ной вздрогнул и оторвал взгляд от листа.

— Да. Но вам ведь жалко его, правда?

Мамочка нахмурилась.

— С чего ты взял?

— Я увидел это здесь. Настоящий художник не может врать.

Она взяла со стола рисунок и поднесла ближе к глазам. Ее щеки порозовели.

Ной повесил сумку на плечо.

— Я пойду, — сказал он. — Храни вас Бог!

Он дошел до двери, когда Мамочка окликнула его.

— Ной!

— Да?

— Ты. Говори мне — ты.

Практика! Ной не верил своим глазам. В форме зачисления отдельной строкой Караско вписал, что принимает его на практику. Ни на работу, ни в команду — на практику…

Ной стоял перед девушкой, которая занималась утром его бумагами, и уши его пылали. Она быстро стучала по клавишам, избегая смотреть на молодого человека, который, казалось, вот-вот готов был сорваться и закричать. Она помнила, каким гордым и высокомерным он вошел в кабинет десять минут назад, и как изменился в лице, услышав из ее уст то, что написал Караско. Хорошо еще, что в обморок не упал.

Ной почувствовал дрожь в ногах и сел. Это было немыслимо. Караско сам говорил, что Поиск не нуждается во временных людях. Ведь это он говорил, что не надо пробовать. И тут — на тебе! — практика. Можно было списать все на ошибку, на спешку, в которой Караско заполнял бумаги, но эта отдельная строка… Он написал отдельной строкой.

Ной не знал, как к этому относиться, в какой-то момент он решил просто взять и молча выйти, хлопнув дверью. Но что-то удержало.

«Говори мне — ты», — сказала Мамочка.

Из здания Поиска Ной вышел в крайнем раздражении.

Бессмысленная бюрократическая волокита высшей школы подействовала на него успокаивающе. В отличие от девушки в приемной Поиска, там никто не удивился направлению на практику. Глава отдела выпускников даже отечески хлопал Ноя по плечу, утверждая, что тот принял правильное решение. Не стоит торопиться с выбором. Нужно осмотреться, попробовать себя, приобрести опыт. Жизненный опыт, которого так не достает современным молодым людям. Ной ходил из отдела в отдел, и постепенно обида на Караско слабела, отступала на второй план, сменяясь мрачной решимостью заставить злокозненного начальника оперативного отдела понять, какую ошибку тот совершил, поступив с Ноем так подло. Он поймет, с кем имеет дело. И раскается. И примет Ноя в команду.

Постепенно его мысли все больше уходили в сторону. Ной подумал о мрачном, жутком подземелье, в которое предстояло спуститься оперативной группе. Что они там найдут? Какие еще кошмары поджидают их там — в темноте? Эти тараканы — они так похожи на людей. Так кощунственно похожи. Было бы лучше, если бы они выглядели так же мерзко, как и их поступки. А еще этот рисунок Мамочки. Страх и жалость. Ной почувствовал, что окончательно запутался.

«Надо будет порасспросить Танка», — подумал он. Танк казался добрым. Он мог бы ответить. Мог бы объяснить.

Смеркалось, когда Ной вышел из школы. В душе все еще было неспокойно, и возвращаться домой не хотелось. Мама наверняка почувствует неладное и начнет расспрашивать, он сорвется, и пойдет-поедет. Глядя на редкие, крупные, как перья снежинки, Ной подумал, что вот уже неделю не был на исповеди. Его группа собиралась недалеко от школы, всего в двух кварталах. Мысль показалась привлекательной — нет ничего более успокаивающего, чем групповая исповедь. Истории, звучащие там — скучные, обыденные метания подростков из хороших семей — всегда навевали на него сон. А это как раз то, что надо.

Скучные люди со скучными историями.

Ной с сомнением взглянул на дырявую штанину, покачал головой и стал осторожно спускаться по скользким ступеням.

Он пришел раньше на полчаса. Обычно в это время еще никого не было, кроме батюшки Михаила. Ной намеревался поговорить с ним без помех, излить душу, умалчивая, разумеется, о происшествии в коллекторе. Выслушать слова утешения и окончательно оставить позади обиду на Караско. Но, когда он вошел в комнату, где собиралась группа, там уже сидела девушка. Незнакомая девушка.

Семь стульев стояли кругом в пустом помещении. Она устроилась на том, что ближе к окну и смотрела на улицу. Ной застыл на пороге, пораженный тем, что увидел. Слова застряли у него в голове, перемешались, и он все никак не мог выбрать нужное — то, которое подходило бы ей. Красивая? Нет, не то. Прекрасная? Опять не то! Ее вид завораживал, даже пугал; и вдруг стало тепло и пусто в груди.

Узкое лицо с огромными глазами и маленьким тонким носом; яркие губы. Темные волосы не доставали до плеч и в желтом, разбавленном свете лампы казались почти черными. Одной рукой она опиралась на спинку стула, другая лежала на коленях; под тонким свитером проступала грудь. Круглые бедра, маленькие кисти. Она была совершенной. Ной никогда не видел такой красоты, и не знал, что она такая бывает.

Почувствовав чье-то присутствие, девушка повернула голову и улыбнулась.

— Храни вас Бог, — сказала она.

Ной судорожно рванул сумку к коленям.

— Храни вас Бог!

— Вы из группы батюшки Михаила?

— Да.

— Очень приятно с вами познакомится. Меня зовут Лайла. Я новенькая. Сегодня мой дебют.

— Ной, — представился Ной.

От растерянности он не знал, что сказать. Не было слов. С таким существом можно было говорить только стихами, а стихов он не знал.

— Я чувствую себя немного скованно, — продолжала Лайла. — Батюшка говорил, что ваша группа очень хорошая — и я уверена в этом! — но я волнуюсь.

Лайла внимательно рассматривала Ноя, чуть склонив голову набок. От нее почти ощутимыми волнами исходила благожелательность.

— У нас действительно очень хорошая группа, — проговорил Ной. — Очень… хорошая.

Неожиданно он разозлился на себя. Лайла наверняка подумает, что он глупый. Что не может двух слов связать. Что он — неотесанный увалень. Нужно было расслабиться и взять себя в руки.

— Вы давно в группе? — спросила она.

— Да. Почти полтора года. С третьего класса.

— Значит, вы уже закончили школу! Как это волнительно, наверное — оставить учение и выйти в большую взрослую жизнь. Я вам завидую, Ной. Мне осталось учиться всего год, а я никак не могу решить, чему посвятить себя. Столько путей впереди, столько поприщ! — Лайла улыбнулась. — Забавное слово, не так ли?

Ной улыбнулся в ответ, и промолчал.

— Иногда я думаю, что могла бы остаться в школе. Учить детей. Я и живу здесь недалеко, на улице Десяти Заповедей. А вы где живете? Быть может, мы с вами соседи?

— Я живу в Квартале, — произнес Ной с гордостью, зная, какое впечатление это производит на людей. И тут же смутился, испугавшись, что она почувствует в его словах высокомерие и обидится.