Книга Голем. Книга 2. Пленник реторты - Руслан Мельников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Война с Верхней Маркой будет, — откинувшись на спинку кресла-трона, остландский курфюрст объявил об этом как о деле решенном. — Но, поскольку нам придется иметь дело с опаснейшим противником, к войне этой мы станем готовиться так, как я сочту нужным.
Лицо пфальцграфа дернулось. Губы искривились. Глаза полыхнули недобрым блеском. Карл всего этого не заметил. Не счел нужным замечать:
— К кайзеру я отправлюсь сегодня же. Мои гвардейцы поедут со мной. С верной гвардией при императорском дворе я чувствую себя спокойнее. Сам понимаешь, двор — это настолько м-м-м… непредсказуемое место.
Дипольд понимал. Двор Его Императорского Величества — такое место… А курфюрст Карл Осторожный всегда должен блюсти осторожность. В особенности, находясь… «Так близко к трону» находясь.
— В Вассершлосе я оставляю…
Карл повернулся к неподвижной, закованной в латы статуе-телохранителю. Сказал-приказал-позвал:
— Фридрих!
«Ага, значит, все-таки Фридрих, — отметил про себя Дипольд. — Не Фердинанд».
Статуя ожила. Выступила из тени кресла.
— Да, ваше сиятельство, — Фридрих склонил голову. Голос старого вояки прозвучал негромко, придавленно-хрипло, бесцветно. Зато отчетливо звякнул гибкий доспех трабанта. Чешуйчатая броня на кожаной основе, открытый шлем с чешуйчатыми же наушниками и назатыльником. Бесстрастное обветренное лицо, усеянное шрамами и трещинами морщин, тоже казалось продолжением защитной чешуи. Словно… М-да…
«У каждого правителя, мечтающего о большем, нежели ему дано, имеются свои верные големы», — невольно подумалось Дипольду.
— В мое отсутствие Фридрих побудет с тобой, сын, — сообщил Карл. — Он хороший и преданный слуга…
«Преданный тебе, отец, но не мне», — мысленно уточнил Дипольд.
— …непревзойденный воин и умудренный жизненным опытом муж.
— Но зачем? — насупился пфальцграф. — Зачем мне твой Фридрих? Если потребуется, я смогу защитить себя сам.
— Не всегда, — покачал головой Карл. — Не от всякого врага.
— Я смогу… — упрямо заявил Дипольд.
— И все же тебе может понадобиться совет Фридриха и…
— И?
— И его присмотр.
Ах, вот оно что! Пфальцграф выдохнул сквозь плотно сжатые зубы:
— А я полагал, что не сегодня-завтра отправлюсь к себе — в Гейн.
— Нет, Дипольд, до моего возвращения ты останешься здесь. Твой гейнский замок подождет.
Понятно…
Все ему теперь было понятно. После одного заключения — другое. Мягкое, ненавязчивое, почетное, без подземелий, клеток и цепей, но от того не менее горькое. Кажется, отец всерьез опасался предоставлять вернувшегося из плена «иного» (так ведь его охарактеризовали?) сына самому себе.
— Мы еще не обсудили план предстоящей кампании против Оберландмарки, — заметил курфюрст. — Когда я вернусь от императора…
Дипольд только скривил губы. Не в том причина. Ох, не в том!
Карл вздохнул, сокрушенно покачал головой.
— Ты сильно изменился, сын, — будто оправдываясь перед капризным ребенком, проговорил он. — Очень сильно. Сейчас ты как никогда склонен к совершению необдуманных поступков.
Дипольд усмехнулся:
— И, следовательно, мне нужна опека? Нянька?
«Или нет, скорее уж достаточно крепкая рука, чтобы схватить при необходимости мою руку, покуда я не натворил чего-нибудь „необдуманного“, — злые, невысказанные мысли текли бурным неудержимым потоком. — Схватить, а, быть может, даже отсечь — все зависит от приказа, который получит (или уже получил?) остландский человек-голем по имени Фридрих. И все, разумеется, мне же во благо. Во имя великой цели. Во спасение меня, такого изменившегося и неразумного… Что ж, спасибо за доверие, отец».
— Не нужно дуться, Дипольд, — негромко произнес курфюрст. — Нежелательных пересудов не возникнет. О том, что к тебе приставлен Фридрих, в замке не знает и не узнает никто.
Как будто это что-то меняло!
Говорить им было больше не о чем. Прощаться, соблюдая все необходимые формальности, не хотелось. Крутанувшись на каблуках, Дипольд направился к двери. Шагал быстро, шумно, с мстительным злорадством царапая шпорами плиты пола.
Карл кивнул гвардейцу.
Фридрих последовал за пфальцграфом.
Он не был уже ни недвижимой статуей, ни неслышной тенью. Дипольд отчетливо различал за спиной позвякивание чужого доспеха.
Шаг — звяк. Шаг — звяк…
«Проклятый голем во плоти! Пес цепной! Безродный выско…»
И вдруг — часто, сильно, громко. Хлоп… Хлоп… хлопанье за узким высоким окном-бойницей.
«…чка!»
Странный шум сбил и прервал яростный ток мыслей. Дипольд повернулся к окну.
Он видел стремительное движение Фридриха, разворачивающегося в прыжке, собственным телом пытающегося прикрыть одновременно и пфальцграфа, и курфюрста. От бойницы прикрыть, от арбалетного болта, который мог влететь снаружи.
Видел Дипольд и меч гвардейца — молнией высверкнувший из ножен клинок, готовый срубить любого, кто сунется в залу.
А еще пфальцграф заметил черное крыло. Кончик крыла, точнее. Едва успел заметить…
И после — услышал… Где-то вверху, над окном, над крышей — пронзительный, похожий на смешок, вороний «к-карк-х!».
«Воронье уже кружит в небе Остланда, — с горечью подумал Дипольд. — Чует поживу воронье. Даже неразумные птицы понимают то, чего никак невозможно втолковать отцу!»
Гейнский пфальцграф скорым шагом покинул приемную залу Карла Вассершлосского.
Фридрих, удостоверившись, что опасности нет, быстро догнал Дипольда.
И снова, как ни в чем не бывало: шаг — звяк за спиной.
Шаг — звяк…
Дипольд наблюдал за отъездом отца из закрытой верхней галереи, опоясывающей могучий донжон и нависающей над внутренним замковым двором. Наблюдал через хорошо защищенную и безопасную, по мнению Фридриха, бойницу. По мнению Фридриха!.. Ненавистная опека начиналась. Карл Осторожный уезжал, но гвардеец отца стоял рядом, дабы исполнять волю курфюрста. Стоял, следил, наблюдал…
Больше поблизости — никого. Ни души. И сама галерея, и примыкающие к ней покои Дипольда были отделены от остальной цитадели запертыми дверями. Страже, расположившейся у входов снаружи, Фридрих строго-настрого наказал никого не впускать наверх. Ну да, безопасность и покой курфюрстова сына, вернувшегося из плена, превыше всего.
