Книга Джек. Поиск возбуждения - Антон Ульрих

Внезапно произошло событие, которое в корне поменяло привычный ход подковерной борьбы, превратив его в открытое противостояние отца и сына. Дело в том, что незадолго до моего рождения в поместье пришло трагическое известие о скоропостижной кончине старшего сына сэра Джейкоба – Генриха. Как я уже упоминал, тот, служа Англии в Индийской колонии, долгое время болел лихорадкой, мучившей его постоянными приступами. В последнее время, однако, наметилось явное облегчение, столь серьезное, что Генри хотел даже отправиться проведать отца с братом и стал было собираться в дорогу, как внезапно страшнейший приступ лихорадки за каких-нибудь пару дней свел его в могилу.

Индийский дядя Генрих, а именно так его называли в нашей семье, скоропостижно умер, и теперь дедушкин титул, который он должен был наследовать по праву старшего сына, автоматически переходил к моему отцу. Пребывавшая на последнем месяце беременности Анна поняла, что с этого момента ее муж – наследник сиятельной приставки сэр, а она – настоящая леди, что открывает дочери хоть и богатого, но все же простого негоцианта двери в высшее лондонское общество, кое она имела честь лицезреть на собственной свадьбе. С этого момента супруга будущего сэра Чарльза повела самую настоящую борьбу за право главенствовать в этом доме по праву, как она выражалась, истинной леди.

Спор возник, казалось бы, из-за пустяка: кому принимать роды? Сэр Джейкоб, который, как известно, благоволил к суссекским барышням, уже давно уговорился с местной повитухой миссис Саммерс, которую все в графстве звали не иначе как тетушка Сара. Тетушка Сара была дамой внушительной комплекции и обладала таким впечатляющим бюстом, что нетрудно было догадаться, о чем говаривал с ней старикан, захаживая, чтобы как следует все обсудить. Крепкие и проворные руки миссис Сары также производили впечатление. Когда ты видел эти совершенно не женские, мускулистые и цепкие руки, то сразу понимал, что Саммерс достала ими из утробы не одного младенца, а поселение.

Через неделю после пришедшего из Индии трагического известия о кончине дяди Генри дед, не предупредив, по своему обыкновению, никого, привез повитуху в поместье. Анна еще лежала в постели, выпивая, по новомодному обычаю, чрезвычайно аристократическому, как мама всегда считала, первую чашку какао, когда, несмотря на протесты горничной, в ее спальню вошла тетушка Сара в сопровождении старикана и со словами «Ну, как наша роженица себя чувствует?» стала бесцеремонно щупать огромный живот, где лежал я. Возмущению матери не было предела. На ее крик в спальню прибежал Чарли, который брился, а потому все лицо его было белым от пены. Увидев супругу, вопящую от ужаса, чья сорочка была залита пролитым какао, и незнакомую женщину, страшными неженскими руками стаскивающую с нее одеяло, отец решил, что над его будущим наследником совершается некое злодеяние. И тогда Чарльз, вечно забитый и затурканный Чарли, чьего мнения никогда не спрашивали и за которого всегда решали, впервые в жизни совершил самостоятельный поступок, достойный мужчины. Отец подскочил к тетушке Саре и закатил ей такую звонкую оплеуху, что та с визгом выскочила из спальни. Затем, трясясь от негодования и собственной неудержимой смелости, разбрызгивая вокруг себя мыльную пену, Чарли подошел к ошеломленному деду и крикнул ему прямо в лицо: «Вон! Сейчас же вон из моей спальни!» Сэр Джейкоб опрометью бросился следом за повитухой. «И не смейте входить сюда без моего разрешения!» – крикнул ему вслед отец и так сильно хлопнул дверью, что стук был слышен по всей усадьбе.

Думаю, что если бы отец не выгнал миссис Саммерс, то мать, находившаяся в тот момент на грани истерики, могла бы преждевременно разрешиться от бремени, и я бы умер.

Гордый, словно лев, Чарли подсел к супруге, смотревшей на него таким же, как и старикан, ошеломленным взглядом, и поинтересовался, как она себя чувствует. Анна сказала, что все в порядке, и ласково погладила Чарльза по недобритой щеке. Удивляясь про себя столь смелому поведению мужа, она сделала вывод, что в минуты отчаяния ее супруг способен на поступок. А еще Анна поняла, что первый шаг к завоеванию власти в доме сделан и необходимо продолжать наступление, не то будет хуже.

Чарли вернулся в ванную комнату, дабы закончить свой туалет, а его супруга, спешно переодевшись с помощью бесконечно оправдывавшейся горничной, которая пропустила в спальню фамильярную акушерку, и сменив постельное белье, облитое какао, приступила к разработке плана дальнейших действий.

Сэр Джейкоб проводил испуганную и крайне возмущенную тетушку Сару, пообещав ей непременно наказать нерадивого сына за оплеуху, и отправился в родной погреб, посиделки в котором всегда успокаивали его. В погребе было тихо, прохладно и удивительно уютно. В центре стоял маленький столик и кресло-качалка с непременным шотландским пледом, чтобы деду было удобнее проводить часы досуга. Удобно устроившись в кресле и хлебнув винца, сэр Джейкоб пришел к выводу, что все в порядке и ситуация под контролем. Сейчас не стоит портить настроение, но за обедом он непременно отругает сына за дерзость по отношению к тетушке Саре и за недопустимую выходку в адрес сэра Джейкоба. Постепенно пребывание в винном погребе настроило старикана на благодушный лад, и ему стало казаться, что ничего особенного не произошло. А потому, вернувшись в дом и пройдя в столовую, где обычно обедала семья, сэр Джейкоб был несказанно удивлен тому, что произошло за обедом. Он был не просто удивлен, нет, дед был не готов к такому повороту событий.

Однажды я нашел в библиотеке нашего клуба занимательную книгу под названием «Трактат об искусстве войны». Книга была написана неким китайцем и лишь недавно переведена на английский язык для вящего развлечения джентльменов, интересующихся Востоком. Так вот, в той книге, кстати говоря, весьма познавательной, имелась запись о том, что настоящему стратегу лучше переоценить, нежели недооценить противника.

Едва лишь сэр Джейкоб вошел в столовую, сервированую к обеду, как увидел, что во главе стола восседает его сын, по правую руку которого находится невестка. Обычно же старикан располагался во главе стола, а на том месте, которое заняла мать, сидела мисс Бригз, вошедшая сейчас в столовую и в нерешительности остановившаяся в дверях за спиной у сэра Джейкоба. Чарльз сидел, упершись руками о край стола и уставившись прямо перед собой, а Анна победно смотрела на вошедших.

«Чарли, мой мальчик, по какому такому праву ты занял мое место?» – строгим тоном спросил старикан. «По праву владельца этого дома, отец», – тихим, но твердым голосом ответил Чарльз и кивнул камердинеру, разрешая подавать обед.

Деду был предоставлен выбор: либо сесть по левую руку от Чарли, где обычно сидели сын с невесткой, либо вместе с Лизой Бригз занять другую сторону длинного обеденного стола из лакированного дуба. Если бы не рисовка перед любовницей, то старикан, может быть, и смирился бы с таким положением дел, но присутствие мисс Бригз сделало свое дело, и он уселся напротив сына. Так они и устроились, друг напротив друга, словно войска непримиримых противников, занявших берега реки и не решающихся первыми перейти брод.

Однако как только экономка и домоправительница мисс Бригз села за стол, как Анна ледяным тоном потребовала, чтобы «эта низкая особа сей же час удалилась и не смела больше сидеть за одним столом с ней». Тут уж сэр Джейкоб не выдержал. «Ты бы, деточка, помолчала насчет низкого происхождения! Тебя саму взяли из семьи торговца!» – воскликнул он, медленно багровея. «Отец! – вскричал Чарли. – Извинись перед моей законной супругой! Или…» «Или что?» – напустился на него, тряся головой, сэр Джейкоб. «Или я попрошу тебя покинуть этот дом! – неожиданно спокойно сказал сын, глядя на возмущенного отца. – Не забывай, что ты живешь за мой счет».