Книга Московский выбор. Альтернативная история Второй мировой войны - Дэвид Даунинг

Таким образом, Красная Армия уступала врагу у стен Москвы. Весь август ставка ждала. Ждала, когда появятся дополнительные резервы, ждала сообщение от Зорге, ждала первых признаков надвигающейся осени. И наступления немцев на Москву.

III

23 августа, едва первые лучи солнца осветили кроны сосен, усиленный 56-й танковый корпус, дислоцированный к югу от оз. Ильмень, начал свое наступление. Дорог как таковых не было, и 8-я танковая дивизия пошла на восток вдоль железнодорожной линии на Лычково. В десяти милях к северу 6-я танковая и 3-я моторизованная дивизии направились по болотистым лесным дорогам на Крестцы, что на шоссе Москва — Ленинград. Примерно в стольких же милях к югу, в районе Демянск — озеро Селигер, моторизованная дивизия СС «Мертвая голова» прикрывала от возможных атак противника южный фланг корпуса. Продвижение было медленным, но уверенным, основную проблему представляла местность, нежели противник, лихорадочно пытавшийся заполнить брешь, вызванную недавним разгромом 34-й армии.

К ночи 24 августа 6-я танковая дивизия оседлала шоссе, а 8-я после короткого и яростного боя с ротой советских Т-34 заняла Лычково и продвигалась к Валдаю. Спонтанная контратака, предпринятая русскими у восточного берега оз. Ильмень, была без особых проблем отбита 3-й моторизованной дивизией.

На следующий день 8-я танковая ворвалась в Валдай. Сам город, несмотря на недавний налет «Юнкерсов», выглядел вполне пристойно. Там был обязательный памятник Ленину, небольшая группа административных зданий, улицы с деревянными домами, тянувшиеся от центра к окраинам. Часом позже с севера появились передовые машины 6-й танковой дивизии. Ее направили на восток, чтобы занять и удерживать важный железнодорожный узел Бологое; 8-я же должна была продолжить движение на юго-восток вдоль основной трассы на Вышний Волочек.

В Кремле недооценили ту угрозу, которую несло наступление корпуса Манштейна. В течение нескольких дней там велись споры о том, куда с наибольшей вероятностью будет прорываться противник. Мнения разделились с вероятностью 50/50 — либо по Московскому шоссе, либо в секторе Брянск — Орел; все внимание сконцентрировалось на этих участках. На сообщения о мощной танковой атаке в районе оз. Ильмень поначалу не обратили особого внимания — в Кремле решили, что противник продолжает выжимать все возможное из поражения 34-й армии, и доклады командиров частей о масштабе атаки сочли необоснованно раздутыми.

К 25 августа опасность была видна невооруженным глазом, но к тому времени у Ставки возникла иная проблема. На рассвете этого дня группа армий «Центр» — около миллиона человек и две тысячи танков — перешла в наступление. В районе Белого и вдоль основного шоссе на Москву танки Гота мощным ударом прорвали советскую линию обороны. 57-й танковый корпус направился на северо-восток, в направлении предполагаемой встречи с Манштейном, а 39-й танковый — на восток, на соединение с Гудерианом. Танки последнего прорвались сквозь советские укрепления на дороге Рославль — Юхнов; один из корпусов вклинился глубоко в тыл сосредоточения советских войск у Ельни. Малоподвижные части Красной Армии продолжали яростно сражаться против медленно накатывающейся волны 4-й армии, но ничего не могли поделать с клещами окружения, замыкавшимися у них в тылу. К 28 августа 3-я танковая дивизия Моделя установила контакт с передовыми подразделениями 7-й танковой у Лозимо, и кольцо замкнулось. Большая часть трех советских армий оказалась в котле.

Такие же клещи начали охватывать пять других армий в районе Осташкова. К вечеру 27 августа пал Ржев, и между смыкающимися зубцами оставалось 65 миль. Местность и отвратительное качество дорог оставались основной головной болью для немцев, поскольку противник был полностью занят боями с пехотными соединениями и тыл был оголен. Танки катились по пустынной сельской местности. «Это было, как во Франции, только больше леса и меньше дорог», — вспоминал позже один капитан танковых войск. 31 августа кольцо замкнулось в пяти милях южнее Торжка. Две трети советских войск, защищавших Москву, оказались заперты в Осташковском и Ельнинско-Вяземском котлах.

Первую неделю сентября немецкие части сжимали кольцо окружения, подавляя попытки прорыва и направляя сдавшихся русских солдат на запад. Окруженные территории были огромны, и большое число красноармейских подразделений смогло как-то выскочить из кольца, либо прорвавшись сквозь тонкое оцепление, либо растворившись в густых лесах. Но особой роли они уже не играли и повлиять на немецкое наступление не могли. Дорога на Москву была открыта.

2 сентября главнокомандующим силами, защищавшими Москву, был назначен Жуков. Он делал все возможное, изыскивая резервы и затыкая ими бреши в тонких линиях обороны столицы. Но их было мало, и, что самое главное — у них был приказ, в случае отступления отходить на север либо на юг от столицы, но не к ней. Падение Москвы начинало становиться неизбежным. 4 сентября Сталин принял в Кремле английского посла Стаффорда Криппса. По словам Криппса, Сталин был выведен из равновесия тем огромным грузом ответственности, лежавшим на нем. Он то обвинял нас и американцев за то, что мы его оставляем одного, то подчеркивал важность поставок алюминия, которые мы продолжали делать. Информировав меня, что с падением Москвы до самой Волги не остается никакой линии обороны, он тут же с энтузиазмом начал рассказывать о планируемом контрнаступлении на юге. От его холодной твердости, которая, казалось, всегда ему была присуща, не осталось и следа.

Среди населения также росли тревожные настроения. Сообщение о том, что «войска ведут тяжелые бои на Калининском направлении», для тех, кто привык читать между строк официальной пропаганды, значило только одно — Калинин пал и враг был в ста милях от Москвы. Когда в «Правде» было объявлено об «огромной опасности, грозящей стране», москвичи поняли, что это значит. Были и другие тревожные признаки, помимо газетных сообщений. По всему городу промышленные предприятия демонтировались либо минировались; в кремлевском дворе жгли бумаги, и черный дым подымался в небеса.

За вторую неделю сентября враг продвинулся еще ближе. Корпус Манштейна захватил мост через Волгу в Калинине нетронутым, и немецкие части пробивали себе путь к Клину.

39-й танковый корпус Шмидта вломился в Можайск. Заняв Сухиничи, танки Гудериана пошли на Калугу. На севере, в центре и на юге немецкие танки все ближе и ближе подходили к столице.

10 сентября было объявлено, что Советское правительство, дипломатический корпус и определенное количество научных и культурных учреждений эвакуируются в Куйбышев. Нигде не упоминалось о том, где находится Сталин, но вскоре стало известно, что забальзамированное тело его предшественника было вынесено из Мавзолея и увезено в неизвестном направлении.

Граждане расценили эти меры как первые признаки того, что Москва будет сдана, и некоторых из них, в частности те, кто не мог себе позволить эвакуироваться, искали иные пути самосохранения, не всегда достойные. Опасаясь голода, москвичи грабили магазины, рядовые граждане переворачивали грузовики с продуктами и выгребали содержимое. Приближение немцев заставило многих сжечь свои партбилеты, на стенах откуда-то появились листовки, призывающие избавляться от коммунистов и евреев. Со стен исчезли портреты Сталина.