Книга "Эффект истребителя". "Сталинский сокол" во главе СССР - Сергей Артюхин

Товарищ Лесков? — генсек повернулся к газетчику из "Правды".

— Как вы оцениваете успехи советской экономики за пятьдесят пятый год, товарищ Драгомиров? — корреспондент попытался сменить щекотливую тему.

— Пока у нас полностью обработаны данные только за первое полугодие и третий квартал. Последний, четвертый – еще в работе. Но могу отметить, что, несмотря на некоторые трудности, Советский Союз движется вперед семимильными шагами. На данный момент предварительная оценка внутреннего валового продукта за пятьдесят пятый год показывает, что рост составил около пятнадцати процентов. При этом рост производства продуктов питания позволяет надеяться, что политика по планомерному снижению цен будет продолжена.

— Какими вы видите отношения Советского Союза и Соединенных Штатов? — тряхнув блондинистой прической, поинтересовался янки.

— Если честно, то я очень огорчен их нынешним состоянием. Еще одиннадцать лет назад мы вместе воевали против страшной угрозы коричневой чумы. Мы вместе сражались и вместе умирали за свободу и справедливость, помогали друг другу. Мы были не просто союзниками – мы были друзьями. И Советский Союз, как миролюбивое государство, хотел бы и в дальнейшем поддерживать теплые и дружеские отношения с США. Более того, и президент Рузвельт, и многие другие американские политики – как мистер Уоллес, например, — выступали за укрепление и расширение сотрудничества между нашими странами.

Но, как видите, другая, к сожалению, преобладающая в руководстве Америки часть, нас почему-то боится, придумывает планы нашего уничтожения. Уж не знаю, чем наше государство так не угодило в свое время мистеру Трумэну, что он приказал разработать план атомных бомбардировок Советского Союза, фактически ядерного геноцида, по своим масштабам превосходящего сотворенный Гитлером на территории СССР.

Естественно, после подобных поступков мы более не могли тепло разговаривать с американским правительством и вынужденно предприняли меры по обороне нашего населения. Кому-то это не понравилось – но другого выбора у нас не было и нет. Советский народ ничего не имеет против американского. Полагаю, что и простые американцы совсем не жаждут конфронтации с нашей страной. К сожалению, мнение простого народа почему-то не учитывается правительством Америки. И мне очень жалко за этим наблюдать.

Богдан сделал паузу. Отпил чаю из маленькой фарфоровой чашки, белым пятном выделяющейся на зеленом сукне стола. После чего продолжил:

— Мы отказались от идей Мировой Революции еще в конце двадцатых годов, приняв решение строить социализм в одном отдельно взятом государстве. И, как видите, нам это неплохо удается. По размерам экономики мы пока отстаем только от Соединенных Штатов. Но разрыв сокращается. Думаю, где-нибудь в середине семидесятых, может быть, восьмидесятых, а возможно, и наоборот, шестидесятых мы уже окажемся впереди. Раньше или позже. Зачем нам воевать?

Народы других стран, не входящих в содружество государств, строящих коммунизм, рано или поздно поймут, что капитализм ведет в тупик, что он устарел. Потому-то нам и не нужно на кого-то нападать, устраивать где-то еще революции. Единственно, что Советский Союз считает необходимым – это освобождение стран всего мира от колониального гнета. Ну не нравится нам, когда кто-то грабит бедные и не способные защититься народы. Но ведь против колониальной системы выступал и ваш президент Рузвельт!

— Но если вы не собираетесь ни на кого нападать, то зачем же вам такие большие вооруженные силы? — американец так просто сдаваться не собирался.

— Есть древняя поговорка, если мне не изменяет память, римская еще: "Хочешь мира – готовься к войне". Мы богатое государство и с каждым днем становимся все богаче. Кроме того, наш социальный строй вызывает испуг у властей предержащих в самых разных странах. Мы считаем, что Советские Вооруженные Силы должны обладать достаточной мощью, чтобы ни у кого даже мысли не возникло на нас напасть. Это особенно актуально, если вспомнить ту чудовищную трагедию, которая случилось с нашей страной в сорок первом году. А кроме того, я могу задать вам тот же вопрос: если США не собирается нападать на СССР – то зачем им столько войск в Европе и в той же Японии? Это не кажется вам неправильным? В Мексике или даже Латинской Америке у Союза военных баз нет. А у США в Европе – полно. И в Японии. Кого здесь логичнее подозревать в агрессивных намерениях?

Американец промолчал.

— Каким проектам на посту председателя Совета Народных Комиссаров вы собираетесь уделить особое внимание? — вновь перехватил инициативу Лесков.

— Сложный вопрос, — Богдан задумался. — Пожалуй, проблемы развития промышленности и сельского хозяйства отберут большую часть времени. Самая важная задача – это претворение в жизнь сталинского плана преобразования природы. Он уже показывает фантастические результаты.

— Товарищ Драгомиров, прибыл товарищ Малиновский, — спустя еще полчаса и десяток вопросов прервал интервью секретарь.

— Что ж, как видите, дела не ждут. Догадываюсь, что у вас еще целая гора вопросов. Но ответы на них вы можете узнать уже через неделю-другую, на большой пресс-конференции.

— Спасибо за уделенное нам время, — поднялся Лесков.

Американец также поблагодарил советского лидера.

Дождавшись, пока журналисты покинут его "приемный" кабинет, Богдан через небольшой коридор вернулся в рабочий.

Впереди было большое совещание.

Мгновения прошлого. Кубинка, ноябрь 1939-го года.

— Михаил Ильич, волнуетесь?

— Есть немного, — знаменитый в будущем танковый конструктор кивнул и поежился, словно не был уверен в детище своего конструкторского бюро.

— А я вот почему-то нет, — Морозов, чьей идеей и стал А-44, ныне раскатывающий по полигону, расправил плечи и гордо посмотрел на "чудо-танк".

— Рискнули мы сильно, Александр Александрович. Очень. Столько новых решений… Намучаемся с серией, — Кошкин, поверивший своему подчиненному и загоревшийся идеей "принципиально новой конструкции и даже компоновки", с надеждой смотрел в сторону месящей грязь машины.

— Ни у кого нет ничего подобного. Особенно с дизелем хорошо получилось. В "двадцать восьмой" его уже не впихнуть, да и модернизации ветерану больше уже не видать.

— Оставь. Хорошая машина. Еще повоюет. Вот Ф-34 поставят – опять лучше всех будет, — Кошкин поправил кепку и грустно вздохнул. — А "сорок четвертый" вообще порежут…

— Нет, не порежут. Задел огромный, Михаил Ильич. Да, сложный танк – но какая броня, а? Какая подвижность! Какая мощь! Да ему еще года два, а то и все три соперников не будет!

— Да знаю я. О другом волнуюсь: может, надо было "тридцать второй" проект побольше продумать, а не браться сразу за кардинально другой вариант? Там все же классика в каком-то смысле. А тут и подвеска на торсионах, и двигатель новый… Даже пушку – и ту только-только доделали…

— Оставьте, Михаил Ильич. Мы же с вами видим, что все сделали правильно, — Морозов замолк и вновь повернулся в своему детищу, в данный момент выкатившемуся на позиции для стрельбы.