Книга Новая Земля - Ариф Алиев

На прогулке 1 час 30 минут маемся, скованные наручниками. На прогулке мы с Костей Ганшиным никогда не разговариваем.

Сипа, мой 3-й по счету сокамерник в Белом Лебеде, был совсем другим.

3

Сипа — хилый парень с детским лицом, безумными глазами. Он тоже псих депрессивный и опасный, как и все на пожизненном, но мы с ним разговаривали подолгу, он умел говорить, я умел слушать.

Он любил задавать хитрые задачи, которые помнил из книг по занимательной математике, и огорчался, если я мог какую-нибудь решить.

Непосильной для меня оказалась задача про то, как 9 мальчиков и 3 девочки захотели поровну разделить карманные деньги. И равносторонние треугольники я не смог разрезать каждый на 3 части так, чтобы из 6 частей можно было составить квадрат. Я не технарь вообще-то, я филолог по образованию, закончил филологический факультет Ленинградского государственного университета, специализацию проходил на кафедре английской филологии, но прежде поучился недолго в военном авиационном училище, по молодости сбежал от родителей в Краснодар, хотел стать военным летчиком и летать на «МиГах» и «СУ», отчислили со 2-го курса, не прочувствовал романтику уставов, надоело жить в казарме, наряды надоели, собрания, разводы, строевой шаг, и подчиняться я не хотел сержантам и офицерам, знать бы тогда, что буду стоять раскорякой у стены и без разрешения не смогу глаза открыть и рот закрыть, мгновенно буду выполнять приказы, и рефлекс появится на любые внешние шорохи и звуки. Вот так я наказан. Дьявол знает, куда больнее ударить.

А задачу про голодных змей я решил.

Сипа заставил двух одинаковых змей заглатывать друг друга: изо рта одной торчал хвост другой и наоборот. Они непрерывно жрали себя, кольцо сжималось, требовалось ответить на вопрос, чем закончится пожирание. Без рисунка я не сумел бы ответить. Попытался без рисунка, но не сумел. А когда нарисовал поедание поэтапно, разобрался.

Кольцо сжимается и сжимается, животы у змей раздуваются, пока не застревают в их зубастых пастях. Ответ: змеи не смогут сожрать себя полностью, им помешают животы.

Сипа огорчился. Конечно, я решил задачу не как математик, но ответ дал правильный. Математики работают с идеальными объектами, они не рисуют животы, у них круг равномерно уменьшается и на последнем рисунке остаются две змеиные головы, у каждой из пасти торчит минимальный кусочек хвоста, змеи не могут заглатывать себя до тех пор, пока не исчезнут, что-то обязательно останется, а что, математики сказать не могут. Сипа сказал, что так бывает: задача не имеет решения, но имеет ответ.

В июле прошлого года от меня перевели Сипу, и задачи из книг по занимательной математике с тех пор я не решал, но голодных змей помню, им выпала честь стать визуальным образом моего срока: я его жру, он меня жрет, мы жрем друг друга, кольцо уменьшается, а на самом деле бесконечно. В отличие от задачи моя борьба со сроком имеет решение и ответ: смерть. Я умру, и срок кончится.

Сипа любил размышлять и делать открытия. Идеи у него появлялись от прослушивания радио. Он любил слушать радио, но не так, как вы или я, а как слушали бы радио Эмпедокл, Руссо, Достоевский, Ницше, Ленин, или Алистер Кроули, или любой другой мыслитель с поврежденными болезнью мозгами.

Однажды клоун, представленный как демограф из Российской академии наук, голосом скопца, оседлавшего белую лошадь, сообщил об итогах Всемирной ассамблеи по вопросам старения. Я говорю клоун, потому что фамилия у него была смешная — Фрикадель. Он сказал, что количество людей в возрасте старше 60 лет к 2050 году достигнет 21 % населения планеты и составит 1 963 000 000. И сказал, что население планеты выросло за последние 100 лет в 4 раза, причем за последние 30 лет в 2 раза, следовательно, ресурсная катастрофа неминуема. Он сообщил, сколько людей жили в античные времена, в Средние века — этот период он красиво назвал «временами Данте», при наполеоновских войнах и в конце XIX века. Ему, я уверен, было радостно торчать в эфире, экать и мычать, подбирая слова и вспоминая числа. Как вскоре выяснилось, Сипа внимательно слушал демографа Фрикаделя. Впрочем, Сипа не от Фрикаделя, от Данте завелся. Он «Божественную комедию» вспомнил и завелся. Он много книг прочитал. Я тоже много книг прочитал, но Сипа читает иначе — как читали Ван Гог, Уильям Блейк, Велимир Хлебников, Джон Кеннеди Тул.

Сипа решил подсчитать, кого больше, мертвых или живых, тех, кто в земле лежит, или тех, кто по ней еще ходит. Сипа задумался, всегда ли мертвых было больше, чем живых, и на сколько. Примерно месяц от потратил на изучение книг по теме, какие обнаружились в тюремной библиотеке. Он делал выписки, чертил таблицы, собирал в столбцы числа, готовился. Когда подготовка была завершена, вежливый Сипа попросил разрешения считать вслух, я разрешил. Сипа считал день, неделю, месяц. Он учитывал среднюю продолжительность жизни в разные времена, делал поправки на разорение Рима вандалами, Великое переселение народов, уничтожение монголами чжурчжэней, киданей и тангутов, гибель Майанского царства в XI веке и гибель Кхмерского царства в XII веке, средневековую европейскую чуму и передёрги с Потерями населения СССР в сталинских лагерях. Он записал промежуточные данные и еще неделю пересчитывал и размышлял.

А я слушал смертную арифметику.

Числа разгуливали по камере, кружились, прилипали к горячей лампочке над дверью, бились о кожух над решкой, сгущались над дальняком — единственным выходом на волю — и утекали с гнилой водой по тюремным трубам прочь из Белого Лебедя. Сипа нараспев шептал числа, плакал над суммами и смеялся над пропорциями, как сказал бы Иммануил Кант, он направлял свой рассудок за пределы своего опыта, и постороннему человеку могло показаться, что у Сипы наблюдается симптоматика шизофрении, смесь первичного и чувственного бреда: грезы, фантазии, фрагментарные непоследовательные идеи, искаженные суждения, последовательно подкрепленные субъективными доказательствами. Но посторонних в камере быть не могло, при надзирателях и на прогулке Сипа молчал, а я терпел и ждал, чем Сипа удивит меня. Он шизофреник, да, он по-другому мир видит, но он провидец в какой-то мере, к тому же слушать бред Сипы приятнее, чем шаги по продолу, звяканье ключей и гнусный скрежет черпака о края алюминиевой кастрюли, баландер, сволочь, скрежещет, сволочь, а у меня жилы тягомотятся.

И Сипа удивил.

Он сказал, что сегодня живых не намного меньше, чем мертвых, причем он — я утверждаю — подсчитал мертвых за всю историю человечества, в том числе неандертальцев, кроманьонцев, племена катакомбной и черняховской культур, хеттов, этрусков, ольмеков и тольтеков, не забыл индейцев Патагонии, готтентотов и прочих ительменов, которых обычно не учитывают, но которые между тем заполняют загробный мир. На протяжении многих тысячелетий количество мертвых и живых было постоянным и соотносилось как 1:10, на одного живого приходилось 10 мертвецов. То есть живых было сравнительно мало, мертвецы поступали в загробный мир постепенно, ангелы и бесы всегда были готовы к приему новичков, не случайно в древних мифах с перевозкой умерших справлялись лодочник Харон, бесперая птица, белый кит, белый крокодил, благое божество Вай или дух места смерти, и в ранних мусульманских источниках нет сведений о том, что возле моста Сират, тонкого, как волос, и острого, как меч Азраила, толпились праведники и грешники.