Книга Темнее дня - Чарльз Шеффилд

А вот Милли удалось. От первичных факторов набора цифр она продвинулась сначала к картинке, затем к интерпретации. И ее нынешнее присутствие в главном зале станции «Аргус» имело прямую связь с эмоциональным порывом того дня. Там была развилка на ее личной дороге, момент, когда радостная перспектива стать Мастером Сети Головоломок померкла перед вызовом, таящемся в послании со звезд.

Правда, никакого гарантированного сигнала здесь не было, но на его месте оказалось почти бесконечное множество возможных. Распределительная система наблюдения вокруг станции Л-4 «Аргус» по-прежнему разрабатывала древнюю скважину ранних исследователей — участок между спектральными линиями нейтрального водорода и гидроксильного радикала, куда добавлялась зона резонансного захвата нейтрино, регион, о котором на заре СЕТИ никто даже и не мечтал.

Работа приобрела новую сложность, когда уже нельзя было сказать с уверенностью, что возможный сигнал действительно является сигналом, а детекторная аппаратура последовательно становилась все более изощренной. Есть ли там что-либо? Сейчас на этот вопрос было еще сложнее ответить. Милли задумалась о сравнении. Что было труднее расшифровать: сигнал, посланный людям людьми, намеренно запутанный и бросающий вызов их изобретательности, но с обещанием, что это именно сигнал? Или послание со звезд, задуманное как ясное, силящееся быть услышанным, желающее быть прозрачным по смыслу и отправленное любой иной форме жизни, которая сможет его принять?

Что бы Фрэнк Дрейк сказал сейчас, будь он здесь, чтобы оценить свое наследство? Первоначальное прослушивание производилось только для двух звезд, тау Кита и эпсилона Эридана, на самом минимуме радиочастот, в течение периода времени, который составлял всего лишь одно деление на великих небесных часах. Скорее всего, Дрейк бы просто покачал головой и улыбнулся себе под нос. Он был ученым и реалистом, но глубоко внутри у него сидела искорка чудачества, которая и сподвигла его дать своему проекту название «Озма» — название, в которая самая чуточка магии сочеталась с намеком на экзотическую загадку. Пожалуй, скорее чем удивиться, Дрейк испытал бы разочарование от того, что они так долго и так тщательно искали — и ничего не нашли.

«Пока ничего, — подумала Милли. — Где же они? Будь терпелив, Фрэнк, и ты, старина Энрико Ферми, тоже. Они там есть. И мы обязательно их найдем».

Меньшее помещение за главным залом, где теперь стояла Милли, было по контрасту с ним полностью заэкранировано от внешних сигналов. Именно туда отправлялись на анализ аномалии, десятки и сотни потенциальных посланий со звезд, ежедневно отбиравшихся из необработанных входных сигналов. Одним из самых любопытных результатов теории информации является то, что возможная информация, несомая внутри сигнала, прямо пропорциональна его случайности, его непредсказуемости. Если что-то полностью предсказуемо, вы по определению в точности знаете его содержание, и оно вам ничего нового не скажет. С другой стороны, если входящий сигнал полностью непредсказуем, то в принципе каждая отдельная частичка содержащихся в нем данных представляет собой потенциальное сообщение. Должна присутствовать четкая линия: достаточно закономерностей, чтобы объявить о разумной компоновке (последовательность простых чисел, теорема Пифагора, последовательность квадратов целых чисел, цифры числа «пи»), и в то же время достаточно вариаций, предлагающих более специфическую информацию. Но как мог внеземной разум эту линию провести?

Милли пересекла главный зал и встала на пороге внутреннего святилища. Ханна куда-то исчезла. Милли какое-то время ее не искала и теперь понятия не имела, куда она могла деться. Впрочем, это было неважно. На данный момент у Милли не было ни малейшей потребности в чьей-либо компании. Она находилась в самом узле, фокусе потока информации, что струилась сюда со всех космических направлений и расстояний, из пределов нашей галактики и извне. Здесь царила тишина, но внутреннее ухо Милли уловило шум могучей и стремительной реки данных, питаемой дождем со всей вселенной.

Что теперь Милли Людоед с его приступами паранойи и грубыми манерами? К черту Джека Бестона. Она не ради него сюда явилась. Ради вот этого.

Милли направилась было к одному из рабочих мест, где она смогла бы ухватить пучок аномалий и проанализировать их на предмет того, не указывает ли там что-нибудь на целенаправленный сигнал, и в этот самый момент она увидела Джека Бестона. Он стоял в самом центре помещения, метрах в десяти от Милли. Судя по всему, Людоед понятия не имел, что она тоже там. Слегка наклонив голову, он смотрел куда-то вверх. Зеленые глаза были полузакрыты, превратившись в узкие щелки. Выражение лица ничем не походило на то, которое Милли так возненавидела на отчетном собрании. На этом лице выражалась безумная увлеченность, предельная сосредоточенность и странная тоска.

А самое странное, Милли смогла это выражение прочесть. Джек Бестон слышал космический рев кружащейся галактики, что врывался отовсюду. Но он к этому реву не прислушивался. Всем сердцем и душой он пытался поймать нечто, чего он никак не мог услышать. «В самом сердце смерча — тонкий голосок».

Джек Бестон хотел услышать послание со звезд — то единственное и неповторимое, которое скажет ему, что вся его духовная посвященность и тяжкий труд были не напрасны.

Милли внезапно смогла увидеть Джека насквозь так же ясно, как если бы его изнутри молния подсвечивала. Она смотрела и понимала. Она и сама точно так же стремилась услышать тот тонкий голосок. Она чувствовала свою неразрывную связь с этим человеком.

И, нравилось ей это или нет, но Милли ощутила внутри себя первое, едва заметное шевеление симпатии к дьяволу.

3.

ЗЕМЛЯ, ГОД 2097, ДЕНЬ НЕВОДА МИНУС ОДИН

День Невода должен был стать колоссальным событием в системе Юпитера, пожалуй, еще более колоссальным в троянских точках Л-4 и Л-5, а самым главным было то объединяющее влияние, какое ему предстояло оказать на всю стремительно расширяющуюся Внешнюю систему.

Однако на Земле, расположившейся поближе к Солнцу и спустя тридцать лет все еще залечивающей старые военные раны, День Невода не мог соперничать с другими заботами.

Такими, к примеру, заботами, как тестирование для приема на работу во Внешней системе. Письменная его часть прошла тремя неделями раньше. Устное собеседование должно было состояться через час, и проводить его предстояло персоне, прибывшей на высокоскоростном корабле аж с самого Ганимеда. Янина Яннекс уставилась на восток в сторону восходящего солнца и задумалась, стоит ли ей вообще с этой персоной встречаться. Наверняка были десятки, даже сотни тысяч точно таких же претендентов. Менее одной тысячи пройдет испытание и покинет Землю ради курса обучения во Внешней системе. Причем подавляющее большинство этих счастливчиков составят юнцы лет двадцати с небольшим или еще моложе, тогда как Янине с Себастьяном было уже прилично за тридцать.

Янина сидела на восточном краю платформы «Глобальных минералов» — на самом-самом краешке, только чтобы оттуда не сверзиться. Ноги ее болтались в холодной соленой воде восточного шельфа Мальвинских островов. За спиной у Янины негромкое тумкал громадный экстрактор. Верхняя часть этого гиганта изгибалась, становясь метровой толщины магистралью, что стрелой уходила на юго-запад, мимо Фолклендских островов, до самого побережья у Пунта-Аренаса.