Книга Смежный сектор - Андрей Ливадный

Он не стал делиться своими выводами с человеком, но не потому, что хотел что-то утаить. Если бы Николай спросил, ИПАМ, несомненно, ответил бы на любой вопрос, но Астафьев напряженно молчал, не проявляя никакой заинтересованности в прошлых событиях, поэтому сфероид ограничился повторением уже высказанной им формулировки:

— Я не опасен. Меня создали для сотрудничества с людьми, оказания всевозможной помощи.

— Тогда докажи это, — немедленно отреагировал Ник. Первый шок прошел, но цепкий страх не исчез, он не отпустил разум, а, напротив, усилился. Астафьев не мог вспомнить случая, чтобы машины пытались общаться с человеком. Обычно они молча исполняли свои функции, отображая на контрольных мониторах непонятные сообщения, которые люди попросту игнорировали, не в силах понять заложенного в них смысла.

— Тебе требуется помощь? Я могу предоставить любую интересующую информацию. Например…

— Мне нужно знать, как работают компьютеры, — оборвал его Астафьев.

ИПАМ несколько секунд молчал.

— Для этого требуется имплант, — лаконично заявил он. — При прямом нейросенсорном контакте обучение техническим дисциплинам не займет много времени.

— Я не знаю, что такое имплант, — с досадой ответил Николай. — Ты что, не можешь объяснять понятными словами?

— На это уйдут годы, — упрямо ответил сфероид. Астафьев задумался. Он пытается меня обмануть? Или я просто не понимаю его?

— Что такое имплант? — наконец спросил он.

— Это устройство обмена данными, — немедленно пояснил ИПАМ. — Подключив его, ты сможешь общаться со мной напрямую.

— Без слов?

— Мы будем связаны мнемонически.

— Ты можешь говорить понятно?!

— Мысленно, — поправился сфероид. — Вопрос в твоем восприятии. Хочешь ли ты этого?

— Я не хочу умирать, — с необъяснимой злобой ответил Николай. — Ты что, не видишь, у меня нет ноги?! Я бесполезен для остальных…

— Ногу можно заменить протезом, — осторожно ответил ИПАМ.

Маленький сферический аппарат элементарно исполнял свои функции. Даже тех крох информации, что оказались в его распоряжении, было достаточно, чтобы понять: в помощи нуждается не только сидящий напротив Астафьев — люди, по выводам нейросистемы, утратили не только контроль над автоматикой космического корабля, они потеряли знания — вот где крылась катастрофа, сформировавшая пропасть непонимания.

— Ты можешь получить от меня помощь. Но я не могу приказывать тебе. Ты сам должен решиться.

— На что?

— Внедрение импланта — это своего рода операция. Твой разум трудно перенесет ее.

Николай при слове «операция» машинально покосился на реанимационную камеру, в плену у которой провел долгие дни.

— Нет, ты неправильно меня понял. Хирургического вмешательства не будет. Имплант надевается на ушную раковину, и лишь группа микроконтактов соединяется с нервными окончаниями в височной области. Это совершенно безболезненно и не опасно для здоровья.

Ник, который хотел спросить, долго ли маленький шар собирается валяться на полу, вещая из-за груды тряпья, опустил пистолет и откинулся на спинку кресла.

Его опять лихорадило, но уже не от холода.

Астафьеву вдруг вспомнились страшные легенды о людях, которые действительно могли общаться с машинами, отдавая им мысленные приказы. Если верить мифам, все они погибли во время Внешней Атаки. Причиной их смерти, по преданию, стали микроскопические устройства, соединенные с разумом…

Рука с пистолетом медленно поднялась.

— Ты лжешь. Имплант — это смерть!

Палец соскользнул на сенсорную гашетку оружия.

Лучше погибнуть в схватке с ксеноморфами, чем позволить машине угнездиться в собственной голове. Вот чего так панически боялись предки. Николай до последнего момента просто не понимал этого.

Уставшая, ослабевшая рука дрогнула, и первая пуля лишь расщепила облицовочный пластик пола рядом с грудой одежды, взвизгнув в рикошете.

Ничего… Сейчас я прицелюсь…

Это была последняя осознанная мысль Николая.

* * *

Помогать людям.

В двух словах, оказывается, был заключен гигантский, разносторонний и, как ни парадоксально, противоречивый смысл.

В основе ИПАМа лежала нейроподобная сеть: полтора миллиона искусственных нервных клеток, изготовленных на молекулярном уровне.

Почему искусственных, а не живых?.. Ведь удачные опыты по интеграции в компьютерные системы нервных тканей млекопитающих проводились еще в начале двадцать первого века.

Разработчики автономных интеллектуальных модулей, призванных облегчить работу экипажа космического корабля, исходили прежде всего из соображений надежности и функциональности. Живая ткань требует особых агрегатов поддержки, нервным клеткам необходимо питание, кислород, определенный температурный режим. Всех вышеперечисленных недостатков лишен искусственный нейрон. Он может функционировать в условиях вакуума и различных агрессивных сред, что немаловажно при возникновении нештатных ситуаций.

И все же, несмотря на отсутствие живой органики, нейросеть ИПАМа по принципам функционирования являлась точной копией биологических прототипов.

Казалось бы — полтора миллиона нейронов не могут сформировать систему, обладающую зачатками разума, а уж тем более реализовать на практике такие сложные процессы, как ассоциативное мышление или минимально необходимый комплекс рефлекторных реакций, схожих по своей сути с инстинктом самосохранения.

Все объяснялось достаточно просто. Нейросеть ИПАМа не была загружена рутинными функциями. В ней не хранились данные, она занималась лишь обработкой информации, которую поставляли периферийные устройства. В общую структуру сфероида входили, помимо центрального нейромодуля, десятки кибернетических устройств, таких как сенсоры, модули памяти, арифметические сопроцессоры, системы анализа движения и распознавания образов.

Уникальный аппарат сочетал в своей конструкции все лучшее, что создала эволюция и изобрели люди.

И все же реакция ИПАМа на произведенный в него выстрел не укладывалась в рамки той логики функционирования, что заложили в него проектировщики и программисты.

Помогать людям.

Импульсы возбуждения пробегали по искусственным нейронам в тысячи раз быстрее полета пули, за ничтожный интервал времени он успел не только осмыслить ситуацию, но и выработать метод противодействия.

Разрушение недопустимо.

Помочь человеку, отвергающему помощь, — невозможно.

Регресс выстроил между ними неодолимую стену непонимания.

Он должен помогать людям.

Вывод один: люди должны стать прежними, разумными, конструктивными, очистить свой разум от фобий, преодолеть бездну регресса.