Книга Хитник - Михаил Бабкин

Морда одноглазого показалась Глебу на удивление знакомой, но где он её видел, вспомнить так и не смог. Ежели бы не подбитый глаз, тогда, может, и опознал бы.

– За козла ответишь, – автоматически вякнул Глеб, чем вызвал гомерический хохот обоих чернокостюмных: что их так рассмешило, Глеб не понял, но на душе вдруг стало погано. Парень оглянулся, на всякий случай ища путь к отступлению – увы, за спиной находился кирпичный забор с колючей проволокой поверху и бежать однозначно было некуда.

– Ну и как тебе ночное дежурство в вип-аптеке Лепрекона? – отсмеявшись, вкрадчиво поинтересовался тип с подбитым глазом. – Думаю, не скучно было, а? Золотишко не пытался стырить, нет? Зря, надо было попробовать. Или лекарства какие позаимствовать… Там, козлик ты наш, ой какие лекарства есть, о которых ты и слыхом не слыхивал! Эх, впустую ты туда прогулялся, впустую… Ну-ка, Вася, пошарь у него в карманах, авось мой бумажник отыщется. – И тут Глеб вспомнил, где видел одноглазого: у ресторана «Ёлки-палки»! Когда тот руками-ногами махал.

Вася, не церемонясь, обшарил карманы Глебы, вытащив оттуда не только бумажник, но и честно заработанные сто баксов, и даже мелочь всю выгреб, не побрезговал, зараза… Одноглазый заглянул в портмоне, убедился, что всё на месте, вложил туда трудовой заработок Глеба, захлопнул кошелёк и сунул его в карман пиджака.

– А где адресная пластинка? Ключ от зачарованной аптекарской улицы – где? – поинтересовался одноглазый, равнодушно поинтересовался, для проформы.

– Лепрекон забрал, – мрачно ответил Глеб. – А вы кто такие?

– Много будешь знать, скоро в астрал уйдёшь, – загоготал Вася. – Слушай, Петруха, а давай его здесь меморнем, а? Ну в самом деле, ещё домой к нему тащиться, обыск делать… Чего там, раз – и всё, – Глеб заорал во весь голос и попробовал вырваться из захвата, даже укусить Васю за руку попытался. Однако Вася кусать себя не дозволил: поймал Глеба за бородёнку, задрал ему голову повыше, в таком положении и зафиксировал – ни ойкнуть, ни выругаться. Глеб невольно уставился поверх иномарки в раскрытые окна дома напротив: в окнах маячили заинтересованные лица, с любопытством ожидая развития уличного скандала. Петруха тоже заметил ненужных свидетелей, хотя и был временно одноглаз.

– В машину, – коротко приказал он, и Глеб, как ни упирался, через десяток секунд оказался на заднем сидении иномарки, придавленный к спинке железной васиной рукой. Машина рванула с места, запетляла по улочкам, пробираясь к ближайшей магистрали.

– Адрес свой назови, – потребовал Петруха, поглядывая на Глеба в зеркальце заднего обзора. И тут Глеб с ужасом обнаружил, что изображение в зеркальце несколько отличается от оригинала: отражённая морда одноглазого была серого бетонного цвета и в частых бородавках. А единственный глаз – ярко-красный, как у покалеченного Терминатора. Наверняка и сосед Глеба, ежели посмотреть на него через зеркальце, выглядел ничуть не лучше. А то и хуже.

– Не скажу! – обнаглев от страха, внезапно заявил Глеб. – Собрались убивать, так убивайте здесь!

– Идея, конечно, хорошая, – подумав, согласился одноглазый, – да прав у нас на это нет… Мы ж не какие-нибудь там гоблины-беспредельщики, мы на государевой службе. Орки мы!

– Рассказывай ему, рассказывай, ага, – недовольно засопел Вася, – и охота тебе время на болтовню тратить! Всё равно через полчаса ничего помнить не будет.

– Уж лучше болтать, чем драться, – невпопад ответил Петруха, с недовольным видом потрогав распухший глаз. – Если б ты, Васятка, вчера не стал задираться, ничего б и не было… И портмоне я не потерял бы, с кодовой карточкой. И дурика этого у гостевого выхода не пришлось бы ждать.

– Сам виноват, – буркнул Васятка, – не стоило меня заводить. Договорились ведь, что лепреконовский горшок пополам, значит, пополам. А то покатили какие-то гнилые расклады с процентами, выяснения, кто больше разработкой дела занимался… Я, может, три года ждал, когда Лепрекон в нашу контору обратится! Три года в подчинении дурака-начальника – это, знаешь ли, перебор.

– Тихо! – оборвал его одноглазый, – нашлась, понимаешь, умная птица говорун. Думай, чего и при ком говоришь!

– А он всё равно у нас скоро беспамятным станет, – ехидно напомнил Вася, – чего ж и не потолковать-то на важную тему? О том, как ты, Петя, лоханулся.

– Ты, гнида, адрес давай! – свирепея, прорычал серорожий Петя онемевшему от услышанного Глебу. – Шутки закончились! Если сейчас не ответишь, то…

– Да назови ты им свой адрес, – прошелестел у ушах Глеба знакомый голос, – они ведь тебя всего изувечат, а своего добьются! Орки, одно слово… Говори, не бойся. Целее будешь, – Глеб и назвал.

Иномарка подъехала к глебову подъезду с шиком, едва ли не на полной скорости, затормозив аккурат возле ступенек подъезда. Старухи на подъездной лавочке чуть не вывихнули шеи, высматривая, кто ж такой именитый к ним с утра пораньше прибыл – может, свадьба? Всё ж таки Первое Мая, самое время для бракосочетания… Того и гляди, водки удастся выклянчить, или денег с земли насобирать. Или ещё чем полезным для пенсионного здоровья поживиться.

Однако когда из машины выбрались два чернокостюмных «шкафа», причём один с заплывшим глазом, второй со зверской ухмылкой на физиономии, и между ними поникший Глеб – старух как ветром сдуло. Только забытые кульки да вязания на лавочке остались.

В пассажирский лифт троица, разумеется, не вместилась, а грузового в старой девятиэтажке не было в целях плановой экономии образца семидесятых годов. Потому и пришлось им топать пешком до пятого этажа, где Глеб снимал комнату, идти, пугая своим видом куривших на площадках редких жильцов. К несчастью, хозяин квартиры всё ещё болтался где-то в загуле и помочь Глебу было некому – хотя бы «караул!» хором покричать, что ли…

Заперев Глеба в туалете, Вася и Петя по профессиональному быстро перерыли мягкие вещи в шкафах, особо не церемонясь – что пошвыряли на пол, что комом запихали на место; отодвинули от стен всю мебель, даже с телевизора корпус сняли, не поленились. Когда Глеба выпустили из туалетной одиночки, квартира походила на только что заселённую – когда мебель и прочее барахло в неё занесли, а расставить-разложить не удосужились, сразу сели отмечать новоселье.

– Прям как в тридцать седьмом, – ностальгически сказал Петя, разглядывая учинённый ими погром. – Помнишь, да? Весёлое время было, светлое… Молодые мы тогда ещё были, с идеалами. Старались!

– Да уж, – равнодушно ответил Вася, выковыривая из-под ногтей грязь, – сейчас тоже ничего. Жить можно, – он кивнул в сторону Глеба: – Замемори ему память на минус сутки да пойдём. Ничего у этого лоха нету… Случайный человечек. Козявка, – развернулся и ушёл прочь из квартиры, захлопнув дверь.

– Ну-с, дурилка ты картонная, – Петя достал из нагрудного кармана чёрные очки, нацепил их на нос и стал выглядеть куда как солиднее с невидимым теперь подбитым глазом, – считай, легко отделался, – с этими словами он поднял руку. Глеб успел заметить зажатое в ней нечто, похожее на длинную гаванскую сигару: в глаза ему пыхнул ослепительно белый свет и Глеб потерял сознание.